Новая московская Кармен Айгуль Ахметшина
Рассылка, полученная из пресс-службы Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, признаться, заинтриговала, ведь молодая певица из Уфы, меццо-сопрано Айгуль Ахметшина, ангажированная на партию Кармен, позиционировалась восходящей оперной звездой. Нет никаких сомнений в том, что главными аргументами для такой подачи исполнительницы стали два факта. Первый: с сезона 2017/2018 она была принята в Молодежную программу Джетт Паркер (Jette Parker Young Artists Programme) Королевской оперы «Ковент-Гарден» в Лондоне. Второй: дебют певицы в этом театре (как пишут в прессе, сенсационный) в мае 2019 года в главной партии оперы Бизе «Кармен». Пишут также, что Айгуль Ахметшина оказалась самой молодой солисткой, ангажированной театром «Ковент-Гарден» для участия в его продукции.
В нашем менталитете как-то незаметно укоренилось то, что если кто-то что-то сделал там и что если там связано с каким-нибудь громким брендом (а «Ковент-Гарден» – бренд именно такой), то мы почему-то всегда принимаем это с повышенным пиететом и дополнительным придыханием. Другое дело, что такое впечатляющее творческое начало, безусловно, всегда способствует стремительному развитию международной карьеры, ведь не секрет, что российский сектор мирового оперного процесса, несмотря на его очевидную значимость в мире, для Запада всё же продолжает оставаться вещью в себе. Мы всегда, как говорится, долго запрягаем, а там с этим всё схвачено и в плане «включения в обойму» шансов намного больше. Что есть – то есть, и после такой рекламы сомнений не осталось: посетить московский дебют Айгуль Ахметшиной непременно надо! Сказано – сделано, и из двух дат заявленных спектаклей (11 и 13 марта) был выбран первый.
Хотя за давностью лет весьма нешуточный эстетический ужас беспомощно серой, абсолютно провальной постановки Александра Тителя, премьера которой состоялась 7 мая 1999 года, оказался изрядно подзабыт, сам этот факт всё же несколько «грузил». И какое счастье, что ваш покорный слуга за долгие годы успел забыть, что эта постановка идет с разговорными диалогами, что в ней два антракта и что, как следствие, провести в театре придется три с половиной часа! Если бы вспомнил, то поход в театр, возможно, был бы под угрозой срыва, ведь скучая на «Кармен» образца 2021 года единственно об этом и можно было думать. Если же говорить о солистах, то слуху зацепиться было особо и нé за что. А если еще учесть, что целью нынешнего посещения была одна-единственная персоналия и что на сценографии и костюмах Владимира Арефьева визуально зацепиться также было нé за что, то унылое лицезрение на протяжении трех с половиной часов чистого времени одного лишь банального на все четыре акта моста и вялых мизансцен артистов, запевших и заговоривших теперь на французском языке, превратилось в тяжелое испытание…
О новой исполнительнице партии главной героини, появление которой в спектакле оказалось, увы, малозаметным и всего лишь номинальным, речь пойдет впереди, но ведь и окружение восходящей звезды предстало далеко не звездным! Так, тенор Нажмиддин Мавлянов в партии Дона Хозе своим неровным, натужным и расшатанным звучанием всё изящество французской мелодической кантилены сразу же убил на корню, но при этом он испытывал еще и немалые тесситурные трудности. А в грациозно-лирической партии Микаэлы сопрано Наталью Петрожицкую, которая всегда пела «громко», пела напористо «в голос», было просто не узнать: этот голос сузился до тонкой, практически бестембровой субреточной субстанции. С точки зрения задач музыкального стиля самым адекватным оказался баритон Андрей Батуркин: хотя его нынешняя вокальная форма уже не та, что была когда-то, созданный им образ Эскамильо по-прежнему располагает к себе вокальным благородством и изысканно-рафинированной артистической притягательностью.
И всё же в музыкальном аспекте спектакль начисто потерян не был. И всё потому, что маэстро Тимур Зангиев, который находился в этот вечер за дирижерским пультом, смог вдохнуть в заигранную до дыр партитуру бодрящий аромат эмоциональной свежести, полноценного ощущения жизни, которая заметно больше проживалась, чем пропевалась артистами на сцене. Дирижерская энергетика пульсировала в оркестре непрестанно, так что симфонизм «народной» (в смысле широко любимой народом) музыки приятно проникал в слушательское подсознание. Спасибо дирижеру: лишь благодаря ему на этом спектакле и удалось «выжить» рецензенту (в смысле дожить до финальной сцены главных героев и дождаться «картинной» смерти Кармен от руки Хозе всё на том же пресловутом мосту).
Безусловно, поверить в сенсацию очень хотелось. Хотелось поверить всей душой, но сенсации не случилось. Был обычный рядовой спектакль с отнюдь не рядовым прочтением дирижера и прекрасным стилистически выверенным, драматически прозрачным звучанием хоровых страниц (главный хормейстер театра – Станислав Лыков). Что же касается Айгуль Ахметшиной, то именно финальная сцена оперы, обнаружив явно критический недостаток музыкального драматизма, заставила задуматься о том, что голос певицы по тембральной окраске и глубине драматического наполнения всё же больше тяготеет к сопрано, нежели к меццо. Западные стандарты на сей счет весьма специфичны, и поэтому сегодня латентных сопрано в мире невероятно много, что стало трендом, не заметить который невозможно.
Вот выдержка из зарубежной (лондонской) рецензии, которая приведена в рассылке, упомянутой в сáмом начале наших заметок: «Айгуль Ахметшина – роскошная, чувственная Кармен, завораживающе-гибкая в хабанере и завлекательно-знойная в сегидилье». Что ж, наверное, тогда всё так и было, но в Москве картина предстала совсем иной. Конечно, и в хабанере, и в сегидилье, и в цыганской песне, и в сцене с Хозе в кабачке Лиласа Пастьи, и в сцене гадания певица, как могла, искусственно заглубляла, затемняла звучание, и это было мило, даже прелестно, но не первозданно. Мы получили некий эрзац партии, нужные ноты, но не музыку. Нет пока того заветного главного, что можно было бы назвать органичным соединением голоса с хрестоматийной, во всех отношениях, оперной партией. Однако лиха беда начало, и, возможно, когда-нибудь так или иначе мы еще «увидим всё небо в алмазах»…
Фото Сергея Родионова
