На земле есть много уголков музыкального театра, в которые души меломанов неизбежно стремятся снова и снова: подобные центры притяжения обладают явной «намоленностью», властью чувства, против которого устоять невозможно. Но всех мест «боевой оперной славы» планеты, как ни старайся, не объедешь, а всего обилия оперной продукции, выпускаемой в мире, вживую явно не вкусишь. И, безусловно,
у каждого меломана есть своя особая заветная Мекка.
К примеру, если я, не поеду в очередной раз в Париж или Вену, без этого я вполне проживу. Однако если я пропущу очередное «священнодействие» под названием Rossini Opera Festival, мне в этой жизни будет явно чего-то не хватать.
В Пезаро, маленький курортный городок на берегу Адриатики, где родился Россини, я впервые приехал в 2001 году, и с того момента, кажется, навечно оставил в нем свое сердце. В разные годы, несмотря на неоднозначность музыкальных и постановочных впечатлений, в фестивальной продукции Адриатики всегда, в общем и целом, обычно превалировало устойчивое ощущение «аутентичности» стиля и технической исполнительской добротности: каких-то резких «нерецензируемых» выбросов, связанных с восприятием услышанного, не наблюдалось.
Другое дело — в отношении увиденного: здесь, конечно, были свои разочарования, но всё же в Мекку Россини едешь, прежде всего, за впечатлениями музыкальными. И как бы кто к этому ни относился, постановочное измерение — в силу уникальной специфики «адриатических смотрин» — здесь явно вторично.
И так было всегда, во всяком случае — на протяжении тех тринадцати лет, что я посещал Пезаро вплоть до нынешнего лета. Пожалуй,
Rossini Opera Festival образца 2014 года впервые вызвал у меня досаду нескрываемого разочарования,
хотя впечатления познавательного характера, связанные с представленными в его программе малорепертуарными оперными названиями, всё равно оказались по-своему ярки и весомы. Недавно прошедший фестиваль априори представлялся особым в силу «полуюбилейности», ведь номером его очередной редакции стало вполне красивое число 35. Кажется, именно поэтому в его программе еще год назад были гордо анонсированы такие два вожделенных раритета Россини, как «Армида» и «Аврелиан в Пальмире». Но полуюбилейному смотру не повезло: экономический кризис, захлестнувший мировую оперную индустрию и, естественно, не обошедший стороной Пезаро, просто не позволил на эти «священные» названия пригласить звезд первой непререкаемой величины.
Наиболее драматичная ситуация сложилась с составом «Армиды»,
в которой главную партию исполнила выпускница Accademia Rossiniana 2011 года, испанка Кармен Ромеу, дебют которой в основной фестивальной программе в небольшой партии Арджене в «Кире в Вавилоне» состоялся в 2012 году. В этой малоответственной партии, легенда создания «знаменитой» арии для которой гласит о ее предназначенности певице, «вполне недурно» владевшей одной-единственной нотой си-бемоль первой октавы, Кармен Ромеу была, что называется, на своем месте. На фестивале прошлого года ее интерпретация партии Елены на концертном исполнении «Девы озера» уже вызвала определенные вопросы, хотя ситуация тогда вовсе еще не была критичной.
Кризис разразился лишь сейчас. Конечно, в недрах темпераментной итальянской публики всегда неизбежна борьба партий и клакерских групп, но лично я впервые на фестивале в Пезаро, когда на поклоны после спектакля вышла Кармен Ромеу, услышал мощное и раскатистое «Vergogna!» («Позор!»). Сие произошло на третьем спектакле, и, должен признаться, с автором этого безапелляционного приговора я был полностью солидарен. Собираясь в этом году в Пезаро, я намеревался посетить «Армиду» дважды, но мне на сей раз — для преданного поклонника фестиваля в Пезаро редкий случай! — хватило и одного раза.
Говорят, на четвертом — последнем — спектакле публика устроила Кармен Ромеу овации. Что ж, поверить в это несложно: успех под занавес прокатной серии «организовать» было просто необходимо! «Технологии» же организации подобных триумфов до банальности тривиальны и обсуждения явно не заслуживают.
Весьма драматичной, хотя и вполне рецензируемой сложилась в «Армиде» и ситуация с тенорами.
А это ведь весь списочный состав рыцарей, пытающихся противостоять коварной волшебнице Армиде: и главный герой Ринальдо, и пара второстепенных героев (Гоффредо и Джернандо), и два эпизодических персонажа (Убальдо и Карло). Еще один персонаж-тенор по имени Эустазио — из разряда «кушать подано», поэтому он не в счет.
В партии Ринальдо выступил поистине «стенобитный» тенор lirico spinto Антонино Сирагуза, «заслуженный ветеран» фестиваля в Пезаро. При этом выразительно мужественный американец Рэндол Билс и наш сладкоголосый Дмитрий Корчак, не имея явных на то «показаний», смело закрыли собой амбразуры сразу двух партий: первый — Гоффредо и Убальдо, второй — Джернандо и Карло, благо Гоффредо и Джернандо фигурируют только в первом акте, а Убальдо и Карло появляются лишь в третьем…
Нынешняя постановка «Армиды» – не первое фестивальное обращение к этому названию, но предыдущая — и единственная до настоящего времени — продукция увидела свет рампы еще в прошлом веке: в далеком уже теперь от нас 1993 году. Тогда в главной партии выступила блистательная американка Рене Флеминг.
Два десятилетия назад сегодняшняя супердива была еще не столь известна, как сейчас,
но живая аудиозапись того спектакля в Пезаро беспристрастно зафиксировала для нас неоспоримый факт: вокальная форма певицы была в то время просто изумительной! «Армиду» в Пезаро оба раза ставил номенклатурный итальянский режиссер Лука Ронкони, но его нынешняя — абсолютно новая — версия постановки этой оперы просто удручила своей откровенной беспомощностью: увы, воплощение легендарно-исторического и в то же время волшебно-сказочного сюжета на поверку оказалось каким-то картонно-бутафорским, кукольно-марионеточным...
И если фестивальные постановочные традиции «Армиды» выглядят весьма и весьма зыбкими, то в отношении «Аурелиано в Пальмире» (будем следовать далее итальянской транскрипции имени главного героя) таких традиций просто нет: обращение к этой опере в 2014 году — первое за всю фестивальную историю. Если же учесть, что с «Армидой» и «Аурелиано в Пальмире» в афише нынешнего года соседствовал и популярнейший «Севильский цирюльник», то остается лишь сокрушаться, почему место «Армиды», для которой так и не удалось найти подлинную виртуозку на главную партию, не заняла какая-нибудь другая опера Россини?
Например, «Елизавета, королева Англии», впервые и единожды звучавшая здесь десять лет назад на XXV фестивале: кстати, именно в ней в партии Норфолка тогда «вполне грамотно голосил» — такая уж это спинтовая «до мозга костей» партия — всё тот же Антонино Сирагуза. Именно эта опера в гипотетической фестивальной связке «“Аурелиано” — “Елизавета” — “Цирюльник”» возникла в моем воображении неспроста. Представляете, какая бы в этом случае могла быть фестивальная изюминка!
Приходя на три разные оперы три дня подряд, вы бы каждый раз слушали одну и ту же увертюру
— музыку, которая в сознание массового обывателя въелась как до боли знакомая увертюра к «Севильскому цирюльнику».
Всё встанет на свои места, если вспомнить, что пьеса, широко известная как увертюра к «Севильскому цирюльнику» (1816), изначально была оригинальной увертюрой к «Аурелиано в Пальмире» (1813), а затем «временно» перекочевала в «Елизавету, королеву Англии» (1815), пока окончательно не прикрепилась к «Севильскому цирюльнику». Но даже соединение в одной фестивальной афише двух разных опер — серьезной и комической — с абсолютно одинаковыми увертюрами было весьма и весьма эффектно и необычно! А безапелляционность Россини при использовании одной и той же музыки для опер разных жанров просто в хорошем смысле удивила, поразила и восхитила!
Такой вот он Россини — беззаботно легкий даже в операх-сериа, хотя при этом и пронзительно чувственный!
Такой вот он «вечно юный» и «вечно новый» Россини, постоянно цитирующий сам себя!
В «Аурелиано в Пальмире» труднейшую в техническом отношении партию Зенобии (царицы Пальмиры) исполнила австралийка Джессика Прэтт, певица, олицетворяющая в своем творчестве на редкость пронзительное «зубодробильное» бельканто: ее весьма специфичная манера нарочито резкого звукоизвлечения явно шла в ущерб музыкальности. Но всё же следует признать, что, по сравнению с ее Аделаидой в постановке «Аделаиды Бургундской» 2011 года (дебютом на фестивале) или Амирой в «Кире в Вавилоне» (2012), вокальная «агрессивность» певицы в партии Зенобии несколько снивелировалась.
Уверен, имя Лены Белкиной, уроженки Узбекистана, получившей вокальное образование на Украине, а ныне обосновавшейся в Австрии, для российских меломанов окажется новым. Именно она выступила в партии героя-травести Арзаче (принца Персии, состоящего в любовном и военном альянсе с Зенобией против римского императора Аурелиано). Пока же об этой певице скажем лишь то, что, позиционируясь как меццо-сопрано, но, де-факто, тяготея к явно сопрановому звучанию с весьма неплохим и очень выразительным нижним регистром, исполнительницу главной партии своей вокальной культурой она заметно превзошла.
Безусловно, при этом нельзя забывать, что технические сложности партии Зенобии существенно выше, чем партии Арзаче, намеренно лишенной композитором орнаментальных ухищрений. Это связано с его непримиримыми текстологическими разногласиями с Джованни Баттистой Веллути, последним великим кастратом XIX века, которому партия Арзаче в оригинале и была предназначена. Веллути — этот факт поистине хрестоматиен — сразу же не замедлил отяготить свою роль наносным виртуозным декором, а Россини на соблюдении исполнителем авторского музыкального текста настаивал неукоснительно.
В результате опыт сотрудничества с кастратами в опере, необратимо сходившими с музыкально-исторической арены, так и остался для Россини единственным.
Из постановок недавнего времени, в которых партию Арзаче исполнял бы контратенор, можно указать записанный на DVD спектакль фестиваля в Мартина Франка 2011 года с великолепным аргентинцем Франко Фаджоли. Однако, как видим, фестиваль в Пезаро пошел на этот раз по классическому «контральтовому» пути партии травести, хотя, как уже было сказано, полноценной контральтовой окраски голос Лены Белкиной и не обнаружил.
Но самым весомым игроком этой вполне добротной, но всё же явно непритязательной пезарской постановки «Аурелиано в Пальмире» (режиссер — Марио Мартоне) стал американский тенор Майкл Спирес (Аурелиано). После своего триумфа в Пезаро в партии Валтасара («Кир в Вавилоне» 2012 года) и концертного исполнения «Девы озера» 2013 года (партия Родриго) свои вокальные позиции в этом году он существенно упрочил. Этого нельзя было не заметить: певец превратился в подлинного мастера россиниевского стиля. Подробный разговор о двух операх серьезного жанра, представленных на фестивале нынешнего года, нам еще предстоит, и сделаем мы это во второй части наших заметок.
Отдельный разговор о комической составляющей фестиваля будет предпринят в третьей части.
В ней помимо феерически упоительного в вокальном и музыкальном отношении «Севильского цирюльника», который, несмотря на свою semi-stage эстетику, стал просто хитом, «разорвавшейся бомбой» фестиваля, определенного внимания будет заслуживать и молодежное «Путешествие в Реймс», традиция полусценического представления которого была положена в 2001 году.
Нынешний год — особый: в январе ушел из жизни выдающийся итальянский дирижер Клаудио Аббадо, с именем которого связана история возрождения в наши дни исполнительской традиции оперы Россини «Путешествие в Реймс». Это случилось на фестивале в Пезаро в 1984 году — ровно 30 лет назад. В рамках же нынешнего XXXV фестиваля, посвященного величайшему маэстро XX века, запись того легендарного «спектакля звезд» накануне открытия основной программы была показана на большом экране под открытым небом на Piazza del Popolo.
Компромиссный «Севильский цирюльник» возник в афише нынешнего года, что называется, не от хорошей жизни.
Изначально в комической части фестиваля предполагалось возобновление постановки одноактного фарса Россини «Счастливый обман» (продукции, выпущенной в 1994 году Грэмом Виком). Однако банальная нехватка средств (по-видимому, на гонорары именитому режиссеру) вынудила организаторов фестиваля сменить название и обратиться к коллективной молодежной команде Академии изящных искусств Урбино, благо Урбино — прямо под боком у Пезаро, а эти два города-соседа образуют единое территориальное целое.
В Пезаро на счету молодежной команды из Урбино — две весьма сомнительные по своей художественной ценности постановки: «Деметрио и Полибио» (2010) и «Синьор Брускино» (2012). И если в них урбинские «академики» отвечали только за сценографию и костюмы, а авторство режиссерской концепции было прописано отдельной строкой, то в нынешнем «Севильском цирюльнике» авторство режиссуры было обезличено и скрыто всё под той же самой вывеской Accademia di Belle Arti di Urbino. Экономить — так экономить!
Но в данном случае всё обернулось довольно мило:
«сами себе режиссеры, художники и сценографы», не создав театрального шедевра, опере Россини, во всяком случае, не навредили, а всё искупил великолепный состав певцов, среди которых, в первую очередь, выделялись куртуазный аргентинский тенор Хуан Франсиско Гателл (Альмавива), роскошный итальянский бас-буффо Паоло Бордонья (Бартоло) и вальяжно-благородный французский баритон Флориан Семпей (Фигаро). При этом популярнейшая партитура Россини была прочно «соткана» в легкую музыкальную ткань весьма умелой и уже достаточно опытной рукой молодого итальянского дирижера Джакомо Сагрипанти.
В этом году в нетеатральной части программы был продолжен многолетний фестивальный проект — полное исполнение многотомного собрания Россини «Грехи старости». Шестой год цикла был посвящен 150-летию со дня рождения Рихарда Штрауса, поэтому камерная музыка этого немецкого композитора соседствовала в программах вечеров с музыкой Россини.
Под управлением художественного руководителя фестиваля Альберто Дзедды в этом году была исполнена «Маленькая торжественная месса» Россини. Кроме этого под управлением других дирижеров состоялись и два вокально-оркестровых концерта. Один из них предстал репертуарно богатым рециталом Эвы Подлещ, которая в прошлое фестивальное появление в 2012 году в травестийной партии Кира смогла безраздельно околдовать божественно чувственными обертонами своего первозданного контральто.
Второй концерт назывался «Любовные дуэты», и в его программе неожиданно встретились… уже знакомые нам Армида и Арзаче — Кармен Ромеу и Лена Белкина. Камерный вокальный рецитал в этом году был всего один, но зато им стал просто блистательный вокальный вечер Хуана Франсиско Гателла (партия фортепиано — Беатриче Бенци).
На последних двух названных событиях довелось побывать и автору этих строк, так что им также будет уделено внимание. А пока наша, в целом, не особо праздничная увертюра заканчивается всё же на оптимистичной ноте. Кажется, у «перуанского соловья» Хуана Диего Флореса, в этом году в фестивале не участвовавшего, появился достойный преемник — «аргентинский соловей» Хуан Франсиско Гателл! А это верный признак того, что у фестиваля в Пезаро, несмотря ни на что, есть все шансы оставаться не только непредсказуемым из-за финансовых трудностей, но «вечно юным», как сам Россини, и восхитительным, как его немеркнущая музыка…
Foto Amati Bacciardi
