Далеко не все поклонники Йонаса Кауфмана, предвкушавшие встречу с ним в последний вечер 2017 года, 31 декабря, смогли воспользоваться своими билетами при объявлении новой даты концерта 15 сентября 2018 года. Честно говоря, полгода спустя, когда завершился театрально-концертный сезон, надежда на приезд звёздного гостя казалась призрачной. И вдруг добрая весть среди летнего затишья от агентства Ildar Bakeev Entertainment. Наученные горьким опытом меломаны (Новогодняя отмена впервые случилась для российских гастролей Кауфмана) опасались радоваться вплоть до появления в Сети короткого видео улыбающегося в холле отеля артиста, прилетевшего в Москву накануне вечером.
Пессимисты, сдавшие билеты ещё зимой, могут не согласиться, что в результате получилось только лучше! К новогодней суете, застолью, ёлкам-подаркам добавлять само по себе событийное теноровое пение экстра-класса, не многовато ли в один день? То ли дело бодрый деловой сентябрь, когда ещё не смылся отпускной загар, но чувствуется лёгкий голод к культурному досугу. Да и погода подфартила, в день концерта 15 сентября бабье лето улыбнулось безоблачным и почти жарким днём.
Собравшимся в Большом зале Московской консерватории повезло увидеть и услышать Йонаса Кауфмана первыми в его новом артистическом сезоне после трёх недель каникул. То есть, «новогодняя» тема получила интересный поворот. Он вышел словно помолодевшим на уже знакомую сцену, запомнившую его пронзительный «Зимний путь» Шуберта в апреле 2014 года.
К сожалению, первый номер программы, «Recondita armonia» — ария Каварадосси из I акта «Тоски» — выполнил роль пресловутого «первого блина». Конечно, никакого «кома» не было, и тенорам другой «спортивной лиги» только мечтать о ровном звуковом потоке и верхнем си-бемоле. Но для Кауфмана такое исполнение — распевка, технический зачёт, когда вместо гимна «красоте различной» артист с напряжением работает, приводя в порядок свой физиологический аппарат.
Поэтому про следующий через короткое оркестровое вступление к «Аиде» романс Радамеса думалось с опаской. Спросите у любого тенора про «челюсти» — так на жаргоне называют русские «Сelecte Aida» — жутко коварная по сложности вещь! Именно первое «celeste» внизу получилось у Йонаса чуть с песочком, немного «канифоли» примешивалось и к прочим звукам на низах, но эта двойная филировка, вилочка от пианиссимо к форте и обратно на финальном «vicino al sol» — Господи! Да за такое можно простить всё! Только он один и способен на подобный чарующий слух и опасный в исполнении эффект, не превращая его в трюк.
В арии Хозе, много раз слышанной, Кауфман на сей раз подчеркнул интимность признания. Первая половина — на sotto voce, почти сливаясь с оркестром. От того динамический диапазон к форте в кульминации показался особенно ярким. И пусть некоторые критики не признают полноценным тишайшего си-бемоля, дескать — фальцет, не трудно. Но ведь за душу берёт, и это важнее.
Нервно, искренне прощался с матерью Туридду из «Сельской чести» Масканьи. Здесь верхушка sio non tornarsi получилась не идеально. Но он же умирать пошёл! И хватит пишущему копаться в «тараканах».
В моём случае ни в коем разе не критик, а педантичный ассистент звукорежиссёра, ловящий мельчайшие огрехи живого исполнения, во втором отделении вечера мирно отступил, дав волю эмоциям давнего адепта Йонаса Кауфмана. Личный приз симпатий отдаю арии Сида из одноимённой оперы Массне. Сутки после не отпускала величавая молитва, странным образом ничуть не запетая при такой запоминающейся мелодии. Баритоновая плотность тембра, благородство облика певца, изысканный французский — всё совпало с образом легендарного средневекового рыцаря.
А после ждал сюрприз, не значащийся в программке: импровизация Андре Шенье из одноимённой оперы Умберто Джордано. Совсем иная стилистика, вместо романтической возвышенности — веристская страстность. Уже не артист Кауфман пел для публики, а подлинный поэт-трибун, сверкая глазами, обращался к амфитеатрам как к согражданам времён Французской революции.
Завершал официальную часть принц Калаф. Обычно с трудом выслушиваю «Nessun dorma», уж очень шлягерная ария, и нарочитый мажор претит. Лёгкость первых фраз у Кауфмана удивила, заставила слушать как впервые. Надо было видеть воодушевление певца, когда вместо отсутствовавшего хора ему подпел оркестр с закрытым ртом. Финальное vincero отлетело от потолка, прорезало БЗК насквозь!
Самое время рассказать об оркестре — полноправном участнике концерта ввиду многих сольных номеров. Московский государственный академический симфонический оркестр под художественным руководством Павла Когана стал радостным открытием вечера. Не скрою, остались давние тоскливые воспоминания о работе с этим коллективом в начале 90-х в студии — «кирхе» ВСГ «Мелодия». Сейчас это полностью другой молодой состав музыкантов, преимущественно женщин, даже на духовых. Маэстро Йохен Ридер, постоянный партнёр и давний друг Кауфмана, прилетел на три дня раньше, тщательно провёл корректурные репетиции всей программы. Удобство аккомпанемента, правильный баланс с солистом, безусловно, его заслуга. Чистота интонации в группах, качественные соло — признаки стабильно высокого оркестрового класса. Плюс вдохновение на лицах и энтузиазм во взмахах смычков даже на задних пультах, в отличие от более титулованных коллективов. Поверьте, это дорогого стоит!
Ощущение праздника создала начальная увертюра к «Норме» Беллини. Кантилене Кауфмана задали тон виолончели в прелюдии к «Аиде». Слишком по-школьному аккуратным получилось вступление к «Кармен». Зато второй номер, Цыганская песня, развернулся в шикарное тутти со звонким соло трубы.
Душа радовалась, когда в разлив скрипок в интермеццо из «Сельской чести» добавился рокот недавно возрождённого знаменитого консерваторского органа мастера Кавайе-Коля. Открывшая второе отделение увертюра к «Силе судьбы» Верди подкупила стройной тяжёлой медью, драйвом струнных, тонкостью в соло деревянных. Йохен Ридер в этом популярном опусе словно на поводке сдерживал оркестр, возможно, не дав ему раскрыться ещё полнее.
Новым для большинства публики оказался «Последний сон девы» из оратории Массне «Богородица», вкрадчиво-шелковистая тема засурдиненных струнных. Колористичное интермеццо из «Сестры Анжелики» Пуччини тоже нечасто появляется в концертных программах.
Рецензировать бисы неучтиво. Бис — это подарок артистов, а подарок или принимают с благодарностью, или... Впрочем, кривить душой не сей раз не придётся. Пять номеров сверх заявленного — очень щедро, по сути третье отделение! Начал Йонас Кауфман с одного из своих «коньков», арии «Dein ist mein ganzes Herz» из «Страны улыбок» Франца Легара. Блестяще! И при том душевно.
Обряд — «артисты выходят трижды на поклоны, только потом бисируют» — соблюдался неизменно. Пришлось не жалеть ладоней! На контрасте задумался трагически кларнет и утонул в узнавании аплодисментов: «E lucevan le stelle» — предсмертная ария Каварадосси.
В популярной песне Сальваторе Кардилло Катари («Core 'ngrato») очередной раз отметила, насколько совершенен итальянский Кауфмана, вплоть до специфики неаполитанского диалекта с его характерными согласными и жестами.
Ласково-прощальной услышалась милая немецкая «попса» 1934 года: Рихард Таубер «Du bist die Welt für mich». Но нет! В постскриптуме, с намёком на будущие встречи, попросил певец на мотив Эрнесто ди Куртиса: «Не забывай меня — Non ti scordar di me».
После очередного биса весь партер аплодировал стоя, в едином порыве. Несчётные букеты, глянцевые пакеты и даже упитанный плюшевый мишка — дары Йонасу Кауфману за минуты наслаждения совершенным в мастерской отделке человеческим голосом. Возрастные изменения тембра? Пока их, к счастью, незаметно! А вот харизматичность — она же только прибывает от всеобщего обожания, подобно тому, как артефакт постепенно становится реально чудотворным, даже если чашей Грааля объявляют деревянную плошку, принадлежавшую обычному плотнику. (См. «Баудолино» Умберто Эко).
Шестой приезд в Россию Йонаса Кауфмана добавил в венок его предыдущих выступлений парадное оперно-оркестровое гала на самой намоленной в столице концертной сцене БЗК. Дальше по нарастающей значимости — главная роль в спектакле, ещё лучше премьере, на него рассчитанной. Кто, всё же, окажется расторопней и щедрее, Мариинский или Большой театры?
Автор фото — Николай Нерсесов
