Тысячи музыкантов бьются как рыба об лёд, желая достичь популярности, собирать огромные залы, на годы вперёд планировать свой концертный график. Однако огромным везением считается, если заработок исполнителя хотя бы просто «кормит» его, и для выживания музыканту не требуются «халтуры» и побочные работы с утра до ночи. Какая уж там известность! Играть бы, заниматься любимым делом, — и то счастье.
Но на кого-то слава обрушивается как лавина, и именно это произошло с лауреатом IV премии XV Международного конкурса им. П.И. Чайковского Люка Дебаргом.
Никому не известный французский пианист за две конкурсные недели стал идолом русской публики
— рекордно короткий срок для завоевания известности и всеобщего обожания. И вот, спустя несколько месяцев после триумфа, Дебарг снова здесь, в обласкавшей его Москве, даёт сольный концерт в Большом зале консерватории.
Едва в кассах появилась свежевыпеченная стопка билетов с ещё не остывшей краской, как на неё слетелись меломаны и дебаргоманы. В считаные дни почти все билеты были проданы. Администрации зала пришлось расписать даже откидные сидения. Аншлаг сопоставим с тем, что творился на финальном гала-концерте конкурса, где присутствовал президент. Билетёрш атаковала толпа студентов, пытающихся отстоять своё право попасть на консерваторское событие по студенческому билету.
Пришлось вызывать охрану и администратора, чтобы сдержать рвущихся поклонниц.
В конце концов, отчаявшимся ничего не оставалось, кроме как громогласно скандировать «Дебарг! Дебарг!». Такого на моей памяти в БЗК не приключалось, а ведь он за последние несколько лет принимал у себя и Риккардо Мути, и Джошуа Белла, и Анну Нетребко... И вот теперь — Люка Дебарг.
Пока степенная благопристойность фойе Большого зала подвергалась пыткам, счастливчики с билетами занимали свои места, а также все свободные ниши и ступеньки, забивая помещение до отказа. Пианист уже вышел на сцену, а публика всё никак не могла утихомириться. И так — на протяжении всего концерта. Бесконечные трезвоны мобильных телефонов, массовый бронхит в паузах и на лирических фрагментах…
Словом, атмосфера была более чем нервозной. Чувствовалось, что и пианисту не по себе.
Алчущее внимание присутствующих ощущалось почти физически. Каково играть под таким гнётом музыканту, только-только вошедшему в сладковато-жестокий мир известности и ещё не успевшему обзавестись бронёй?
Справился Люка, но справился неровно. Бόльшая часть зала разочарованной не осталась, — овации после каждого номера звучали исправно громко и воодушевлённо, —
но была и горстка слушателей, которые, обмениваясь понимающими взглядами, заключили: ажиотаж, развернувшийся вокруг Люка Дебарга, в разы превышает истинную значимость этого пианиста.
Не соглашусь ни с теми, ни с другими. Люка, безусловно, есть за что выделить, но и повод для критики найдётся.
Программа концерта была построена по возрастающей: от первой половины XVIII столетия, представленной сонатами Доменико Скарлатти, — до начала ХХ века. И была при этом какая-то цельность, единая логика развития вплоть до тональной: из четырёх сонат Скарлатти медленную ля-мажорную сменила быстрая в той же тональности, а после заключительной ре-минорной последовала ре-мажорная соната Бетховена.
Во втором отделении наблюдались свои связующие ниточки: мягкая вальсовость Четвёртой баллады Шопена переросла в буйствующий «Мефисто-вальс» Листа, а гармонический язык последнего частично послужил мостиком к заключительному Скрябину.
С хронологической шкалой одновременно возрастал и градус, достигнув своего апогея в экстатической музыке Скрябина
— единственного русского композитора в московской программе Дебарга (не считая Чайковского на «бис»). Кстати, именно Четвёртую сонату Скрябина пианист отчаянно репетировал вплоть до первого звонка и затем ещё в антракте, — видимо, не чувствовал себя достаточно уверенно в «полёте». Но завершение вечера получилось, безусловно, ярким: рафинированная утончённость в Andante в сочетании с трепетным стилем Дебарга превратились в предельно истончённый, хрупкий образ, а во второй части пианист позволил музыке захлестнуть себя с головой.
По таким кульминационным, «туттийно-фортепианным» фрагментам видно, что холодная голова и стальная выдержка — не про него.
Эмоции зашкаливают, Дебарг каждой клеточкой в музыке.
С точки зрения контакта с публикой — это хорошо: пианист поневоле ведёт за собой и заставляет пережить те же чувства, что и он. Но оборотной стороной медали становятся технические огрехи, неряшливости, которые немного портят общее впечатление.
Особенно это сказалось в «Мефисто-вальсе». Пренебрежительное отношение к листовской фактуре, много случайных нот (в частности, пианист не попал на заключительную тонику, чем вызвал улыбки всего зала) — досадные факты, но при этом исполнение отличилось индивидуальной и самобытной трактовкой целого.
И в этом весь Дебарг, у него всё «не по-людски». Сочинения первого отделения, исторически далёкие от романтической эпохи, были превращены музыкантом в романтическую стилизацию прошлого. Но благодаря этому произведения повернулись к слушателю какой-то неведомой доселе стороной.
К примеру, исполнение Люка заставило по-новому взглянуть на Скарлатти и в очередной раз удивиться необычности его композиторского стиля.
Родившийся в один год с Бахом и Генделем, Доменико Скарлатти сочинял со взглядом в классицизм, в некоторых гармонических и мелодических оборотах заставлял вспомнить о модальном письме ренессанса. Конгломерат всего перечисленного вызывает ассоциацию со свободой гармонического мышления в эпоху романтизма. И эту ассоциацию Дебарг преподнёс как на блюде, украсив изменчивой динамикой и рубато. Получилось очень необычно.
То, за что так любит Дебарга слушатель, — сверхчувственная музыкальность. Пианисту особенно удаются лирические, романтические сочинения, в которых каждый звук — песня.
Но музыкальность пианиста балансирует на тонкой грани с манерностью,
и нужно обладать хорошим вкусом и чувством меры, чтобы соблюсти должный баланс. Иногда предельное обнажение эмоций вносит неуловимый дух эстрады.
Седьмую сонату Бетховена в исполнении Люка публика уже имела удовольствие слушать на первом туре конкурса, так же как и концертный «бис» — «Сентиментальный вальс» Чайковского. То ли желая взять реванш за московский гала-концерт победителей (где тот же Вальс был исполнен не очень удачно), то ли воздавая дань композитору, чьё имя парадоксально прославило и имя Дебарга, но это сочинение пианист вынес на суд слушателей уже в третий раз.
Если так пойдёт и дальше, «Сентиментальный вальс» станет эмблемой Дебарга в России. К слову, случайно увидела заявленную программу музыканта на декабрьском вечере в Доме музыки, а в ней — снова Скарлатти, снова «Мефисто-вальс», снова «Баллада» Шопена.
Повторение, конечно, — мать ученья, но, думаю, московская публика была бы рада услышать в исполнении Дебарга и что-то новое.
Впечатление от концерта осталось смешанным. Слушать Дебарга, безусловно, интересно, как будто читаешь захватывающий бестселлер. В таких книгах обычно привлекает сюжет, а слог и глубина мысли проигрывают. Метафорически это относится и к Люка.
Недостатки пианиста искусно прячутся за хрустальным звуком, богатой образностью и своим собственным, далёким от шаблонного виденьем произведения, и публику это подкупает. Но пройдут месяцы или годы, конкурсные страсти окончательно уйдут в прошлое, фортуна в лице «раскрученности» и бурных слушательских обсуждений перебежит к кому-то другому… И выдержит ли талант Дебарга самый трудный конкурс — испытание временем?
Когда-нибудь узнаем.
Фото: TchaikovskyCompetition.com
