Дмитрий Корчак — Вертер в спектакле МАМТа
Впервые сталкиваюсь с необходимостью писать не о спектакле как таковом, а о гастрольном выступлении исполнителя, знакомого по концертам, многочисленным записям и личному общению.
То, что Дмитрий Корчак хорошо споёт Вертера — никто не сомневался.
Тем более, что для самого артиста дебют в партии состоялся несколько лет назад в Италии. Интрига в другом: после подзабытых уже ранних ролей Дмитрия в качестве штатного солиста «Новой Оперы» самый популярный в Европе русский тенор впервые выступил в Москве не с концертом, а в полноценном спектакле. Причём не в своём «коньке» — репертуаре бельканто, а словно пробуя новую для себя сферу французской лирической оперы.
Получилось неожиданно — всё не так, как представлялось, а потому много лучше!
Умный музыкант Корчак нашёл в своём голосе особые краски для героя Массне — звонкость Россини на время отступила, появилась матовость мокрого шёлка; звук, оставаясь естественным, приобрёл именно французский шарм, отличный и от итальянского блеска, и от русской широты. В этот вечер 26 апреля певец был в отличной форме. Напряжённый финал второго действия, когда герой обращается к отцу небесному, чтобы тот раскрыл объятия своему чаду «Lorsque l’enfant revient d’un voyage» («Если дитя домой раньше срока вернется») как правило форсируется тенорами, что и здесь имело место, но самую малость.
Так ожидаемый всеми шлягер «Pourquoi me réveiller, ô souffle du printemps?» («О, не буди меня, дыхание весны!»), начинаемый певцом лёжа навзничь, прозвучал мягчайше, элегически отрешённо, вызывая не слёзы, а тихое замирание слушателей, всё равно взорвавшееся овацией. Разбирать партию более подробно не хочется: создалось впечатление чего-то цельного, сделанного музыкально от первой до последней ноты, впетого, словно это 20—30-й спектакль.
Удивило другое. Актёрское попадание Корчаком не просто в образ, а именно в эту, неоднозначную постановку.
Не стану описывать её подробно. Спектакль в режиссуре Михаила Бычкова и сценографии Эмиля Капелюша после премьеры осенью 2009 года получил массу противоречивых отзывов. Не раз разбирался и на наших сайтах. Сегодняшний случай ещё раз доказал: в опере, подобной «Вертеру», бенефисной для исполнителя заглавной роли, именно личность артиста определяет настрой и успех спектакля.
Постановка не мешала восприятию, это уже много. Не раздражал и перенос действия на рубеж XIX-XX веков, и сужение мещанского мирка бюргерского города до совсем «островка» — забытого полустанка с разобранными рельсами. Благо костюмы персонажей изысканно красивы, как со старинных фотографий, очень шли молодым героям.
Вертер здесь задуман скорее не как пылкий любовник, а «лишний» человек, столь любимый русской литературой.
Подчёркнутая неуклюжесть, близорукие очки — привет от Пьера Безухова в иных обстоятельствах. Но, в силу своей стройности и аристократически точёных черт лица, Дмитрий Корчак придал образу другой оттенок.
А что если «засланец» (слово заимствую у коллеги из рассуждений о Лоэнгрине) из иного мира (измерения)? Такой бывший ребёнок-индиго, повзрослевший Маленький принц Экзюпери, ищущий теперь подругу? Приходящий как бы ниоткуда, неловко оступаясь, идя по одной рельсе? «Ботаник», недотёпа в мелочах, показывающий характерную размытость близорукого взгляда и нервно протирающий стёкла так, как может только настоящий очкарик!
Шарлотта первая протягивает руку «пришельцу» — бодрая, ловкая, уверенная в себе.
Лариса Андреева в пару такому Вертеру — отличный выбор. Не всегда её вокал ровен, но в этом спектакле Шарлотта была на высоте. Партия отлично ложится на светлое «европейское» меццо, спето музыкально, с оттенками. Сцена чтения письма «Ah! mon courage m’abandonne!» («Ах, сил в себе не нахожу я!..») спета и прочувствована искренне. Немаловажно, что Шарлотта стройна как античная статуя и красива на зависть Голливуду. Не влюбиться в неё просто невозможно! Она ещё и живчик, явно с моторчиком внутри, в противоположность элегичному Вертеру, особенно в первом «девичьем» акте. Но не чувственная сторона любви здесь подчёркнута, а скорее —
поиски родственной души и эстетическое восхищение с его стороны; и удивление, интерес, нежная забота — с её.
Явно из той же «породы» сестрёнка — Софи у Натальи Петрожицкой хороша как майский день и свежим голосом, и фигурой, и лицом. Жаль, партия маловата.
Пожалуй, единственный просчёт в кастинге — Алексей Шишляев в роли Альберта. Не хочу обижать надёжного проверенного солиста МАМТа. Но он выглядит и звучит чуть ли не старше отца Шарлотты! Когда видишь его грузную фигуру и слышишь добротный, но очень возрастной баритон, то в душе просыпается детское непонимание, как такая юная прелестница могла выбрать этого скучного грубого дядьку в мужья? Или её покойная маменька зла дочери желала, что сосватала «папашку»? А ведь другие Альберты театра моложе, породистей, голосистей, что смотрелось бы более адекватно в этом составе!
Как всегда, хорош в эпизодической роли судьи (станционного смотрителя?) Роман Улыбин. Колоритны воздающие Бахусу хвалы Шмидт (Валерий Микицкий) и Иоганн (Феликс Кудрявцев).
Особо хочу похвалить оркестр.
Уровень музыкантов МАМТа сильно вырос за последние годы, недавняя премьера «Тангейзера» тому доказательство.
Но «Вертер» идёт в театре крайне редко, даже не каждый месяц. Спектаклю почти пять лет — зрелый срок по-нынешнему. В репертуарном театре нет возможности много репетировать для единичного показа. Нет и разных составов, как в Большом, где музыканты (струнники — точно) специализируются на тех или иных партитурах.
В общем — ожидала всякого. Заметила разве что пару грязноватых тактов во вступлении к третьему акту (Сцена Шарлотты с письмами) и досадно ниже строя оркестра электроорган (синтезатор?), изображавший церковную службу во втором действии. Мелочи! Остальное — чисто, вместе, с монолитыми струнными и выстроенными духовыми, богато нюансами, эмоционально, но не заглушая певцов.
Маэстро Феликс Коробов мужает и растёт вместе с коллективом!
Намеренно избегаю сравнений с недавний громкой премьерой в Метрополитен-опере, что благодаря кинотрансляции посмотрели во всём мире. Хотя и там та же «чеховская» эпоха и соблазн велик! Нет, «зелёное» и «солёное» сопоставлять не надо. Кроме одного момента.
Если в Метрополитен, в силу совсем иной голосовой и внешней фактуры и возраста исполнителей, борьба за жизнь, за вдруг осознанную любовь продолжается вплоть до последнего такта, то здесь история поисков любимой заканчивается вместе с первым и единственным объятием героев в третьем акте. Вертер Корчака, по сути, мёртв, уходя от Шарлотты с её отказом. Дальше — некий «постскриптум»: нежный, тихий, потусторонний.
Финал спектакля оригинален.
В одной из премьерных рецензий 2009 г. прочла удивительное: «Вертер не стреляется, а бросается под поезд». Ну надо же, прямо как Анна Каренина! Показалось, что режиссёр задумал иное.
Уже простившийся с Шарлоттой, изнемогающий Вертер вдруг на звуках Рождественского гимна встаёт, дарит Шарлотте зонтик, бодро допевает оставшиеся фразы в полный рост и полный голос. В кино тут бы тело оставили лежать, а полупрозрачная «душа» отделилась бы от него.
И уходит герой вдаль, балансируя на той же рельсе теперь как заправский циркач. Как и положено отправляющемуся к Тому, «кто распахнет объятия сыну, вернувшемуся домой раньше срока» (Гёте). Мечущиеся рыжей полной луной часы-маятник на заднике, клубы паровозного пара, дальний прожектор, звук поезда. Мне некстати вспомнилось почему-то: «... в мир, открытый настежь бешенству ветров» (Багрицкий).
И в 21-м веке глупые мальчики иногда кончают жизнь из-за неразделённой любви.
Вместо пистолета — крыша многоэтажки и короткий полёт... Так случилось два года назад в обычной московской школе, где учится мой сын. Непонимание одного человека другими, неприятие его в силу самых разных причин и разобщённость стали ещё глубже со времён написания романа И. В. Гёте и оперы Ж. Массне.
Подчеркнув именно этот момент — не запретность физического соединения конкретных мужчины и женщины, а непонятость и отчуждённость одного человека от других, постановщики и, главное, не просто тенор — Артист Дмитрий Корчак — добавили вечному сюжету современной пронзительности, глубины.
И последнее. В 1923 г. «Вертер» был поставлен К. С. Станиславским среди первых в его Оперной студии. Спектакль быстро сняли, пролетарская критика обрушилась на «слащавую» музыку Массне, а героя обозвала «музыкальным ублюдком». Где проходили те представления — на этом же месте, в допожарном бывшем купеческом клубе на Большой Дмитровке или дома у Константина Сергеевича, в Леонтьевском? Сейчас уже без разницы.
Стены — новые, но дух «отцов-основателей» в МАМТе жив!
В детстве общалась со старожилами театра, что застали те легендарные времена. Потому легко представила в партере большого седого К.С., что, сняв пенсне, царственно кивнул бы Дмитрию Корчаку: «Верю!»
Одно печалит — почему только единственный спектакль? Серия из трёх-четырёх «Вертеров» наверняка имела бы успех! Да и Большому театру, похоже, пора брать пример со станиславцев в приглашении отечественных, ещё молодых мастеров на ведущие роли — и Дмитрий Корчак, и Максим Миронов (оба ученики Д. Ю. Вдовина) достойны главной сцены страны.
Автор фото — Евгения Балуда
