«Пиковая дама» Валерия Гергиева в Венской опере
Очень часто трезвое восприятие художественного произведения затрудняется тем культурным багажом, без которого само понятие «художественное произведение» туманно и бессмысленно. Так и наши представления о «Пиковой даме» Чайковского постоянно затуманиваются мистической аурой повести Пушкина.
Между тем опера Чайковского совершенно о другом: в ней нет никакой мистики, если мистикой не считать галлюцинации главного героя.
Эмоционально, событийно, композиционно и, конечно, интонационно это совершенно разные произведения, и поэтому любые попытки исполнять или инсценировать Чайковского под диктовку Пушкина анахроничны и обречены на провал. И чтобы понять это, достаточно задуматься, зачем братья Чайковские вводят в сюжет «Пиковой дамы» образ князя Елецкого, которого нет у Пушкина. На этот вопрос отвечает новое симфоническое прочтение этой оперы, представленное в Вене маэстро Валерием Гергиевым.
Для маэстро Гергиева «Пиковая дама» — материал особенный: акценты звучания осмысленно изысканны, раскрытие внутренних идейных пластов уникально по свой глубине, а семантическое поле, которое маэстро создаёт, работая с этой партитурой, — настоящее пиршество для ума. Выпуклость деревянных духовых, выдержанность темпов или вкрадчивая элегантность гипнотизирующего шелеста струнных как известные стилистические особенности работы Валерия Гергиева с этой музыкой виртуозно реализуются оркестром Венской оперы: эти тонкие, но узнаваемые приёмы неизменно вызывают восторг.
Но главным достоинством этой работы музыкантов стала экстремально новая интерпретация партии Елецкого.
В исполнении Бориса Пинхасовича князь Елецкий предстаёт не душевно самодостаточным, и даже не скучно идеальным рыцарем печального образа, каким мы привыкли его видеть. Нет. Поддерживаемый тембровой вязью оркестрового сопровождения, Пинхасович создаёт образ вершителя судьбы главного героя. Не стечение обстоятельств, не собственная жадность, но хладнокровный расчёт Елецкого убивают Германа на пороге несбыточной мечты.
В спектакле Веры Немировой, в целом довольно нелепом, есть несколько тонких музыкально обусловленных мизансцен, которые своей ценностью искупают общую глупость постановки. И одной из таких мизансцен является диалог князя Елецкого с Томским «Как ты сюда попал?..», в котором Елецкий сообщает Томскому, что пришёл сюда, чтобы отомстить, и на вопрос последнего «Объясни, что это значит?» князь отвечает: «Ты увидишь!»
Что сделал Елецкий для того, чтобы в руках у Германа оказалась пиковая дама вместо туза, мы не знаем, но эта уверенность в победе не оставляет сомнений в чётко продуманном плане уничтожения противника.
Именно поэтому Чайковский буквально рыдал, дописывая сцену гибели полусумасшедшего Германа в сетях более умного и сильного противника, потому что обречённая беспомощность главного героя — лишь художественное отражение, экстраполяция внутреннего конфликта самого композитора.
Конечно, у Петра Ильича была другая страсть, которая мешала организации его собственного счастья, с которой он боролся всю жизнь и с которой так и не смог справиться, что породило самые неправдоподобные слухи о его странной гибели, очень похожей на преступную неосторожность, граничащую с суицидальной усталостью. И тот факт, что образ Германа в опере «Пиковая дама» пропитан личными психологическими мотивами Чайковского, является неоспоримым, как и наличие совершенно конкретного прототипа у князя Елецкого, хотя глубина этого образа до сих пор оставалась не раскрытой.
Пожалуй, впервые в монологе «Я вас люблю…» в исполнении Бориса Пинхасовича мы видим человека, который мучается от своего… совершенства, от того, что он молод, силён, красив, богат и что именно поэтому (именно поэтому!) ничего не может дать Лизе, увлечённой помешанным инфантильным негодяем Германом. И появление в пушкинском сюжете образа Елецкого принципиально меняет фокус наблюдения и проливает свет на всё происходящее между Лизой и Германом: два сумасшедших нашли друг друга. Тут для нас, увы, ничего нового.
Дмитрий Головин блистательно исполняет партию Германа: пружинистый, драматически напряжённый, чистый вокал и сочный богатый тембр стали настоящим подарком.
Это было экстраординарное исполнение, в сиянии которого даже экстремальные глупости постановки, в которой, например, Герман залезает в гроб к Графине, чтобы «составить счастье целой жизни», не выглядели пошло и жалко. Это был триумф артистического мастерства, превратившего режиссёрскую глупость в драматическую осмысленность.
То же произошло и с образом Графини в исполнении Ольги Бородиной, создавшей величественно ледяной символ неумирающего призрака из прошлого, словно материализовавшийся абрис бредовой фантазии в сознании главного героя. Графиня у Бородиной монументальна, но многогранна: если в резком вторжении в сцену объяснения Германа с Лизой мы слышим властную диктаторшу-моралистку, то в знаменитой арии из «Ричарда Львиное Сердце» Андре Гретри перед нами предстаёт совершенно молодая женщина, душа которой навсегда осталась там, куда возврата быть не может. И тот небрежный жест, которым Графиня Бородиной не столько манит одержимого Германа, сколько разрешает ему соединиться с ней в постели, становится неподражаемым штрихом, словно отражающим непобедимость прошлого, его чудовищную власть над настоящим. Мощнейшее прочтение.
Ещё одной удачной сценой в этой постановке является прозрение Лизы, когда она находит клочки своего письма, порванного Германом.
Эта сцена идеально ложится на партитурную основу и является настоящим открытием. Елена Гусева в этой роли была достаточно убедительна, несмотря на то, что партия певице немного не по голосу.
Не очень удачным назвал бы я выступление Моники Бохинец в партии Полины: въезды в ноты, напряжённость в голосе, неуверенность в интонировании, — словом, певице это петь, наверное, всё-таки не надо.
Анна Нехамес была прекрасна в партии Маши, Алексей Марков, как всегда, бесподобен в изумительно исполненной им партии Томского, Евгений Солодовников порадовал ярким исполнением партий Сурина и Нарумова; хор был на высоте.
Резюме: в инструментально-эмоциональном плане предложенное маэстро Гергиевым прочтение знаменитой партитуры в Венской опере я назвал бы эталонным. О том, что покажет маэстро в миланском театре «Ла Скала», где 23 февраля 2022 под его музыкальным руководством начнётся серия показов «Пиковой дамы» в постановке Маттиаса Хартмана, мы очень скоро узнаем.
Фото: © Wiener Staatsoper / Michael Pöhn
