Ефим Майзель поставил «Трубадура» в Казани
«Крести крещеньем огневым…»
Александр Блок
Режиссёр из Америки поставил в Казани «Трубадура». По странному стечению обстоятельств, премьера в Казани 25 сентября совпала с премьерой этой оперы именно в Метрополитен-опера. И хотя бюджеты этих спектаклей даже приблизительно нельзя сравнивать, сопоставление в музыкальном плане может оказаться вполне корректным.
РОССИЙСКИЙ АМЕРИКАНЕЦ
Татарский академический театр оперы и балета им. М. Джалиля открыл очередной сезон традиционно – премьерой. На этот раз это был «Трубадур» Верди в постановке Ефима Майзеля и декорациях Виктора Герасименко. Если известный российский сценограф Герасименко в представлении не нуждается, то о Майзеле необходимо сказать несколько слов.
Ефим Майзель получил образование в консерватории Санкт-Петербурга, но вскоре эмигрировал в США. Вот уж воистину, мы получаем то, на что рискнём замахнуться. Майзель не собирался работать абы где и пополнить ряды бесперспективных эмигрантов.
Он поставил перед собой цель попасть на работу в Метрополитен-опера и сделал это,
заняв со временем место ассистента. Отсюда сейчас его чёткость и высокая организованность в работе в сочетании с русской психологической школой. Кстати, Майзель не довольствуется ролью только ассистента, своих постановок в Новом Свете у него предостаточно.
На вопрос, о чём он ставит «Трубадура» в Казани, режиссёр отвечал вполне конкретно: «О том, что нельзя злом отвечать на зло, цепочку мести и насилия кто-то должен прервать». Бережно отнесясь к первоисточнику, Ефим Майзель позволил себе лишь одну небольшую вольность, он перенёс действие в конец позапрошлого века.
Всё остальное – как у композитора и как написано в либретто. Весьма запутанном, надо отметить, но в казанском «Трубадуре» эти сложности и вовсе не ощущаются.
Спектакль выстроен предельно чётко и логично.
В данном случае воле режиссёра помогает и музыкальный руководитель постановки, дирижёр из «Новой оперы» Василий Валитов, прочитавший партитуру Верди с максимальным драматизмом, который удивительным образом сочетается с традиционной вердиевской красотой мелодий.
Впрочем, у Валитова не было сложностей – оркестр театра, которым руководит главный дирижёр Ренат Салаватов, благодаря маэстро, находится в прекрасной форме. Да и «Трубадур» уже несколько лет назад был поставлен в Казани другим режиссёром, так что материал музыкантам хорошо известен. И музыка с первых минут спектакля словно раскрылась, захватив зал своей драматургией.
МИСТИКА СУДЕБ
Ефим Майзель и Виктор Герасименко создали красивый и мистериальный спектакль. На сцене, кроме означенных в либретто персонажей, бродят две тени – сожжённой на костре цыганки и усопшего графа ди Луна. Опера начинается с того, что по полутёмной сцене бредёт женщина, мы не видим её лица, даже не догадываемся, кто она.
Неизвестная доходит до середины сцены, и театр вздрагивает от оглушительного крика, а на заднике синхронно идёт видеопроекция – костёр, в котором жуткий танец боли и отчаяния «танцует» горящая заживо цыганка.
И так всё время.
Тени прошлого, преступления прошлых лет мешают жить и любить героям.
Невидимое пламя словно сжигает жизнь ни в чём неповинной Леоноры (Анна Принцева, обладательница серебристого сопрано), в тёмную пучину мести погружён младший ди Луна (Эвез Абдулла) мечется между любовью к Леоноре и долгом перед приёмной матерью Манрико (Георгий Ониани). А его мать – цыганка Азучена (Дина Хамзина) – она двойник сгоревшей цыганки, как и граф ди Луна – психологический двойник своего отца.
Мистические переплетения судеб преследуют героев. Два брата не узнают, не могут узнать друг друга. Леонора – центр их притяжения. Азучена – вот что их разводит. Белокурая Анна Принцева, известная больше в Европе, чем в России, с голосом чистым и нежным, как серебряный колокольчик, — вот невинная жертва рока. Как и Манрико, проживающий чужую жизнь.
Виктор Герасименко выстроил декорации спектакля предельно лаконично.
Очертания готического замка, храм, где вот-вот примет монашеский постриг Леонора, — всё это передано в тёмной гамме, словно нарочито подчёркивающей трагедию. А трагедия длится уже несколько десятков лет, с момента, когда цыганку охватило пламя костра, и был похищен сын графа ди Луна. Горький привкус мести словно разлит в воздухе.
Впрочем, иногда тёмная гамма нарушается (видеопроекции Даниила Герасименко) и сцену заливает багровый свет костра, как напоминание о далёком эпизоде, ставшем отправной точкой трагической истории.
БЕЗ АНГЕЛОВ
В принципе, Ефим Майзель словно столкнул в своём спектакле два мира и две идеологии. Жестокость и в чём-то даже косность графа ди Луна и поэтический, свободный мир цыган, к которому теперь принадлежит Манрико. Ди Луна – заложник мести. Манрико – свободен, он может творить, он можен искренне любить Леонору.
Оба исполнителя этих партий не заслуживают претензий в вокальном плане, но Георгий Ониани менее артистичен, чем второй исполнитель этой партии Ахмед Агади. А режиссёрский выстроенный спектакль Ефима Майзеля всё-таки требует более органичного существования на сцене.
Как всегда, в этой опере Верди необычайно важна роль хора.
Хороший хор (хормейстер Любовь Дразнина) – вообще одна из многочисленных фишек казанской оперы. В «Трубадуре» нет статичного хора, каждый из хористов играет определённую роль. Всё-таки Майзель – представитель петербургской режиссёрской школы, и здесь сделать из хора собрание индивидуальностей, работающих на общую идею спектакля, считается особым шармом.
Последние полтора десятилетия для ТГАТ оперы и балета им. М. Джалиля ознаменованы очень сильными режиссёрскими работами, как балетными, так и оперными. Но спектакль Ефима Майзель, наверное, стоит чуть особняком в ряду других, суперудачных постановок.
Возможно, в силу сочетания русской режиссёрской психологической школы, когда партии выстраиваются безупречно и в вокальном, и в драматическом плане, и железной логической направляющей, характерной для Запада,
«Трубадур» являет собой синтез удачного прочтения музыки Верди и решения постановщика.
Плюс – удачный подбор исполнителей на все партии. Исполнителей со свежими голосами, с темпераментом, с артистизмом.
И есть в казанском «Трубадуре» какое-то мрачное послевкусие, когда выходишь из зрительного зала, эта история людей, подвергшихся заклятием огня костра и мрака их душ, не оставляет в покое. О ней думаешь потом ещё очень долго. И это очень ценно в театре.
Возможно, кто-то сочтёт это парадоксом, но казанского «Трубадура» действительно вполне корректно можно поставить в один ряд с аналогичным спектаклем Метрополитен-опера, который удалось позже, в записи, посмотреть. Но повторимся, при одинаковых художественных достоинствах, у этих постановок разные бюджеты. Ну просто принципиально разные. Но чего только не бывает в России…
Фото предоставлены пресс-службой театра
