Чтобы весьма уважающий себя солидный симфонический коллектив, каковым, безусловно, является Российский национальный оркестр, обратился к итальянской оперной классике, да ещё раннему романтизму начала 19 века, где этому самому оркестру отводится преимущественно роль «большой гитары», аккомпанирующей певцам, не более – для этого повод необходим особенный. Как правило, вокалист первого положения – либо звезда, ныне ярко горящая на оперном небосклоне, либо из числа тех, чьё золотое время уже прошло, но само имя – из разряда легендарных.
Субботний концерт РНО в Большом зале Московской консерватории, однако, к такому шаблонному варианту вряд ли возможно отнести. Имя приглашённой солистки, итальянской колоратурной примадонны 1970-80-х годов Лючианы Серры едва ли говорило хоть что-нибудь широкому российскому слушателю – ни Кабалье, и даже ни Френи со Скотто. К действующим же оперным идолам госпожу Серру также затруднительно отнести – в силу объективных причин поёт она сегодня редко и мало, в театре практически не выступает. И тем не менее предложенный приглашённым итальянским дирижёром Энрике Маццолой вариант был принят менеджментом оркестра. И не зря. Ибо урок бельканто, преподанный сеньорой Лючианой в консерваторских стенах, дорогого стоит. Это была яркая демонстрация того, как настоящая итальянская вокальная школа позволяет сохранить свежим и подвижным голос певице, которая уже давно пережила не только свои лучшие годы, но и пору бальзаковской багряной осени. Это было пение в назидание тем, кто в погоне за новым репертуаром и большими гонорарами забывает золотое правило вокала – петь на проценты, бережно сохраняя основной капитал. Это было напоминание, что главное в искусстве вокала – индивидуальность, а не децибелы и слепое подражание кумирам прошлых эпох. Для обнародования своей энциклики «коллегам и публике» сеньора Серра остановилась всего на трёх ариях бельканто, не изменив себе и в этот раз – хорошего понемножку.
Звезда Лючианы Серры начала своё восхождение в конце 60-х, когда мир оперы ещё находился под гипнозом творческого метода Каллас – петь всё, от Гайдна до Пуччини, когда молоденькие певицы с идеальными голосами для Лючии и Лакме очертя голову бросались в омут верди-веристских бурь, пытаясь состояться в качестве Леди Макбет и Турандот. Серра пошла своим путём, однажды и навсегда выбрав партии для лёгкого голоса в качестве своей специализации. Её первый долгосрочный контракт – придворный оперный театр в Тегеране: последний Пехлеви был большим охотником до всего европейского и не жалел средств на приглашение для услады собственного слуха хороших итальянских вокалистов. После краха проамериканской монархии певица вернулась на родину и вскоре с успехом дебютировала на ведущих отечественных сценах, включая «Ла Скала». В «Ковент-Гарден» её приветствовали как несравненную Олимпию в «Сказках Гофмана», а «Мет» был покорён её эталонной Царицей ночи. Амина, Лючия, Джильда, Джульетта Серры в течение двух десятилетий украшали собой лучшие европейские и американские сцены.
Для московского концерта певица припасла давно проверенные варианты – выходные арии из «Дона Паскуале», «Капулети и Монтекки» и «Севильского цирюльника». Первый же звук дивы – мягкий, округлый, полётный, лёгкий и в то же время богатый обертонами – свидетельствовал однозначно: перед нами певица настоящей итальянской школы. Её верхи свободны, низы полнокровны, колоратуры точны, но не «канареечны». Прекрасная кантилена, пластичность звуковедения отличали беллиниевскую Джульетту, а проказница Розина запомнилась прежде всего лукавым озорством и напористостью – респектабельная гранд-дама оперы Лючиана Серра вдруг превратилась в настоящего бесёнка, беря бешеные темпы в подвижных фрагментах хрестоматийной «Una voce poco fa». Простая, обаятельная, но хорошо знающая себе цену, Серра сумела моментально расположить к себе зал безупречным пением (как не ищи блох, а ни возраста, ни вокальной усталости в этом пении практически невозможно обнаружить) и лучезарной улыбкой. И в то же время – ни одного звука сверх обещанного программой, несмотря на все восторги консерваторской публики и скандированные аплодисменты.
Равновеликим примадонне по праву стал оркестр – и в ансамбле с ней, и в собственном отделении. Маэстро Маццола сумел добиться от музыкантов лёгкого, прозрачного звучания, и до боли знакомая музыка заиграла совершенно по-новому – более грациозной увертюры к «Севильскому» и представить себе трудно, а там, где российские оркестры обычно гремят, что есть мочи, восхитительным блеском заискрилась ювелирная работа итальянского дирижёра. Собственно оркестровое отделение, в котором прозвучали два шедевра Отторино Респиги – «Фонтаны Рима» и «Пинии Рима», подтвердил статус РНО как одного из самых лучших оркестров нашей страны: динамическое разнообразие, ансамблевая слаженность, сыгранность в группах, способность передать всё колористическое богатство партитуры итальянского воспитанника и во многом продолжателя Римского-Корсакова. Полтора года назад, когда РНО переживал не лучшие времена в связи с тем, что его бывший худрук, имея ощутимую правительственную финансовую поддержку, активно формировал ещё один национальный оркестр России, многие предрекали коллективу незавидную участь – мол, переманит Спиваков в новый коллектив всё лучшее. Судя по субботнему концерту, пессимисты ошиблись – ахиллесова пята всех наших оркестров, медные духовые, в этот вечер были на высоте, чего никак нельзя сказать об аналогичной группе в НФОР, днём позже изрядно изгадившей третью симфонию Малера.
