Опера Г. Ф. Генделя «Агриппина» является жемчужиной барочного репертуара, но редко появляется на сценах современных театров. Опера была написана в 1709 году специально для Венеции, где она с триумфом открыла очередной карнавал. Примечательно, что «Агриппина» на 85% состоит из заимствований, причём, не только из произведений самого автора, но и из работ Люлли и Корелли. Однако в XVIII веке такая практика считалась нормальной, и опера только за первый сезон была поставлена 27 раз.
В новой простановке этого шедевра на сцене Цюрихского оперного театра режиссер Йетцке Мийнссен предлагает современное видение, одновременно цельное и полемичное. Он превращает «Агриппину» в трагикомедию с элементами пародии на популярные телесериалы soap opera (мыльная опера). Сюжет либретто, созданного кардиналом Винченцо Гриммани, в принципе, и есть «Санта-Барбара» в Древнем Риме. Но режиссёр избегает карикатурности и трафаретных упрощений. Разве что позы солистов во время исполнения немилосердно продолжительных арий выглядят несколько статичными. Но и эта ходульность укладывается в общий замысел разоблачения никчёмности подобных историй про «богатых, которые тоже плачут».
На сцене, оформленной Бэном Бауэром, мы видим элегантные современные интерьеры в духе американского представления о старой-доброй буржуазности. Центральный павильон, украшенный деревянными панелями и строгой лепниной, освещается хрустальными люстрами, настоящими свечами и настенными бра. Пространство разделено на три части перегородками с дверными проходами и не отягощено безвкусной бутафорией и лишней мебелью. Безупречны и костюмы Ханны Кларк. Всё предельно функционально, ни один элемент оформления не вызывает вопросов, а ёмкие видео-пояснения к сюжету Кевина Грабера создают комфортное погружение в режиссёрскую концепцию.
Перед нами семейно-корпоративный делёж серьёзного бизнес-актива, принадлежащего магнату Клаудио, который в результате сердечного приступа впал в кому. Это мир, где борьба за власть и внутрисемейные интриги сочетаются с утонченным гедонизмом. Режиссер говорит нам, что интриги сильных мира сего не меняются веками, и иронично напоминает, что к нам как зрителям это всё не имеет никакого отношения.
Этот смысл передаётся сложной матрицей простых, на первых взгляд, мизансцен. Это поначалу скучноватое повествование неожиданно взрывается настоящим комедийным фейерверком во втором акте, когда действие из парадных апартаментов перемещается в кухню, где традиционно с участников срываются все маски. Каждая сцена добавляет всё новый и новый элемент в общую мозаику главной интриги, и это драматургическое крещендо разрешается ошеломительным финалом.
В интересах тех, кому ещё предстоит посетить этот изумительный спектакль, мы отметим лишь то культурологическое значение, которое делает интерпретацию Йетцке Мийнссена важным событием.
Неожиданной трюковой развязкой режиссёр выводит генделевский сюжет за границы жанра дидактической карнавальной буффонады, и напоминает нам о контексте, в котором появилась «Агриппина».
Начало XVIII века — это эпоха смены брутальных мужских подходов, основанных на военной несгибаемости и беспредельном абсолютизме, эпохой женского правления. Именно в это время на авансцену мировой истории выходят Елизавета Петровна, Маркиза ди Помпадур, Мария Терезия и Екатерина Великая. Это период смены мужского стиля барокко женским стилем рококо. И, видимо, неслучайно постановочные решения Й. Мийнссена сливаются в оглушительный гимн женскому уму, женской хитрости, женской безжалостности, женскому коварству и несгибаемой женской воле. Нет сомнений, что эта работа займёт достойное место в истории наиболее ярких и умных сценических прочтений барочных партитур.
Оркестр под управлением дирижёра Гарри Бикета, взявшего на себя также и объёмную роль клавесиниста, звучит смело, собранно и броско. Струнные грамотно акцентируют ритмическую структуру партитуры, а духовые отличались мягким, слегка меланхоличным звуком.
В вокальном плане также всё было на высшем уровне.
Исполнитель партии Нерона контртенор Кристоф Дюмо (Нерон) обладает звонким колокольчиковым тембром, совершенной вокальной техникой и мясистым звучанием по всему диапазону. Голос у певца упругий, насыщенный, с великолепной подачей в верхнем регистре. Его Нерон витальный имбецил, которого использует его же мать Агриппина для достижения своих коварных целей. Перед нами простой, не развивающийся представитель «золотой молодёжи».
Полной противоположностью Нерону является его конкурент Оттон, который в исполнении Якуба Йозефа Орлинского предстаёт диалектически многогранным героем. Сам певец и в техническом, и актёрском плане — полная противоположность Дюмо. Его инструментальный тембр не перекрывает оркестр самодостаточным непроницаемым покрывалом, но словно вырастает из пружинистой оркестровой ткани. Механистический, будто «сделанный» контртенор Орлинского продуманно подкрадывается к кульминационным нотам, используя их с ловкостью фокусника только в исключительно беспроигрышных местах. Актёрское мастерство певца выше всяких похвал.
Невероятно харизматичный баритон Нуэль ди Пьерро с блеском исполнил партию магната Клаудио. Как и в главной барочной постановке прошлого года — спектакле К. Гута «Самсон» в Экс-ан-Провансе, — певец демонстрирует серьёзную вокальную и актёрскую подготовку и необыкновенное чувство сцены.
Одной из двух главных антагонисток оперы является Поппея — молодая девушка, в которую влюблены все вышеупомянутые персонажи. В исполнении Леи Дессандр, обладающей красивым тембром и виртуозным вокалом, мы видим обаятельную и циничную горничную, для которой нет запретных средств для достижения личных целей. Она втирается в доверие, демонстрируя наивность, и вызывает страсть, не скрывая своей распущенности. Но её неотразимая молодость и коварство не могут соперничать с опытом титулованной (в оригинале коронованной) интриганки Агриппины.
Исполнительница титульной партии Анна Бонитатибус выстраивает свою роль тонко и расчетливо. Вокальная линия сдержана, академична и почти бесстрастна: перед нами маска безжалостной хищницы. Эта сдержанность умного стратега-кукловода складывается из грамотной работы с тесситурой. Певица не использует ярких вокальных акцентов и не пытается удивить аудиторию. Но в моменты важных сюжетных поворотов поражает выразительностью фразировки и художественным реализмом. Громом безжалостного откровения звучат слова этой Агриппины, обращённые к разоблачившему её мужу: «Если хочешь мира, забудь о ненависти…»
Двусмысленность этой истины, актуальной сегодня как никогда, ошеломляет: ведь её произносит героиня, для которой нет ничего святого… Манипулятивная вкрадчивость, с какой звучат эти слова у А. Бонитатибус, превращает эту работу певицы в прочтение, поражающее бездонной глубиной.
Итак, в Цюрихе показали абсолютно эталонный барочный спектакль, в котором ясная режиссёрская концепция опирается на идеальное музыкальное сопровождение, сочетающее барочные традиции с экспрессией живого театра.
Автор фото — Monika Rittershaus
