Анда, Геза (венг. Anda Géza; 19 ноября 1921, Будапешт — 14 июня 1976, Цюрих) — венгерский пианист, дирижёр и педагог.
Прежде, чем Геза Анда занял прочное положение в современном пианистическом мире, он прошел достаточно сложный, противоречивый путь развития. И творческий облик артиста, и весь процесс художественного формирования представляются весьма показательными для целого поколения музыкантов-исполнителей, как бы сфокусировавшими и его бесспорные достоинства, и его характерные слабости.
Анда вырос в семье музыкантов-любителей, в 13 лет поступил в Будапештскую академию музыки имени Листа, где среди его учителей был маститый Е. Донаньи. Учебу он совмещал с работой вполне прозаической: давал уроки игры на рояле, зарабатывал на жизнь выступлениями в эстрадных оркестрах, даже в ресторанах и танцевальных салонах. Шесть лет учебы принесли Анде не только диплом, но и Листовскую премию, дававшую право дебютировать в Будапеште. Он сыграл в сопровождении оркестра под управлением прославленного В. Менгельберга Второй концерт Брамса. Успех был столь велик, что группа видных музыкантов во главе с 3. Кодаи добилась для талантливого артиста стипендии, позволившей ему продолжить занятия в Берлине. И здесь ему сопутствует удача: исполнение Симфонических вариаций Франка со знаменитыми «филармониками» во главе с Менгельбергом получает высокую оценку критиков и знатоков. Однако гнетущая атмосфера фашистской столицы была не по душе артисту, и он, раздобыв ложное медицинское свидетельство, сумел уехать в Швейцарию (якобы для лечения). Здесь Анда завершил свое образование под руководством Эдвина Фишера и обосновался, получив позже, в 1954 году, швейцарское подданство.
Многочисленные гастроли принесли Анде уже в конце 50-х годов европейскую известность; в 1955 году с ним познакомилась публика ряда городов США, в 1963 году он впервые выступил в Японии. Все этапы послевоенной деятельности артиста находят отражение на грампластинках, которые позволяют судить о его творческой эволюции. В юности Анда обращал на себя внимание прежде всего «мануальной» одаренностью, и вплоть до середины 50-х годов его репертуар имел отчетливо выраженный виртуозный уклон. Редко кто из его сверстников исполнял с такой бравурностью и уверенностью труднейшие Вариации на тему Паганини Брамса или эффектные пьесы Листа. Но постепенно центром творческих интересов пианиста становится Моцарт. Он многократно исполняет и записывает все концерты Моцарта (в том числе 5 ранних), удостаиваясь за эти записи множества международных премий.
Уже начиная с середины 50-х годов он, по примеру своего наставника Э. Фишера, нередко выступает как пианист-дирижер, исполняя преимущественно моцартовские концерты и достигая в этом великолепных художественных результатов. Наконец, ко многим концертам Моцарта он написал собственные каденции, сочетающие стилистическую органичность с виртуозным блеском и мастерством.
Интерпретируя Моцарта, Анда всегда стремился донести до аудитории то, что было ему наиболее близко в творчестве этого композитора,- рельефность мелодии, ясность и чистоту фортепианной фактуры, непринужденное изящество, оптимистическую устремленность. Лучшим подтверждением его достижений в этом плане были даже не благожелательные отзывы рецензентов, а тот факт, что Клара Хаскил — тончайшая и поэтичнейшая артистка — избрала его своим партнером для исполнения двойного концерта Моцарта. Но вместе с тем искусству Анды долгое время не хватало трепетности живого чувства, глубины эмоций, особенно в моменты драматических нагнетаний и кульминаций. Его не без оснований упрекали в холодной виртуозности, неоправданном ускорении темпов, манерности фразировки, чрезмерной расчетливости, призванной скрыть недостаток подлинной содержательности.
Однако моцартовские записи Анды позволяют говорить и об эволюции его искусства. Последние пластинки серии «Все концерты Моцарта» (с оркестром зальцбургского «Моцартеума»), завершенной артистом на пороге 50-летия, отмечены более «темным», массивным звуком, стремлением к монументальности, философской углубленности, что подчеркивается и выбором более умеренных, чем раньше, темпов. Это не давало особых оснований видеть признаки коренных изменений пианистического стиля артиста, а лишь напоминало, что творческая зрелость неизбежно откладывает свой отпечаток.
Итак, Геза Анда снискал репутацию пианиста с достаточно узким творческим профилем — прежде всего «специалиста» по Моцарту. Сам он, правда, категорически оспаривал такой приговор. «Термин „специалист“ не имеет смысла, — говорил как-то Анда корреспонденту словацкого журнала „Гудобни живот“. — Я начинал с Шопена и для многих был тогда специалистом по Шопену. Потом играл Брамса и меня тут же окрестили „брамсианцем“. Так что всякое приклеивание ярлыков — глупость».
В этих словах есть своя правда. Действительно, Геза Анда был крупным артистом, зрелым художником, всегда, в любом репертуаре имевшим, что сказать публике и знающим, как сказать. Напомним, что он едва ли не первым сыграл за один вечер все три фортепианных концерта Бартока. Ему принадлежит отличная запись этих концертов, а также Рапсодии для фортепиано с оркестром (соч. 1), сделанная в содружестве с дирижером Ф. Фричи. В последние годы Анда все чаще обращался к Бетховену (которого раньше почти не играл), к Шуберту, Шуману, Брамсу, Листу. Среди его записей — оба концерта Брамса (с Караяном), концерт Грига, Вариации на тему вальса Диабелли Бетховена, Фантазия до мажор, «Крейслериана», «Танцы давидсбюндлеров» Шумана.
Но верно и то, что именно в музыке Моцарта лучшие черты его пианизма — кристально ясного, отточенного, энергичного — раскрывались, пожалуй, с наибольшей полнотой. Скажем больше, они являлись своего рода эталоном того, что отличает целое поколение пианистов-моцартианцев.
Влияние Гезы Анда на это поколение неоспоримо. Оно определялось не только его игрой, но и активной педагогической деятельностью. Являясь с 1951 года непременным участником Зальцбургских фестивалей, он также вел в городе Моцарта занятия с молодыми музыкантами; в 1960 году, незадолго до смерти, Эдвин Фишер передал ему свой класс в Люцерне, позднее Анда каждое лето вел курс интерпретации в Цюрихе. Свои педагогические принципы артист формулировал так: «Ученики играют, я слушаю. Многие пианисты думают своими пальцами, но забывают, что музыка и техническое развитие — едины. Фортепиано, как и дирижирование, должно открывать новые горизонты». Несомненно, богатый опыт и пришедшая с годами широта кругозора позволяли артисту открывать своим ученикам эти горизонты в музыке. Добавим, что в последние годы Анда нередко выступал и как дирижер. Неожиданная смерть не позволила его разностороннему дарованию раскрыться в полном объеме. Он умер спустя две недели после триумфально прошедших концертов в Братиславе — городе, где за несколько десятилетий до этого дебютировал с симфоническим оркестром под управлением Людовита Райтера.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: Современные пианисты, 1990 г.
