Концертное исполнение «Трубадура» Верди в Большом театре
В планах Большого театра России на нынешний сезон «Трубадур» Верди — жемчужина зрелого мастерства именитого итальянского композитора — изначально рассматривался как полноформатная постановка. Однако в итоге проект ужался до масштабов концертного исполнения, хотя по форме всё выглядело весьма претенциозно, если не сказать помпезно. Исполнению была дарована Историческая сцена, и непосредственно на ней расположились и оркестр Большого театра, и его огромный хор (главный хормейстер – Валерий Борисов).
Как водится в таких случаях, на месте упраздненной оркестровой ямы были добавлены литерные ряды партера, а сама сцена была заключена в огромную акустическую раковину «красного дерева» – всё чин по чину! Кроме функционального назначения «архитектура» сцены подспудно настроила на эстетику монументальности, и в отношении ожидаемого музыкального «полета» всё априори предвещало серьезность и основательность. Именно так, как ни странно, и вышло. В целом, всё удалось, невзирая даже на то, что по иным позициям кастинг певцов-солистов вызвал немало вопросов «с пристрастием».
Из тех, кто был ангажирован на этот проект оттуда, «выжил» лишь доселе нам неизвестный испанский дирижер Жорди Бернасер, для которого это исполнение стало дебютом в Большом театре. С приложением к проекту отечественных солистов оперный блокбастер Верди прозвучал трижды – 29, 31 марта и 2 апреля, а рецензенту довелось насладиться им в первый день. Действительно насладиться, ибо впервые в этих стенах довелось внимать чистой музыке без каких-либо режиссерских «издевательств» над ней! Для Большого театра России, давно утратившего статус главной национальной оперной сцены страны и превратившегося в площадку для проката сомнительных режиссерских поделок, убийственная деструктивность беспомощной режиссуры – и это абсолютно четкая тенденция! – притчей во языцех стала отнюдь не сегодня…
При исполнении такой супермелодичной, изумительно красочной, однако насыщенной мощным зарядом драматической экспрессии партитуры для дирижера всегда существует опасность скатиться на штампы, «пережав» звучание и в оркестре, и в хоре. К счастью, под дирижерскими пассами маэстро Жорди Бернасера сплошной и непрерывно развивавшийся музыкальный ноктюрн, которым эта опера предстает на протяжении четырех актов с первого до последнего такта, предстала образцом четко сбалансированного и точного прочтения. Драматическому бельканто Верди нельзя было отказать ни в музыкальных красотах, ни в эмоциональном драйве, ни в постоянном ощущении подлинного саспенса, но подобного триединства в дирижерском прочтении сей оперы встретишь далеко не часто.
Хоровые страницы «Трубадура» потрясают и мощью, и невероятной подвижностью, и тонкой выделкой нюансировки, и со всем этим хор Большого театра справлялся, словно играючи! Признаться, такой красоты и рельефности, такой собранности и качественности оркестрового звука испытывать от оркестра Большого театра не доводилось очень и очень давно. И в этом отношении незнакомый нам до сего момента маэстро из Испании, казалось, совершил невозможное, по-настоящему мобилизовав музыкантов оркестра не на рутинную работу, а на подлинно вдохновенное творчество! Благодаря этому проекту Жорди Бернасер смог вручить московской публике такую впечатляющую визитную карточку, что после этого его имя запомнится надолго…
В опере в единый драматический клубок завязаны четверо персонажей. Граф ди Луна (испанский гранд, влюбленный в Леонору, но априори не находящий взаимности) – это раз. Леонора (герцогиня, влюбленная в Манрико, отвечающего ей тем же) – это два. Азучена (старая цыганка, играющая роковую роль в судьбе родных, но разлученных братьев Графа ди Луна и Манрико) – три. Наконец, Манрико (трубадур, приемный сын Азучены и родной брат Графа ди Луна) – четыре. Но о ключевых событиях этой оперы в ней, как правило, больше рассказывается, нежели сами события разворачиваются на сцене, и есть еще пятый сюжетно значимый персонаж Феррандо (начальник графской стражи). В завязке оперы его рассказ в перекличке с хором как раз и раскрывает предысторию «видимой» фабулы.
В партии Феррандо – и снова, как ни странно! – вполне сноровисто и «резво» показал себя бас Годердзи Джанелидзе. Присуждение на XI Международном конкурсе молодых оперных певцов Елены Образцовой I премии принесло артисту первую серьезную известность, но казалось в свое время явным авансом. Это случилось в Санкт-Петербурге в 2017 году, но почти за шесть лет воды утекло много, и за это время грудной составляющей, поначалу так недостававшей исполнителю, в его вокальном посыле заметно прибавилось. Звучание певца, ставшее при относительной ровности чуть благороднее, однако по-прежнему силовое и не сдобренное кантиленой, на этот раз принесло дивиденды лишь на волне внешнего «фасадного лоска».
О практически такой же степени профессиональной «обтёртости» можно говорить и в отношении чрезвычайно востребованного, невероятно модного сегодня молодого тенора Ивана Гынгазова в партии Манрико. Ныне официально приписанный к «Геликон-Опере» и горячо обожаемый широкой публикой, неожиданным «киндер-сюрпризом» в мире оперы, то есть в музыкальных кругах и в среде меломанов, он стал всё в том же 2017 году, когда его совсем еще сырой дебют в «Геликон-Опере» как раз и состоялся в партии Манрико. Понято, Манрико образца этого года от Манрико образца 2017 года у Ивана Гынгазова, конечно же, отличается в лучшую сторону, но из-за репертуарной всеядности певца его «победы» сегодня – результат вовсе не творческого поиска, а – в отсутствие академической культуры вокала – следствие ремесленной рутины.
Лирический от природы голос певца по тембральной окраске, несомненно, красив, но малополетен, малообъемен и тесситурно зажат, что, естественно, проявилось и в рамках обсуждаемого исполнения. Для партии Манрико требуется, по крайней мере, тенор лирико-драматический, но вокального «мяса» для этой партии у певца просто нет. В силу этого для данного артиста партия Манрико остается эрзацем, а сам процесс прочтения этой партии – ангажементным пиром во время оперной чумы. Уровень квалификационных требований к вокальной квалификации академического исполнителя вообще в наше время резко упал, будь то «Геликон-Опера» или Большой театр России! В наши дни – и Иван Гынгазов не исключение – многое, увы, стало зависеть исключительно от каких-то случайных либо систематических причин, зиждущихся не на любви к искусству, а на чистой коммерции.
К счастью, вышесказанное не относится к роскошнейшему драматическому баритону Игорю Головатенко в партии Графа ди Луны. Из всей тройки мужских голосов нынешнего проекта этот певец стал единственным, кого можно с уверенностью назвать истинным проводником драматического бельканто Верди, несущим ту чувственную кантилену, без которой музыкальные типажи композитора никогда не стали бы подлинно живыми. На мировой оперный Олимп певец ворвался неожиданно стремительно, причем, казалось, вовсе не благодаря, а вопреки сложившейся в мире диспозиции исполнительских сил, ведь баритональный певческий цех – наиболее естественная стезя мужских голосов, а посему творческая конкуренция в нём всегда несравненно выше…
По ходу развития карьеры у певца были и взлеты, и локальные неудачи, но вокальная академическая культура – тот незыблемый базис, который певец не утрачивал никогда, что говорит о нём как о настоящем профессионале. Но этого мало: есть решительный повод расширить пиетет в его адрес и назвать нашего героя вердиевском баритоном. Да-да, именно так! Исполнитель, безусловно, обладает всем арсеналом необходимой для этого технической оснащенности, и музыкально благодатнейшую партию Графа ди Луны в его обширном репертуаре, вне всяких сомнений, можно определить как коронную.
Невероятно интересную заявку на постижение партии Азучены, ставшей для артистки ролевым исполнительским дебютом, предъявила меццо-сопрано Агунда Кулаева. Портрет своей героини певица нарисовала рельефно ярким и психологически глубоким, высветив целую палитру эмоционально-чувственных оттенков. Однако ее цыганка предстала на сей раз не в мощной природной первозданности образа, а в утончено-светской ауре, словно это была не Азучена, а Леонора. Прорисовке образа Азучены гипертрофированная плакатность пришлась бы как нельзя кстати, но всё ограничилось пунктиром тонкой музыкальности.
Что же касается партии Леоноры, то предъявить пунктир тонкой музыкальности ее исполнительница – типичная певица-сопрано lirico spinto Хибла Герзмава – не смогла и вовсе. Завышенные амбиции примадонны были видны невооруженным взглядом и слышны невооруженным ухом, да и нет никаких сомнений, что нынешняя концертная тройчатка «Трубадура» была затеяна ради нее. Пиар вокруг этого имени сегодня невиданный! И если с лишенной теплоты обертонов, холодной, как лед, безэмоциональной вокальной эмиссией исполнительницы в первых картинах оперы еще можно было смириться, то подчеркнуто драматичные музыкальные страницы четвертого (финального) акта у певицы безнадежно «просели», причем – заведомо не на уровне истинной примадонны! А если так, то стоило вообще ломать копья с этим проектом? Стоило, пожалуй, ради одного – ради того, чтобы услышать эту волшебную музыку в оркестрово-хоровом и ансамблевом полете, свободном от каких-либо посягательств на нее слишком уж «умной» в наше время и не в меру навязчивой режиссуры…
Фото Павла Рычкова / Большой театр России
Самовар уже давно стал символом домашнего уюта, семейного очага. Сегодня это ещё и предмет роскоши. Купить электрический самовар по доступной цене можно в интернет-магазине тульских самоваров.
