Сальваторе Личитра - молодой сицилийский тенор, которого Риккардо Мути выбрал в 2000-ом году на главные роли в "Трубадуре" и "Бале-маскараде". Сам певец шутливо говорит, что своей певческой карьерой он обязан "товарищу Горбачеву". Речь, конечно, не идет о первом и последнем президенте СССР, но о песне советской рок-группы, которую в середине восьмидесятых годов без перерыва транслировали частные итальянские радиостанции. В составе группы был теноровый голос, которому Личитра без конца подражал. Его мать, уставшая от повторения мотива, сказала: "Слушай, Сальваторе, иди к психиатру или к учителю пения". Личитра выбрал второй путь.
Всего четыре года назад, в 1998-ом году, когда Сальваторе Личитра появился на афише Арена ди Верона в качестве исполнителя главной роли в "Бале-маскараде", критики и публика спрашивали: кто он такой и откуда взялся? Однако дирижер Даниэль Орен назвал певца новым Паваротти. Сегодня Личитре всего тридцать три года, но его уже признали настоящим вердиевским тенором. Наше время скупо на теноров, что порождает ожесточенные споры о причинах этого феномена: нежелание молодых много работать, медленно продвигаясь к вершинам успеха, или менее натуральное по сравнению с минувшими временами питание? Об этом и о многом другом с Сальваторе Личитрой беседует Алессандро Каннаво.
Что Вы думаете о причинах исчезновения теноров? Действительно ли молодые не хотят много работать? А гипотеза насчет питания?
Какое там питание! Случается даже петь, не поев. Что касается нежелания много работать, то я встречал множество певцов, готовых на самые тяжелые жертвы. Правда в другом: педагоги часто не в состоянии понять и оценить качество голосов их учеников.
Вы после семи лет обучения пробовали себя во многих вердиевских и пуччиниевских ролях, от Радамеса до Калафа. Результат?
Расхолаживающий. Так как мне не удавалось победить ни на одном конкурсе, моя преподавательница начала думать, что у меня не тенор, а баритон! Я был очень удивлен, а потом понял, что слишком доверился ей, и что пришел момент схватить за руку мою судьбу. Так я простился с Миланом и поступил в Вердиевскую академию в Парме, где Карло Бергонци заверил меня: "Ты тенор и все тут. Занимайся, посмотрим, что получится". Так началась моя жизнь между Миланом и Пармой. Каждый день, не исключая субботы, я садился в поезд, и вечером возвращался домой.
В 1997-ом году Вы исполнили маленькую роль Гастона в "Травиате", но Ваш настоящий дебют имел место в пармском Театре Реджо в "Бале-маскараде" с участием прочих студентов Академии.
Дебют прошел довольно удачно. Публике понравилось, но в газетах не появилось ни одной статьи и ни один директор театра не пришел нас послушать.
Так что Вы еще раз решили следовать инстинкту...
Все советовали мне задержаться еще на год в Академии, но мне было уже двадцать девять и я должен был помогать родителям. Я поднял телефонную трубку, набрал номер Арена ди Верона и попросил о прослушивании. Я подумал: вердиевские голоса не так редко встречаются, это всем известно. Почему бы администрации театра меня не послушать? Мне дали прослушивание с маэстро Папаньи: после бессонной ночи, в безумном волнении, я должен был в десять утра петь трудную арию Ричарда "E'scherzo od e'follia". Мне сказали подождать до вечера. Во второй половине дня я пел еще одно прослушивание и был единственным из кандидатов, который явился без агента. К вечеру художетвенный руководитель Федерико Пупо сказал мне: "Мы можем предложить Вам главную роль в течение всего сезона". Судьба распорядилась так, что тенор, назначенный на роль Ричарда в "Бале-маскараде", исчез накануне дебюта: Даниэль Орен вызвал меня и еще одного певца за пятнадцать минут до начала репетиции. Он послушал нас и сказал: "Останешься ты". В том "Бале-маскараде" я спел семь спектаклей из девяти, заявленных в афише. Теперь я могу сказать: всем, что у меня есть, я обязан себе самому, моему упрямству.
Это упрямство Вы унаследовали от Вашего отца?
Мой отец родом из Акате, небольшого местечка в провинции Рагуза, на Сицилии. В восемнадцать лет он эмигрировал в Берн. Я родился в Берне, но считаю себя стопроцентным сицилийцем: с сильным характером, инстинктивным, ревнивым, когда речь заходит о моих любовных историях. Когда я нахожусь в отпуске в Портопало, на крайнем юге Сицилии, где встречаются два моря - Ионическое и Средиземное, я чувствую себя заново родившимся. Беру лошадь, разъезжаю по пляжу, целую песок.
Потом Ваша семья жила в Чинизелло, неподалеку от Милана…
Туда эмигрировала семья моей матери, тоже из Акате. До того момента, когда я в девятнадцать лет начал изучать пение, музыку, в моем доме опера и театр были практически неизвестны. Я увлекался гитарой, моими идолами были группы "Led Zeppelin" и "Clash". Потом я начал учить ноты.
Что самое прекрасное в Вашей карьере?
То, что мои родители целиком вовлечены в мир музыки. Теперь они внимательные наблюдатели и порой придирчивые критики. Но и для меня открытие музыки значило превратить работу в чистую страсть. Как можно остаться равнодушным, слушая некоторые страницы Верди или Россини?
Встреча с Мути стала для Вас исключительной возможностью придать смысл Вашему природному вокальному дару…
Мути - один из немногих дирижеров, которые работают с певцами, настаивая на важности слова. Он часто повторяет слова Тосканини: "Тише звук, ярче слово". Именно так входишь в кожу персонажей, которые ты должен интерпретировать. Конечно, я должен многому научиться и у режиссеров, сценическим искусством мне приходится заниматься прямо на сцене. Но хочу уточнить: между певцом и режиссером должно существовать сотрудничество. Прежде всего, нужно уважать требования голоса.
Как сделать так, чтобы эта блестяще начавшаяся карьера продлилась долго, чтобы не стать одним из тех певцов, которых считают открытиями и которые быстро сходят со сцены, потому что поют слишком много и в тех операх, для которых еще не созрели?
Нужно расслабляться физически и умственно. Когда я пел в "Трубадуре", открывшем сезон 2000/01 года в Ла Скала, я не читал рецензий, а предпочитал отвлечься, играя в новую игру: playstation. После "Трубадура" я получил множество предложений, но, вместо того, чтобы принять их, уехал на источники в Бормио. Ныне, когда я достиг некоторой экономической стабильности, хочу, чтобы в моем расписании нашлось место и для простуды.
Ваш стиль одежды - кожаная куртка, Вы не носите шарфа и играете в теннис…
От чего мне пришлось отказаться, и с неохотой, так это от мотоцикла. В прошлом я получил несколько травм, и ясно, что так продолжаться не могло, театр Ла Скала заявил бы свой протест. У меня была Ямаха-600, но моей мечтой был Харлей Дэвидсон. Я ездил на на нем только один раз. Шум этого мотоцикла, как он волновал меня! Какая музыка!
Интервью с Сальваторе Личитрой oпубликовано в журнале Amadeus (2002 год).
Публикация и перевод с итальянского Ирины Сорокиной.
