«Троянцы» Берлиоза в сокращённой редакции французского композитора Паскаля Дюсапена длятся около трёх с половиной часов. Не обладая шизофренической способностью раздельно вживаться в слышимое и видимое, на спектакле Михаэля Тальхаймера в Гамбургской опере дольше и не высидеть.
Главные находки немецкого режиссёра – «кровь», стекающая по наклонной плоскости, и отвесный дождь в «Царской охоте и грозе». Потоки «крови» с громким стуком ударялись об угловую поверхность и ручьями спускались вниз,
персонажи оставляли на стенах кровавые пятна, но ощущение предельного ужаса не рождалось,
то ли от недостатка впечатлительности, то ли от того, что в немецких театрах игры с краской – избитый приём.
События, описанные Вергилием в «Эннеиде», постановщики перенесли в абстрактное пространство и неизвестное время, приблизительно в годы Второй мировой войны, когда носили массивные грубые боты и серые плащи (костюмы Михаэлы Барт). Особенно нелепо выглядел Асканий, перемазанный «кровью» и грязью сын Энея: широкие сапоги и мешковатые солдатские штаны дополнили белыми крыльями. Несмотря на трогательное пение, выдержать присутствие Кристины Ганш на сцене в таком виде можно было с трудом.
Героиня первой части оперы Берлиоза («Взятие Трои») – Кассандра,
и сопрано Катерина Наглештад стала этой героиней на самом деле. Её голос был лишён монументальности, но наполнен самыми разнообразными оттенками: и прозрачными piano, и иронически-насмешливыми, иногда едва ли не хриплыми интонациями.
В центре второй части, «Троянцы в Карфагене», стоит Дидона. Меццо-сопрано Елена Жидкова пела так, что, если закрыть глаза, временами можно было почувствовать, как поют «в час, когда судьбы зовут». Гипнотическое воздействие оказывал её дуэт с сестрой Анной (Катя Пивек).
Из Трои спасается Эней: его потомкам предназначено основать Рим, вечный город.
Эта фигура объединяет первую и вторую части оперы. Но Эней в исполнении Марчелло Джордани совершенно не казался тем героем, из-за которого женщина может покончить с собой. Не обошлось и без грубого режиссёрского просчёта, связанного с разработкой этого персонажа. Когда войско, ведомое Энеем, отправилось на бой под стены Карфагена с полчищем африканского вождя Ярбаса, наш полководец оказался в самом конце, неразличимым где-то в толпе, и даже было заметно, что артист немного теряется в этой ситуации.
«Окровавленный» призрак Гектора – героя, проигравшего в сорокадневном сражении Ахиллу и тёзке Берлиоза – вещал глубоким басом чилийца Бруно Варгаса, который действительно мог бы прорваться с того света. Не нашли другого способа выразить горе Андромахи (Катрин Стрибек), его жены, кроме как заставив её истерически бросаться в конвульсиях на других мужчин.
Некоторые персонажи были настолько абстрактно-пустыми, что требовались усилия для того, чтобы понять, кто они.
Как отличить Иопаса (Маркус Никенен), тирейского поэта, от Хиласа, молодого моряка, если заранее основательно не подготовится к спектаклю? Как понять, что дама в круглой шляпке на каблуках – это Гекуба (Марта Свидерска)?
Хор оставили полностью статичным: как спички, которые время от времени вместе плоско выдвигаются из коробка. Хоровые номера для Гамбургской оперы, так или иначе, не являются выигрышными.
Редко встречается настолько слабая работа художника по свету (Норман Плате).
Из-за резкого белого света иногда невозможно было различить лиц Кассандры и Дидоны, хотелось, чтобы они скорее вышли из светового пятна или чтобы луч погасили. Тембр голоса Довлета Нургельдиева (Хилас) удивительно гармонирует с ночным южным звуком, характерным для Гамбургского оркестра, когда им управляет Кент Нагано. Но лицо Хиласа приобрело в неудачном освещении зеленовато-мертвецкий оттенок (или, может быть, его решили представить утопленником, поднявшимся со дна морского).
В то время как Дидона и Эней растворялись в бесконечном экстазе и на них сыпались с потолка лепестки роз, в глаза била невыносимым жёлтым цветом лампа, символическое значение которой разгадать не удалось.
Ощущалось, что в этом спектакле теплится энергия, сообщённая Нагано,
но что эта энергия – будто свеча, которая вроде бы уверенно горит и даёт свет, но с которой нужно, всё-таки, обращаться осторожно, потому что из-за неловкого движения или лёгкого порыва ветра она может мгновенно потухнуть.
19 сентября «Троянцы» стали первой большой премьерой этого сезона в Гамбургской опере, и, похоже, задали низкую постановочную планку, поскольку новые постановки «Свадьбы Фигаро» и «Вильгельма Телля» также сложно признать удачными. Для окончательных выводов осталось дождаться премьеры «Дафны» Штрауса.
Спектакль 11 мая 2016 года
Фото: Ханс Йорг Михель / Гамбургская государственная опера
