16 сентября новый сезон в Гамбургской опере открылся премьерой «Парсифаля». Сюжет последней оперы Рихарда Вагнера перескажем словами Фридриха Ницше: «…старые падшие женщины предпочитают быть спасаемыми целомудренными юношами…».
«Парсифаля» поставил Ахим Фрайер, 83-летний режиссёр и художник, стремящийся, по его словам, освободить наиболее «значительные произведения» от наслоений интерпретаций. Вполне в вагнеровском духе он «сыграл в прятки под ста символами». Опирался Фрайер при этом, следуя заветом своего учителя Бертольда Брехта, на идеи Карла Маркса:
«Романтическая опера — наш ключ к почти двумстам годам развития капитализма — кто спасёт нас?»
Модель мироздания, выстроенная на сцене, представляет собой спираль, воплощающую идею спирального развития истории, и не только: «…накопление капитала, рассматриваемое конкретно, сводится к воспроизводству его в расширяющемся масштабе. Кругооборот простого воспроизводства изменяется и превращается…в спираль» («Капитал»).
Как настоящий художник, Фрайер создал на сцене свой собственный космос, где действующие лица без лиц и световые пятна двигаются по своим орбитам как планеты, равнодушно и независимо друг от друга. В маленькой коляске провозят большой череп; на черных стенах, словно мелками, нарисованы зайчик, серп и молот, голая женщина и крест; на темном фоне неподвижно висят цифры от одного до девяти.
Поскольку собственные лица артистов полностью скрыты под плотными масками из грима, о том, что в опере, в соответствии с идеями «старого пессимистического фальшивомонетчика» Шопенгауэра, идёт речь о спасении через сострадание, мы узнаём из слов, проявляющихся в воздухе перед сценой.
На всём протяжении спектакля Ахим Фрайер мастерски играл со светом:
то зажигая разноцветные плоские шары, то устраивая космическую зиму в третьем акте, то пуская мелкие морские волны.
Если о пении, то не удивительно, что с таким Гурнеманцем (Квангхул Ян) и Амфортасом (Вольфанг Кох) рыцарский орден пришел в упадок. Парсифаль (Андреас Шагер) действительно внёс в этот хиреющий мир свежесть и бодрость чистым вагнеровским тенором.
Кундри с длинными поролоновыми волосами балансировала между Марией Магдалиной, кающейся в пустыне, и Медузой Горгоной.
Пение Клаудии Манке было, скорее, рядовым, без эротически-соблазнительной дымки. Ничего эротического, впрочем, её образ в контексте общей организации постановки и не предполагал.
Владимир Байков (Клингзор) в образе Дональда Трампа с огромным галстуком и рыжими рожками обличал воротил мирового капитала. Сидящие рядом со мной немецкие зрители оценили чёткость его произношения и драматический напор.
Главным разочарованием вечера стала дирижёрская работа Кента Нагано.
Он провёл премьеру равнодушно, не вложил в музыку души, не вдохнул в неё живой энергии. Музыка Вагнера лишилась силы и приобрела неожиданную резкость, утратила возвышенную чистоту и изматывающую меланхоличность, избавилась от «богатства красок, полутеней, таинственностей угасающего света». Осталось только «сонливое счастье», а цветного света было и так достаточно на сцене.
Что ж, на нашем спиральном витке исторического развития, в эпоху искусства без красоты, вагнеровские оперы существуют так. Интересно, что с ними будет на следующем витке, и будет ли вообще.
Фото: Hans Jörg Michel
На правах рекламы:
После просмотра современных постановок опер Вагнера вам наверняка захочется расслабиться и привести нервную систему в порядок. В этом вам поможет спокойная музыка для релаксации. Бесплатно и без регистрации.
