Премьера кантаты Александра Розенблата в БЗК
Александр Розенблат представил свое новое сочинение «Ярослав Мудрый» — вокально-симфонические картины для солистов, хора и оркестра в 11 частях (поэтическое либретто П. Гладилина), исполнение которого состоялось в Большом зале Московской консерватории. Все, что приличествует торжественному моменту мировой премьеры, было на месте: на высоте оказались и ГАСО, и хор Академии хорового искусства (художественный руководитель В. Попов) под управлением специально приглашенного из Киева дирижера В. Кожухаря.
В авторе кантаты сразу угадываешь человека, профессионально подкованного и всесторонне образованного: он умудрился собрать и претворить в своем сочинении сразу все, что наработали композиторы, трудившиеся на ниве русского национального искусства. Тут вам и мощь хоровых масс (читай — эпически-обобщенное начало), и огромный оркестр, в котором, по заветам кучкистов, акцентируются мощь и колористичность, и наша посконно-русская колокольность во всех смыслах и видах, и смешанные размеры, вызывавшие восторг во времена Римского-Корсакова.
В создании собственного ораториального большого стиля Розенблат весьма настойчиво использовал свой огромный опыт мастера музыкального коллажа и аранжировок. Где-то он демонстрирует это вполне открыто как прием из области «искусство для искусства» и заодно многозначительный символ великих музыкальных традиций нашего Отечества (виртуозное сплетение тем прогулки из «Картинок с выставки» и пьесы «На тройке» Чайковского). Но в большинстве случаев конкретный прототип «перепевов» идентифицировать невозможно: на основе заветов старых — и не очень — мастеров композитор разработал некий усредненный стилевой рецепт, в котором угадываются бородинские, прокофьевские, свиридовские и другие ингредиенты. И немудрено, что нехристи печенеги из новой эпопеи как-то подозрительно похожи на крестоносцев из «Александра Невского», а Владимир того и гляди запоет арию Кутузова.
Хоровые эпизоды канаты, хотя излишней свежестью и новизной и не грешат, все же довольно органичны и стилистически однородны. Некоторое недоумение на общем монументально-эпическом фоне вызвали сольные высказывания героев-протагонистов и инструментальная стилистика. Пленительные переливы арфы и флейточки, умилительные сольные пассажи скрипки сочетаются с диатоническими секвенциями в эстрадно-джазовом духе и цепочками терпких септаккордов...
Выдача замуж и женитьба Ярославичей сопровождается слишком серьезной, а потому немного забавной «характеристикой через жанр»: Генрих Французский — пожалуйте вам менуэт; половецкая княжна представлена чем-то очень напоминающим половецкие же пляски из «Князя Игоря», но в слегка ресторанном варианте; для характеристики норвежца Герольда Храброго припасена григовская пьеса «В пещере горного короля».
В общем, фреска на древнерусские темы получилась грандиозная, тщательно и любовно выписанная. Вот только выглядит она как плакат. Нет, вокально-поэтические картины вовсе не примитивны, местами даже по-настоящему торжественны и бодрящи, но на квадратный метр партитуры здесь все же маловато своего. И, видимо, сочетание мышления аранжировщика с типическими академическими приемами и высокой идейностью просто не функционирует. Наверное, поэтому целое выглядит странным атавизмом.
Конечно, с трудом можно представить себе какую-нибудь фантазию на темы из оперы «Борис Годунов» в стиле фольк-джаз или мюзикл «Ярослав Мудрый», но уверена, что у Розенблата это получилось бы здорово. А все то, что уже получилось, могло бы быть весело, когда бы не было так серьезно.
Лада Аристархова
На фото: Александр Розенблат
