Эпопея Прокофьева в Театре Станиславского
«Война и мир» С. С. Прокофьева относится к тому классу произведений для музыкального театра, которые чаще всего определяют такими эпитетами как «глыба», «титан», «эпопея» и пр. Это всё совершенно справедливо и тому есть объективные причины. Первая — это литературная основа этой оперы: одноимённый роман Л. Н. Толстого ещё в большей степени заслуживает таких же эпитетов. Вторая — продолжительность самой оперы, огромное количество музыкального материала, написанное для неё композитором: Прокофьев и его супруга и либреттист Мира Мендельсон взялись за практически невыполнимую задачу — положить на музыку весь толстовский роман-эпопею. Конечно, многочисленные философские отступления великого русского писателя, его описания природы и характеров персонажей при самом горячем желании положить на музыку невозможно. Но и лирику, и драматизм, и героику авторы попытались втиснуть в условности оперного жанра.
Получилось произведение, которое в идеале, то есть в условиях отсутствия купюр, должно исполняться в два вечера — то есть как дилогия из двух полноценных опер: сначала «Мир», потом «Война». Именно так и было сделано впервые в 1982 году в Пермском театре оперы и балета: несмотря на грандиозность затеи, пока тот опыт не спешат повторять другие театры. Хотя в принципе такое вполне возможно — ходит же просвещенная европейская и американская, да и российская (точнее петербургская) публика на тетралогию Вагнера «Кольцо нибелунга» четыре вечера к ряду! Но это, вероятно, в будущем. Пока же театры дают оперу-эпопею в один вечер, допуская изрядное количество сокращений, которые в первую очередь касаются военных картин. В целом это оправданно — «мир» у Прокофьева получился гораздо более интересным, проникновенным, заставляющим душу трудиться. Вообще же «Война и мир» только в последние десятилетия становится оперой более-менее репертуарной в мировых масштабах, хотя едва ли когда-нибудь в силу технических сложностей она станет конкурентом самых ходовых шлягеров.
Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко второй раз за свою историю обращается к этому шедевру Прокофьева. Именно на этой сцене в 1957 году состоялась ее не просто московская премьера, но была дана наиболее полная версия оперы, приобретшей именно в той постановке более-менее законченный вид. В последние годы (после колобовского раздела 1991 г.) Театром Станиславского проделан огромный путь от почти развалившегося организма до абсолютно жизнеспособного института, который стал не просто одним из лучших московских (да и российских) театров, но реально оспаривающим пальму первенства в российской столице. Нестроения в Большом театре, длящиеся уже более двух десятилетий, плюс долгая реконструкция первой московской оперы выдвинули из тени большого брата, на авансцену именно Театр Станиславского. Сам «Стасик» тоже в этот период переживал сложные времена, у него тоже было два пожара и продолжительный восстановительный период, но за счет того, что все эти годы во главе театра стоит мудрый руководитель и одновременно талантливая в творческом отношении личность, собравший прекрасную оперную труппу, «Стасик» оказался готовым к этой новой рокировке и свой шанс не упустил. И если в советские годы он был лишь «ещё одним» музыкальным театром столицы, то теперь ситуация совсем иная — «Стасик» настоящий конкурент Большому, премьеры в нём проходят с не меньшим, а порой и с большим успехом, внимание прессы, критики и публики к нему колоссальное. Нынешнюю ситуацию можно сравнить с лондонской, где уже давно Английская национальная опера не находится в тени Королевской оперы «Ковент-Гарден», а частенько её обыгрывает. То, что «Стасик» решился на такую глыбу как «Война и мир» — лишнее тому подтверждение.
Театр Станиславского сделал отличный пиар-ход, обратившись в «Войне и миру» в год 200-летия Отечественной войны 1812 года. Но лишь рекламным трюком он бы и остался, если бы театр не предложил качественный продукт. И в этой связи невольно вновь напрашиваются сравнения и опять же они — в пользу «Стасика», а не его главного московского конкурента. В 2005-м в Большом была поставлена своя версия шедевра Прокофьева, а главным пиар-ходом было приглашение на музыкальное руководство Мстислава Ростроповича — в итоге театральный продукт получился очень компромиссным, а с Ростроповичем и вообще вышел конфуз. У станиславцев же получилось всё: и постановка в целом удачная, и музыкальное ее наполнение вызывает искреннее уважение.
Александр Титель — режиссёр очень разный. Конечно, определённый профессиональный уровень, марку, он держит всегда, но бывало, что выходили «из под его пера» спектакли, которые удачами назвать было очень трудно. Но есть и по-настоящему хорошие, качественные работы, причем их немало, даже, наверно, их большинство в тителевском московском послужном списке. Именно к достижениям Тителя и его соавторов смело можно отнести и «Войну и мир».
Главное в спектакле — непротиворечие музыкальному материалу оперы. Титель четко следует за партитурой, интерпретируя её, а не сочиняя по её мотивам нечто совершенно невообразимое. Отсюда — превалирование лирики, отсюда — искренний патриотизм, а не квасная трескотня, отсюда — гармоничное сочетание абстрактного (белое пространство сцены, притягательная пустота объёма) и конкретного (исторические костюмы александровской эпохи). Вместе с художником Владимиром Арефьевым Тителю удалось создать почти невозможное: гигантскую оперу дать как совершенно сбалансированный, целостный конструкт. Позволю себе даже крамольное утверждение: спектакль Тителя вовсе нережиссёрский — в том понимании, как сегодня трактуется это понятие, имея ввиду пресловутую «режиссёрскую оперу» с её вечной песней «о себе любимой» — вне зависимости от того, к какому сюжету она приложена. Титель ставит именно «Войну и мир» Прокофьева — и в этом смысле его «нережиссёрскую» режиссуру можно только приветствовать: проявлен такт по отношению к партитуре, а фантазии и умения мастеру не занимать!
В этом спектакле лично мне понравилось почти всё: и белое, абстрактно-ампирное пространство сцены, и вальс, первые фразы которого звучат в пустоте (танцует сама музыка Прокофьева!), и заполняющие ее стремительные пробежки балетных артистов, олицетворяющие порывистость и искренность молодости, и войска, заполонившие собой картины второй, военной части оперы, где воистину «смешались в кучу кони, люди», и поваленные гигантские хрустальные люстры (всего один штрих — но как точно передающий атмосферу «после бала» — не парадную, домашнюю), и последняя встреча Наташи и князя Андрея, решенная не традиционно у постели умирающего, а подчеркнуто возвышенно, романтически, как сказка наяву, как прекрасная грёза…
Лишь пара моментов показалась не вполне удавшимися. Во-первых, это слишком рискованное решение первой картины, когда по-настоящему страшно и за крепящихся на отвесной стене солистов, и за оркестр, и за публику первых рядов, на которых, того и гляди, вся эта плоскость не дай Бог рухнет. Во-вторых, это пресловутый «танец императора», смотрящийся карикатурно — конечно, роль царя Александра в войне 12-го года незавидна, а самому государю в ту пору чуть за тридцать, вполне может и потанцевать на балу… И всё-таки этот гротеск («правитель слабый и лукавый» выкидывает балетные коленца) слишком нелеп и претенциозен. Но эти фрагментарные замечания не умаляют огромных достижений спектакля в целом.
Не меньшей удачей спектакля стала и его музыкальная составляющая. Феликс Коробов — тоже дирижёр очень разный. Помня его и по работе в «Новой опере», и наблюдая его творчество в Театре Станиславского, довольно часто можно было констатировать, что тот или иной музыкальный материал не слишком близок маэстро, что он не способен передать стиль той или иной музыки в полной мере, а некоторые работы были и вообще откровенно неудачны. Но со сложнейшей партитурой Прокофьева Коробов управляется отменно: это определенно его музыка, его стиль, тот язык, которым он владеет на отлично. Деликатный в лирике, стихийный в трагедии, всегда внимательный к певцам, заботящийся не просто о балансе, но о подлинной гармонии исполнения, Коробов сумел раскрыть все колористическое и психологическое богатство этой музыки, сделав ее абсолютно живой и интересной любому, даже самому неподготовленному слушателю. Оркестр театра звучал великолепно, партитура освоена в совершенстве — качество, качество и еще раз качество.
Не менее убедителен и хор — столь важный в этой подлинной русской национальной опере. Слитное и мощное звучание, равно вдохновенное и в грозной песне и в торжественном гимне, зарядило зрительный зал небывалым энтузиазмом: хору аплодировали как никогда — а ведь звучал не какой-нибудь шлягер типа «Va pensiero»… Патриотические чувства зала были возбуждены до крайности, и это было искреннее возбуждение, воодушевление от самого сердца…
Театру Станиславского удалось собрать два состава солистов, причем практически (за единичными исключениями), опираясь на собственные силы, задействовав весь штат от народных артистов до стажёров. Получилось здорово: на главные партии были выбраны молодые, даже юные артисты, а многочисленные небольшие, но очень важные роли исполнили заслуженные мастера сцены, отчего эти маленькие эпизоды заиграли очень ярко. Мне удалось посмотреть только второй состав, выступавший 30 и 31 марта, и в нём я не могу назвать ни одной неудачи, ни одного непопадания как в образ, так и в вокальное амплуа.
Ослепительно красивая, аристократичная, нежная и трогательная Елена Гусева (Наташа) — редко, когда увидишь такое счастливое совпадение в главной героине! На моей памяти лишь Анна Нетребко в мариинской постановке была таким же стопроцентным попаданием как в вокальный, так и в актерский образ. У Гусевой очень красивое лирико-спинто, и пользоваться она им стала просто превосходно: ясный, молодой звук, яркий и полётный, прекрасное легато. Заметно выросла на этой постановке молодая певица и как артистка (если сравнивать с ее недавней, абсолютно пресной Микаэлой в «Кармен») — получился образ, именно роль, а не только качественный вокал.
Понравился и Илья Павлов (князь Андрей) — прежде всего вокально: за исключением некоторых неидеальных верхушек партия спета на большом эмоциональном подъёме, красивым, звучным голосом, пластичным, «вкусным», переливчатым от богатства обертонов. Что касается актерской характеристики, то Андрею Павлова есть ещё куда расти в плане укрупнения образа, придания ему благородства и стати, аристократической элегантности. Восхитительным Пьером предстал Дмитрий Полкопин — мягкий, но в то же время импульсивный, неуверенный в себе человек, мучаемый сотней разных проблем и сомнений… И голос — мощный, яркий драматический тенор с обжигающими, громоподобными верхами. Его «цветок зла» Элен в исполнении Елены Максимовой порадовала сочным медовым меццо, эротичным и обольстительным — именно таким, каким и должен быть голос у великосветской красавицы-интриганки.
Неплохо справился с партией и Антон Иванов (Анатоль), хотя его вокалу несколько недостает рафинированности, что касается образа, то забияка и одновременно трус Курагин-младший у артиста получился вполне достоверный. Хороша и Ахросимова Ирины Чистяковой — властные интонации удались певице на славу.
Леонид Зимненко спел и старшего Болконского, и Кутузова. Хотя естественно образы очень разные и маститый певец-актер справился с ними превосходно, всё-таки яркая харизма артиста слишком «выдаёт его с головой», и от внимательного зрителя едва ли ускользнёт эта рокировка. Маленький эпизод старого князя-самодура сыгран блестяще; Кутузов же спет на отлично — плавным, весомым звуком, как-то проникновенно по-отечески, что и требуется в этой патриотически-возвышенной партии с ее хитом-арией «Величавая, в солнечных лучах».
Его визави — Наполеон Анатолия Лошака получился несколько нервным и неуверенным в себе, что, собственно, весьма естественно для французского императора в пору Бородина и пожара Москвы; это ни коим образом не относится к вокалу, который у Лошака добротен, даже шикарен. В спектакле ещё много актёрских и вокальных удач: это и Денисов Андрея Батуркина (которому по стати и по голосу ещё вполне можно спеть и молодого князя Андрея), и Долохов Романа Улыбина, и филёвский генералитет (Д. Макаров, Ф. Кудрявцев, Н. Мавлянов и др.), и Перонская Лидии Черных, и Дуняша Натальи Мурадымовой, и княжна Марья Натальи Владимирской, и Матрёша Ксении Дудниковой… Всех просто невозможно перечислить.
Итог этой грандиозной работы театра — неоспоримый и абсолютно заслуженный успех у публики: Москва приросла настоящим богатством. Лучшего подарка к знаменательному 200-летнему юбилею можно ли пожелать?
Фотография Олега Черноуса предоставлена Музыкальным театром им. Станиславского и Немировича-Данченко
