Клаус Гут, девять лет назад поставивший в Гамбургской опере тетралогию Вагнера «Кольцо нибелунга», для «Зигфрида» выбрал лейтмотив бесполезного знания.
Миме, можно сказать, — прообраз антиквара из сочинения Ницше «О пользе и вреде истории для жизни»: он способен бережно хранить исторические обломки, но у него нет смелости перевести их в новое, «живое» качество. В гамбургском спектакле Миме — пародийный ученый-теоретик, ничего не открывающий, за книгами запустивший хозяйство, здоровье и внешность (постельное бельё, впрочем, он стирает регулярно). Они с Зигфридом сидят в неубранной квартирке в социальной изоляции, соответственно, вид у них небрежный. Миме ходит в пижаме, потом прямо на неё натягивает брюки. Впрочем, Юрген Захер сделал своего персонажа настолько обаятельным, насколько возможно. В этой «нехорошей квартире» появляется грандиозный и властный Вотан (Джон Лундгрен) в чёрном плаще.
Костюм у Зигфрида отталкивающий, грязно-мешковатый, но сценический образ подростка, пробующего свои границы и относящегося с иронией к себе и к другим, весёлый и радующий.
То он нечаянно отрубил голову своему игрушечному медведю и грустно махнул рукой, когда понял, что сделать, как было, уже не получится; то собрал слишком уж замысловатый агрегат, чтобы разбудить Фафнера; то так поспешил за Птичкой будить Брунгильду, что напрочь забыл про Нотунг и только через некоторое время выпрыгнул за ним из чащи. Убитым Фафнеру и Миме Зигфрид вложил в руку одному бутылку, другому сигарету. Вот, мол, что на самом деле их сгубило.
В партии Зигфрида, играя и непринуждённо, блестяще выступил Андреас Шагер. Он продемонстрировал великолепное владение певческим аппаратам и поразительную выносливость, прекрасно управлял своим телом и пришёл к финалу с большим запасом эмоций и в полном вокальном вооружении для их выражения.
Зигфрид, свободный изобретатель-экспериментатор со стоящими дыбом волосами, приспособил для ковки меча барабан от стиральной машины.
Отдыхая в процессе, он сидел на этой стиральной машине, пил пиво, болтал ножкой.
Фафнер (Александр Рославец) обретался в глубинах естественно-научного музея или в музейной тропической оранжерее. Со времен «Золота Рейна» он, конечно, изменился: был строителем с золотой цепью на шее и с квадратными плечами, стал грустным седым старичком. У окна в зелёные оранжерейные недра спивался Альберих (Йохен Шмекенбехер).
Не обошлось и без двойника. Звонкая Птичка (Эльбенита Кайтаци) — зеркальное отражение Зигфрида, стало быть, его внутренний голос, интуиция, подсказывающая верные решения.
Эрда работает библиотекаршей (знания, накопленные в этой библиотеке, никого не спасут). Хорошо, что в «Гибели богов» Эрду будить уже не будут — Дорис Соффель выделялась в спектакле в худшую сторону.
Зигфриду, казалось бы, и Птичка напела, и Вотан рассказал про женщину, спящую в кольце пламени, а он всё равно у Вагнера какой-то несообразительный:
от души удивляется, когда понимает, что перед ним — не мужчина. Когда Брунгильда начала двигаться, Зигфрид первым делом спрятался от неё за стеночку и оттуда осторожно выглядывал, ждал, что будет. Этим вечером голос Лизе Линдстром звучал немножко «с песком», что, впрочем, перекрывалось общей красотой образа: артистка удивительно подчёркивает в своей отважной героине неуверенную женственность, душевную утонченность, одухотворённость.
Таким же тщательно разработанным, как мизансцены, было звучание оркестра под управлением Кента Нагано; в яме и на сцене царили полное единство и скоординированность.
Как известно, работая над «Зигфридом», Вагнер сделал перерыв длиной в двенадцать лет. В августе 1857 года были закончены первый и второй акты, потом появились «Тристан и Изольда» и «Нюрнбергские мейстерзингеры», и только в 1869 году композитор приступил к работе над третьим актом. Симона Янг, дирижёр-постановщик спектакля в 2009 году, замечает по этому поводу: «Эта пауза длиной в пятнадцать лет отчётливо ощущается в партитуре. ... Стилистический разрыв особенно чётко выражен в партиях струнных инструментов, хочется даже сказать, Вагнер тренируется для второго акта „Парсифаля“. Игровой момент, исходный для Вагнера в начале „Зигфрида“, здесь уже практически не присутствует. Вотан больше не сохраняет ироническую дистанцию. Гармонии становятся, в соответствии с опытом „Тристана“, более хроматическими. Только тема любви идёт, непосредственно и смеясь, в чистом до мажоре».
Этот стилистический перепад в спектакле 19 ноября отчетливо ощущался и благодаря особенностям дирижёрского стиля Кента Нагано.
Я не большая любительница скучноватых и слишком для меня растянутых разговоров с Миме, и с большим нетерпением ждала, когда же, наконец, начнётся ковка.
Во втором акте тоже очень хотелось, чтобы темп не был таким выдержанным, чтобы Нагано «разгорелся» и «разогнал» оркестр. Только в третьем акте точность, размеренность окрасились чувством. Героические эпизоды удаются Кенту Нагано в меньшей степени — сталь недостаточно твёрдая, кровь недостаточно горячая. Его стихия — ночь, темнота, эротика, здесь он чарует, увлекает и влюбляет.
В конце Зигфрид и Брунгильда вырывают и подбрасывают вверх страницы из книг: почитали, и хватит, теперь будем жить (жаль, недолго).
Foto: © 2009 Monika Rittershaus
Партнер Belcanto.ru — Театральное бюро путешествий «Бинокль» — предлагает поклонникам театра организацию поездки и услуги по заказу билетов в Гамбургскую государственную оперу, Филармонию на Эльбе, а также ряд немецких и европейских театров, концертных залов и музыкальных фестивалей.
