Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов в «Адриане Лекуврёр» на Зальцбургском фестивале 2019
Не любить оперу Ф. Чилеа «Адриана Лекуврёр» невозможно: это безоговорочный шедевр на душераздирающую тему с тремя мелодиями, врезающимися в память и вынимающими из слушателя всю душу (из категории «хочется напиться и разрыдаться»). Дополнительный плюс этой оперы — она короткая: если убрать балет, то и вовсе чуть больше часа. Ещё более дополнительный плюс — она игровая: страсти бурлят, ревность кипит, вуали трещат, браслеты разлетаются, — благодать, одним словом. Поэтому в любом виде это хорошо, а уж с главной певицей современности в главной партии французской звезды — это и вовсе праздник.
Партия Адрианы Лекуврёр Анне Нетребко действительно по голосу: она не просто практически безупречно её исполняет — она живёт в ней. Психологические контуры роли у певицы отработаны до мелочей: и экстравагантная на грани вульгарности мелодекламация, и широкие жесты, и вокальные трюки, — всё производит неизгладимое впечатление даже на претенциозного меломана: музыка Чилеа и обжигающий темперамент певицы прошибают до слёз.
Это как раз тот случай, когда мозг отключается, и на редкие неровности внимания почти не обращаешь, хотя выходная ария Адрианы «Io son l’umile ancella» была исполнена с такой грацией, с такими тягучими лучезарными пиано и воодушевлением, что Большой фестивальный зал устроил певице оглушительную, почти двухминутную овацию. Не менее чудесно прозвучала певица в дуэтах, сценах, скандалах и драматических разборках. Всё зашкаливало, полыхало, бурлило, клокотало.
Лично мне, соскучившемуся в Байройте по итальянской музыке, ухо резанули только неровные переходы и невнятность вокальной позиции и немного «передавленный» звук в предсмертной «цветочной» арии «Poveri Fiori» (всё-таки А. Нетребко умеет это петь намного лучше, чем спела в этот раз). Но это всё не умаляло и, конечно, не портило общего восторженного впечатления. Чего не скажешь о выступлении в партии Маурицио Юсифа Эйвазова.
Соглашусь, что очень странно выглядят критики (аналитики, графоманы и прочие люди, не умеющие петь, но постоянно рассуждающие о пении), когда они упорно ходят на выступления певцов, которые им не нравятся. Однако моя зависимость от звёздной четы Нетребко-Эйвазов имеет причины, несколько отличные от клинических. Как бы я ни относился к вокальным достижениям обоих, Анна и Юсиф для меня, прежде всего, — восхитительная пара: это очень светлые душевные люди с необыкновенным чувством юмора, искромётной самоиронией и здоровой системой ценностей (об этом — в интервью со звёздной четой, которое будет опубликовано после согласования). К сожалению, хороший человек не профессия, и восхищение драгоценными личными качествами кого бы то ни было никак невозможно экстраполировать на его же качества профессиональные.
Как я уже не раз отмечал, в певческом арсенале Ю. Эйвазова есть несколько коронных вокальных приёмов («идеально звучащих нот», прекрасно филированных динамически). Но этих «приёмов» недостаточно для полноценного исполнения даже небольшой оперной партии (по этой же причине в концертных программах Ю. Эйвазов звучит лучше, чем в полноценных спектаклях).
Признаться, на «Адриану Лекуврёр» отчасти я пошёл после восторженных отзывов как раз на работу певца в главной мужской партии этой оперы. В разборе прошлогоднего фестивального выступления звёздной пары я заметил, что анализировать такой вокал должен специалист. И вот, пытаясь разобраться, что же именно меня не устраивает в звучании Ю. Эйвазова, я попросил прокомментировать несколько записей певца знакомого педагога по вокалу и вот что услышал: «По всей видимости, тебя смущает плавающая опора, когда звук гуляет по резонатору. Именно эта неустойчивость и создаёт впечатление необработанности звука, которую не ощущают люди, не чувствительные к хорошо сфокусированному интонированию. Дополнительной проблемой может быть тембровый окрас: у Юсифа всё-таки очень специфический тембр, мало подходящий к итальянскому репертуару, хотя в отличие от первой очевидной проблемы, тембровый «окрас» — дело вкуса».
Иными словами, мои замечания никак не связаны с субъективностью моих индивидуальных представлений о «хорошем» и «плохом». С другой стороны, людей, «не чувствительных к хорошо сфокусированному интонированию», в любом зале подавляющее большинство (иначе бы на такие выступления билеты просто не продавались), и именно они делают кассу. Так стоит ли им портить праздник? Ну нравится если людям, ну что теперь?
Анита Рачвелишвили — певица хоть куда: жирные низы, устойчивые верха, полновесная середина. Её берлинская Любаша шесть лет назад была безупречной. В интерпретации партии Принцессы Буйонской эта манерная нахрапистость певицы скорее мешала, превращая знатную особу в персонажа со скульптурной группы Веры Мухиной «Рабочий и колхозница»: порой казалось, что певица сейчас достанет из-под кринолина комбайн или газонокосилку (ну или пулемёт максим, как минимум). Этот агрессивный рычащий стиль здесь, на мой вкус, не уместен совершенно и свидетельствует о нечуткости прекрасной певицы к материалу, хотя, само собой, образ принцессы-колхозницы — это свежо.
Совершенно замечательно прозвучал в партии Мишоне Никола Алаймо: фразировка, насыщенный тембр, эмоциональная убедительность подачи — всё было превосходно.
Прекрасный ансамбль составили солисты Мика Карес (Принц Буйонский), Андреа Джованини (Аббат де Шазей), Алина Адамски (Жувено), Валентина Плужникова (Данжевий) и др. Собранно и ярко прозвучал хор «Филармония» (Вена, хормейстер Вальтер Цей).
В завершении несколько слов о звучании оркестра «Моцартеум» под управлением маэстро Марко Армильято. Наверное, за долгие годы наблюдения за работой этого изумительного мастера я не только понял, но и услышал, что это тончайший специалист в своём роде: в его сегодняшней интерпретации музыка Чилеа пульсировала, светилась и переливалась; она жила, вызывая сильнейшие эмоции. Это было настоящее пиршество звучащей красоты. Редчайший случай, когда действительно было жаль, что главная героиня так быстро померла.
Фото: Marco Borrelli
