Анна Нетребко и Элина Гаранча в «Дон Карлосе» на сцене «Ла Скала»
Опера Дж. Верди «Дон Карлос» (1884, 4-актная итальянская редакция) — явление экстремально фундаментальное: в этой партитуре находят отражение все мелодраматические поиски композитора начиная с «Набукко» (1842) и заканчивая «Силой судьбы» (1862).
Напряжённо мрачный колорит этой оперы включает в себя монументальные ансамбли, душераздирающие дуэты, симфонические и мелодические красоты [1]. Сцены «Дон Карлоса» настолько внутренне статичны, что часто исполняются без ярко выраженной режиссуры (пара плясок под Песню про вуаль, пыточная сцена Аутодафе и непонятно-невнятный финал – вот и всё поле для постановочных фантазий). Именно поэтому опера идеально вписалась в беспроигрышную стратегию интенданта «Ла Скала» Доминика Майера, который каждый год выбирает на открытие сезона строгую постановку и именитый состав певцов.
Те, кто смотрел трансляцию 7 декабря 2023, отмечали, что спектакль Луи Паскаля не кинематографичен, банален, иллюстративно статичен. Между тем из зала огромная «церковная» декорация Даниэля Бьянко с видеопроекциями и полукруглым вращающимся ризалитом-трансформером и практически исторические костюмы Франки Скварчьяпино смотрятся как гармоничная театральная инсталляция. Этот строгий художественный багет идеально обрамлял происходящее на сцене и звучащее в оркестровой яме под управлением маэстро Риккардо Шайи, насытившего музыку Верди маслянисто-жирными красками. Хор был просто ошеломителен.
Партитура «Дон Карлоса» изобилует совершенно пыточными тесситурами главных партий, отличающихся резкими переходами между регистрами, сложными белькантовыми модуляциями и экстремальной динамической эквилибристикой (то громко, то тихо, то наверх, то вниз, то вообще всё в себя). И если первая часть спектакля, который идет с двумя антрактами, была исполнена практически идеально (о чем я сообщил в прямом репортаже подписчикам канала «Девятая ложа», на котором регулярно выкладываются записи и живые впечатления и где можно обсудить увиденное и услышанное), то II акт был отмечен лёгкой усталостью солистов.
Микеле Пертузи в партии Филиппа II играл блестяще, звучал слишком сухо, сильных эмоций не вызывал: добротное исполнение непонятного наполнения. Ну устал человек от власти, жена не любит, сын чудит, слуга ворчит, — словом, такой дедуля больше напоминал царя Додона из «Золотого петушка», только чуть покровожаднее.
Напротив, прекрасно выступил в партиях Монаха и Великого инквизитора Йонгминг Парк: голос глубокий, фа-диез в финале вступления роскошно тягучий, окончания фраз округло подчёркнуты, модуляции все выделаны, фразировка напоказ, как по учебнику. Эталонная работа!
Ярко, а местами даже экстатично, исполнил партию Родриго Лука Сальси. Идеальный образ мудрого государственного служаки, человека чести, не лишённого здравомыслия и живых привязанностей был великолепно создан как выдающимися вокальными возможностями певца, так и продуманными актёрскими средствами.
В живом спектакле совершенно поразительно прозвучал Франческо Мели, исполнивший титульную партию. Красочный образ растерянного, неуверенного, капризного испанского инфанта, которому жену подменили мамой, раскрывался в идеально звучащем голосе певца.
И если мужской ансамбль солистов со всеми оговорками был практически безупречен, то женский дуэт мировых звёзд оказался в этот вечер едва ли не слабым звеном.
Понятно, что у всех бывают не те дни, не те погоды и времена года: вот и этот вечер оказался «не тем» для блистательной Элены Гаранча, выступившей в партии Принцессы Эболи. Кое-кто на Западе отмечает, что голос певицы стал темнее, экспрессивнее, глубже, но вечером 13 декабря это было не тембровое затемнение, а вокальный мрак: неровности в модуляциях, отсутствие тембровых красок, сухое шаткое, местами критически неровное звучание вызывали в памяти знаменитую фразу «что не спела, то сыграла», исчерпывающе передающую не самый удачный выход певицы на сцену.
Но большим поводом к размышлению о границах добра и зла в профессии стало выступление в партии Елизаветы Валуа Анны Нетребко. Все привыкли к тому, что певица использует темные оттенки в создании партий, в тональных затемнениях не нуждающихся [2], но проблема данного конкретного выступления была не в художественной интерпретации, а в качестве звуковедения.
Если номера и ансамбли первой части оперы, огромный дуэт с Доном Карлосом, прощание с маркизой и сцена с Принцессой Эболи были сделаны А. Нетребко едва ли не эталонно, с феноменальной точностью интонирования, элегантной фразировкой, продуманными акцентами и роскошными ферматами на пиано, то в финальной части спектакля и, самое главное, в огромной арии Елизаветы певица хоть и сохраняла корректность интонирования, но то и дело утрачивала контроль за фокусировкой звука.
Слушать этот раскалиброванный звук было трудновато. И вот именно этот странный контраст между роскошным началом и некондиционным завершением спектакля навёл на естественный вопрос: почему так происходит? Почему феноменальные певцы с мощной природной базой, великолепной школой, артистической и человеческой харизмой раз от раза позволяют себе соскальзывания, как говорится, по наклонной?
И здесь, наверное, уместно вспомнить один поучительный разбор, который провёл Н. М. Цискаридзе по поводу неудачного выступления одного из своих бывших учеников: «То безобразие, которое вы видите, — прямое следствие испортившихся классов» (под классами в области балета понимаются тренировки и подготовительные репетиции артистов). Иными словами, если классы плохие, если подготовка недостаточна и если в результате необходимого количества повторов определенные па или вокальные модуляции не доведены до автоматизма и не отточены до совершенства, то при любом перепаде атмосферного давления, температуры в зале, настроения в психике и мышечного тонуса в голосовом аппарате, недоработанность и недотренированность не вытянут артиста на достойный мастерский уровень, и он моментально провалится на уровень любительский, что и происходит регулярно с прекрасными певцами, не утруждающими себя достаточным количеством репетиций.
Очень странно, что об этом приходится говорить в рецензии, которую хотелось бы посвятить художественным особенностям интерпретации драматической, а не причинам вокального брака, но из песни слова не выкинешь.
Завершить обзор в целом весьма симпатичного спектакля хотелось бы следующими мыслями, пришедшими в голову в процессе размышления над природой маркетингового использования имён и биографий, сцен и площадок.
Во-первых, пора уже прекратить практику выпуска солистов в некондиционной форме, будь то легкая простуда, общее недомогание или возрастная усталость: пусть поют хорошие певцы, а не просто знаменитые. А публика, извините, перебьётся: хватит издеваться над жанром во имя селфи на фоне афиш со звёздными именами (эта глупость ничем не лучше идиотских селфи на фоне «Моны Лизы» в Лувре: что может быть тупее, кто-нибудь знает?).
Во-вторых, давно пора уже именитые площадки театров первой линии оперного пляжа, отдавать тем, кто может петь, а не тем, кто своими громкими именами может только кассу делать. В «Ла Скала», Большой, Метрополитен, Пале Гарнье, Ковент Гарден и так далее народ и так придёт, было бы название знакомое. А вот таких заслуженных и популярных исполнителей, как А. Нетребко, Э. Гаранча, Й. Кауфман и далее по списку, нужно за большие деньги показывать в театрах третьей или даже двадцать третьей линии пляжа, где и залы, как правило, небольшие, и буфеты выручку недополучают.
И толстосумам эксклюзив, и молодым исполнителям — перспектива. Ведь если бы для знаменитой давинчиевской «Моны Лизы» выделили отдельный павильон, в который за 100 евро пускали бы жаждущих сделать селфи на фоне невнятного сфумато, то можно было бы нормальных ценителей живописи пускать в Лувр вообще бесплатно: и очередей бы не было, и казне — прибыток. То же и с именитыми певцами, которые, хоть и делают кассу, но стратегического значения для развития жанра уже не имеют.
Примечания:
1) Не могу не заметить, что для меня лично это вердиевская опера «номер 1»: в отличие от «Риголетто», «Трубадура» и «Травиаты», являющихся общепризнанными мировыми шедеврами, созданными без единой лишней ноты, именно «Дон Карлос», на мой вкус, лишён как ложного пафоса, так и неуместной развлекательной попсовости, отличающих другие великие партитуры композитора. Четырёхактная версия «Дон Карлос» — квинтэссенция романтической мелодрамы, своеобразный образец жанра.
2) От себя замечу, что в случае с партией Елизаветы эта «сопрановая басовитость» скорее уместна, чем нет.
Фото: Brescia e Amisano
Если вы хотите чувствовать себя уверенно в любом обществе, на сцене, на конференции и т.д., рекомендуем пройти курсы ораторского мастерства. «Король говорит» — уникальный проект по подготовке настоящих ораторов, с лучшими преподавателями и методиками.
