Абонемент Национального филармонического оркестра России «Шуберт и Рихард Штраус» принадлежит, несомненно, к числу наиболее интересных проектов Московского международного Дома музыки нынешнего сезона. Объединение под общим заглавием этих двух во всем различных меж собой композиторов вполне объяснимо с исторической точки зрения: первый является одним из зачинателей музыкального романтизма, а другой его завершает.
Впрочем, программу открывавшего цикл концерта с Теодором Курентзисом уже изначально следовало бы назвать по-иному: «Рихард Штраус и немножечко Шуберта», поскольку к двум большим сочинениям автора «Саломеи» прилагалась лишь десятиминутная увертюра к «Розамунде». В итоге же на последнюю попросту не хватило репетиционного времени и не слишком склонный к компромиссам Курентзис снял ее вообще. Получилось просто «Рихард Штраус», без всякого Шуберта.
В первом отделении звучал «Дон Кихот», в котором сольную партию виолончели мастерски исполнил концертмейстер НФОРа Юрий Лоевский. Правда, ему немного не хватало броскости, что и понятно, принимая во внимание различную специфику сольного исполнительства и игры в коллективе, поэтому партия виолончели, являющаяся здесь голосом самого героя, не всегда в должной мере выделялась из оркестра. В целом симфоническая поэма была сыграна превосходно. А изысканная дирижерская трактовка могла бы, пожалуй, считаться безупречной, будь в ней чуть меньше этой самой изысканности и чуть больше юмора.
Вершиной программы стала «Альпийская симфония» — несмотря на все погрешности, вплоть до откровенных «киксов», у духовых (впрочем, их можно встретить даже в «живой» записи Мравинского с его прославленным оркестром). Что и неудивительно, поскольку в техническом отношении это — одно из труднейших оркестровых сочинений Штрауса. Зато Курентзис сумел в полной мере развернуться здесь как интерпретатор, подчас выходя за рамки «программного» содержания симфонии и представляя эту по преимуществу в общем-то иллюстративно-описательную музыку более интересной и глубокой. Буря у него представала не просто природным катаклизмом, но скорее чем-то апокалиптическим, а последние эпизоды явственно напоминали мистический экстаз финала Третьей симфонии Малера (притом что очевидные переклички «Альпийской» с этой симфонией в «горных» эпизодах, что называется, лежат на поверхности).
Но, только-только практически убедив нас в том, что «Альпийская симфония» — шедевр, в чем до сих многие сильно сомневались, Курентзис тут же отправил «Рихарда Третьего» (как называл Штрауса Ганс фон Бюлов, поскольку, по его глубокому убеждению, после Рихарда Первого, то бишь Вагнера, вторым не мог быть никто) в нокаут, продирижировав на бис антракт к третьему действию вагнеровского «Лоэнгрина». И все сразу почувствовали разницу между виртуозно рассусоливающим одно и то же кутюрье от оркестра и настоящим гением, у которого даже в таком маленьком номере энергии и музыкального содержания больше, чем во всей штраусовской симфонии.
Дмитрий Морозов
