Не знаю, что трагичней для артиста — попасть в рубрику «Забытые имена» или так и не стать именем. Но бесспорно то, что у публики есть обязанность знать настоящих артистов, даже когда бремя недугов не позволяет им вновь выходить на сцену.
Игорь Михайлович Жуков сейчас не имеет возможности работать на поддержание звездного статуса. Хотя с его послужным списком это было бы нетрудно: он — обладатель второй премии Международного конкурса имени М. Лонг и Ж. Тибо (1957), активно концертировавший пианист, записавший, к тому же, все сонаты Скрябина, с 1983 года — главный дирижер Московского камерного оркестра, с 2003 — любимый приглашенный дирижер камерного оркестра «Солисты Нижнего Новгорода».
Отдельно отмечу, что он — ученик великого Генриха Нейгауза. Для пианиста быть учеником Генриха Великого — все равно, что молодому физику учиться у Курчатова. Сразу уточню: важно не только учиться, но и научиться. Не только проводить время в обществе мэтра, но и самому делать важные шаги в физике или музыке. Игорь Жуков в этом вопросе принципиален: он не эксплуатирует имя своего великого наставника, будто стесняясь называть свое имя рядом с его. Об уроках Генриха Густавовича говорит так:
«Нейгауз повернул меня лицом туда, где я смог увидеть сначала отблески, затем лучи и, наконец, сам СВЕТ, поглощение которого зависело уже от меня самого».
Люди, знающие Жукова, подтвердят: всю жизнь он стремится быть достойным уроков своего педагога.
В августе Игорю Жукову исполнилось 80 лет. Верные ему «Солисты Нижнего Новгорода» попытались привлечь к этому событию внимание широкой музыкальной общественности. Многие музыканты, сотрудничавшие с ним в разные годы, с радостью откликнулись. Но это — единичные всплески. А какой интересный фильм мог бы получиться! Есть множество записей, желание коллег говорить о маэстро. И главное — есть сам маэстро. Пусть Игорь Михайлович равнодушно, по-пушкински, приемлет «хвалу и клевету». Но нам нельзя быть равнодушными к созданным им интерпретациям музыки — к его записям Скрябина, концертов для фортепиано с оркестром Чайковского и бездны других сочинений. Каждый выберет что-то самое близкое и понятное для себя.
Эталонов в искусстве, тем более, в музыкальном исполнительстве, быть не может.
Поэтому не эталонным, а живым, влюбленным в каждый звук назову жуковское исполнение «Песни без слов» Петра Ильича (запись 1977 года, как указывает интернет-ресурс). Эту миниатюру, завершающую цикл «Воспоминание о Гапсале», семнадцатилетним виртуозам играть не интересно: слишком мало нот. Для зрелых, умных сердцем мастеров — нот ровно столько, сколько нужно. В исполнении Жукова «Песня» действительно поется. Это чудо взаимного чувства: оживляя нотный текст своей любовью, пианист сам вдохновляется ее красотой и нежностью.
В своих мемуарах, названных «Уроки жизни», маэстро вспоминает слова Фуртвенглера о том, что музыкальное произведение — это плазма, задача исполнителя — создать из той плазмы нечто единое, целое. Может быть, это самообман, но в маленьком шедевре Чайковского я слышу рождение целого из трепещущей субстанции. Порадую себя замечанием Жукова к сказанному Фуртвенглером: «Каждый из наших великих — это личная, неповторимая плазма, и в каждом из них мы должны увидеть целое, а не обжигаться, вытаскивая отдельные кусочки, которые нас по каким-то причинам особенно прельщают».
Для того чтобы увидеть целое, требуется время и сосредоточенность.
Мне кажется, наиболее требовательна в этом отношения камерная музыка. Играть сегодня квартеты, трио — все равно, что писать философские трактаты: пусть это гениальная работа, но она не актуальна, не «эффективна». Вообще, в последние десятилетия и музыканты, и слушатели не проявляют особого интереса к камерной музыке. Ведь она требует того, чего мы боимся — уединения, тишины.
В этом отношении трио Гайдна, Шуберта, Брамса и других композиторов, записанные Игорем Жуковым, скрипачом Григорием Фейгиным и виолончелистом Валентином Фейгиным, очень показательны. Раритетные пластинки радуют настоящим мастерством представителей «старой», но не устаревшей советской исполнительской школы, восхищают готовностью музыкантов служить такому неактуальному камерному жанру.
Скитаясь в поисках информации по просторам интернета, я обнаружила на музыкальных форумах множество комментариев к исполнительским интерпретациям Жукова. Почти все они начинаются со слова «кстати». А далее идут эпитеты: незаурядный, специфический, интересный. Может быть, Игорь Михайлович потому и упоминается чаще всего после припоминающе-дополнительного «кстати», что он никогда не стремился быть «на волне интереса», в тренде. Ну кого может заинтересовать подвиг возвращения на эстраду неизвестных сочинений — таких, как Фортепианный концерт Михаила Носырева, композитора, полжизни проведшего в ссылке?..
Вообще, творческий путь Игоря Жукова — это сплошная антикарьера, доказательство того, как «плохо» жить без навыка самопрезентации.
Благодаря любезности доверенного лица Игоря Михайловича я имею возможность работать с архивом его записей. Это радость. Благодаря замечательному журналу «Музыкальная академия», в 2006-2007 годах посвятившему Жукову несколько ярких публикаций (в первую очередь, это мемуары маэстро), мы имеем возможность узнать хотя бы немного об этом человеке. Юбилейный для Игоря Жукова год продолжается. Еще есть надежда увидеть новые, интересные материалы. Именно увидеть: сегодня телепередача или фильм воздействует мощнее статьи.
Фамилию «Жуков» носили и носят в России очень достойные люди. Набрав ее в поисковике, найдем представителей разных профессий — творческих, героических, нужных. Но Музыкант будет один.
С юбилеем, Игорь Михайлович!
Фото 2010 года, из личного архива Татьяны Фалиной
