Оркестровый рецитал Сони Йончевой в Московской филармонии
Этот концерт для Москвы был, конечно же, важен, тем более что транслировался он по интернет-каналу medici.tv. Однако самое главное, что обратиться к его контенту в любое время сможет теперь огромная аудитория во всём мире. А для отечественных меломанов вечер с певицей на сцене Концертного зала им. П.И. Чайковского 13 ноября, пожалуй, стал «непропускаемым», ведь в ранге абсолютной теперь уже звезды певица приехала в Россию, как ни крути, впервые. В последние годы за ее успехами на оперных сценах мира у нас была возможность следить лишь по прямым кинотрансляциям (либо по повторам в записи, что, в сущности, одно и то же). Однако стоила ли вся эта игра свеч с концертом, помпезно поданным московской публике, если вести речь, собственно, о впечатлениях музыкальных? Вопрос не простой, ибо широкая публика получила то, что хотела и на что рассчитывала, и, судя по овациям, была счастлива, и лишь меломаны в кулуарах не на шутку зароптали…
Болгарскую певицу из Пловдива, к тому времени успевшую завоевать уже I премию на «Опералии» в Милане, мы впервые услышали в Москве осенью 2010 года в барочном проекте Уильяма Кристи, которым стала опера Пёрселла «Дидона и Эней». Соня Йончева исполнила в ней партию Дидоны, запомнившись, определенно, на ярком позитиве, который лишь усилился партией Таис в «Новой Опере»: речь идет о концертном исполнении в 2012 году одноименной оперы Массне. После этого, хотя, конечно, и не сразу наступил период, когда ведущие оперные дома мира вдруг начали сыпать на певицу ангажементы, и, хотя с точки зрения природной фактуры голоса исполнительницы это было не всегда адекватно и благоразумно, ее резко стало тянуть в бурлящий омут сильных оперных страстей – и в итоге затянуло!
Но эйфория погружения в заветный драматический (лирико-драматический) репертуар не всегда давала понять артистке, что собственно вокального драматизма ее героини – хотя бы Норма в одноименной опере Беллини на сцене «Ковент-Гарден» или Елизавета в «Дон Карлосе» Верди на сцене Оперы Бастилии – порой всё же во многом недобирали. Так что монографическая программа музыки Пуччини, которую мы услышали в ноябре в Москве, априори вызвала большое недоумение даже уже самим фактом обращения к ней! Выпав из поля зрения московской публики на долгие годы, певица своим возвращением, кажется, решила убедить нас в том, что теперь она драмсопрано и что репертуар Пуччини способна расщелкать, как орешки. Но, увы, Пуччини для нее крепкий орешек всё еще пока и есть!
Впрочем, глобального слушательского протеста исполненное певицей на концерте не вызвало, но так ведь и меломанской радости не доставило тоже! При холодной спинтовой подаче звучания, при отсутствии драматических обертонов, при недостаточной развитости нижнего регистра, при проседании «тонкой настройки», эффект от которой без теплоты тембра и объемной «бархатности» эмиссии де-факто оказался сведенным на нет, портреты пуччиниевских героинь превратились в формальное «пропевание» нот. Но это можно было бы, в принципе, и принять, если бы музыкальная фраза Пуччини выстраивалась певицей ровно, на сплошной кантилене, на актерском упоении чувственностью и музыкальностью. А вместо этого фраза у нее строилась на резком нагнетании в начале, обесцвечивании по мере развития и «проглатывании» в конце. При отсутствии в голосе певицы драматической форманты, когда в иные моменты вокальная линия словно выхолащивалась, это особенно было заметно. Сегодня проблемы вокальной формы Сони Йончевой практически те же, что и у главной сопрано наших дней Анны Нетребко. Однако если та на своем репертуаре, прежде чем назваться драмсопрано, продержалась долго, то у Сони Йончевой этот переход совершился неоправданно быстро! Так что ее нынешняя форма – прямой результат этого.
За дирижерский пульт Государственного академического симфонического оркестра России им. Е.Ф. Светланова встал молодой дирижер из Венесуэлы Диего Матеус, и четыре оркестровых фрагмента – интерлюдия из «Мадам Баттерфляй», интермеццо из «Манон Леско» и «Сестры Анджелики», а также «Шабаш» («La Tregenda») из «Виллис» – под его пассами превратились в довольно впечатляющие симфонические фрески. Однако в диалоге с певицей особой ауры музыкального взаимопроникновения ощутить не довелось: дирижер делал положенное ему, а певица – положенное ей, и это было типичное «парное катание», а не «музыкальные танцы». В первом отделении концерта прозвучали ария Манон Леско «In quelle trine morbide» из одноименной оперы, а также фрагменты из «Богемы», в которых партию Рудольфа исполнил брат певицы Марин Йончев (номинально лирический тенор).
Мы услышали ариозный эпизод Мими «Donde lieta uscì al tuo grido d’amore», арию Рудольфа «Che gelida manina», рассказ Мими «Sì, mi chiamano Mimi» и дуэт Рудольфа и Мими «O soave fanciulla», но участие певца в этом концерте «украшением вечера» явно не стало. Зато семейный протекционизм был очевиден: кто-то продвигает мужа-тенора, а кто-то брата! Так что всё «нормально» и в оперном шоу-бизнесе вполне предсказуемо. Во втором отделении Соня Йончева исполнила арию-«раритет» Анны «Se come voi piccina io fossi» из «Виллис» и три убойные «народные» арии, но так ими и «не убила». Речь идет об арии Тоски «Vissi d’arte», арии Мадам Баттерфляй «Un bel dì vedremo» и арии Манон Леско «Sola, perduta, abbandonata» из соответствующих одноименных опер. А ариозо Лауретты «O mio babbino caro» из «Джанни Скикки» стало единственным пуччиниевским бисом, но с этим типично лирическим номером никаких проблем у певицы, естественно, не было.
Зато эмоционально встрепенуться заставили два французских биса – зажигательный, чарующий вальс «Ô Paris, gai séjour de plaisir» из оперетты Лекока «Сто девушек» и лирически-меланхоличная ария Манон «Adieu, notre petite table» из одноименной оперы Массне. И пусть Пуччини в этот вечер на вокально-драматические котурны так и не встал, лирическая субстанция французской музыки заставила нас об этом немного забыть…
Фото предоставлены отделом информации Московской филармонии
