Увидеть в один вечер три шедевра — это происходит не часто даже в «Ковент-Гардене». Но тем, кому уже повезло и повезет в эти новогодние дни оказаться в зрительном зале Королевского Оперы, предстоит пережить незабываемую гамму чувств. Это благодарность к тем, кто так бережно, так осторожно отнёсся к раритетам, восстановив их на сцене; это чувство признательности к композиторам и хореографам, которых уже давно нет в живых, за то нетленное, созданное ими, живущее и поныне.
Это чувство искреннего восхищения теми, кто воплотил эти замечательные идеи для нас в танце!
Михаил Фокин и Игорь Стравинский («Жар-Птица»; их совместному творчеству ещё принадлежат балеты «Весна священная», «Золотой петушок», «Блудный сын», «Половецкие пляски» — всё это достижения «Русского балета» в Париже начала 20 века); американский хореограф Джером Роббинс, рожденный в начале 20-века, когда Дягилев уже снискал свою славу — и не только в Париже, но и во всей Европе, и музыка Шопена («В ночи»); Мариус Петипа и Рудольф Нуриев, как хореографы и третий акт балета «Раймонда» на музыку Глазунова — вот что было представлено на суд зрителей. Но если «В ночи» и «Раймонду» здесь уже видели, то
«Жар-птица» «долетела» до сцены «Ковент-Гардена» впервые.
Меня абсолютно покорило и привело в полный восторг то, что были скопированы декорации к «Жар-птице», в оригинале созданные А. Головиным и Л. Бакстом, включая огромное полотно христианского города, появившегося в финале взамен поганого царства Кощеева. Всего лишь год назад в Музее Виктории и Альберта проходила экспозиция, посвященная «Русским сезонам» Дягилева, где были выставлены эскизы костюмов, созданные Натальей Гончаровой, сами костюмы к наиболее известным дягилевским балетам, макеты декораций и этот огромный занавес — великолепный, красочный, с бесчисленными золотыми куполами, белокаменными и красного цвета церквями, — возникший на моем пути так неожиданно, что я, помню, застыла перед ним, очарованная.
Писатель Анри Геон восторженно писал о «Жар-птице», что этот
балет «представляет собою чудо восхитительнейшего равновесия между движениями, звуками и формами».
Мне трудно с этим не согласиться.
Дирижер Барри Вордсворт под аплодисменты зала проследовал к пюпитру, взмахнул дирижерской палочкой, и ...мы ничего не услышали. Увертюра Стравинского к «Жар-птице» начинается так тихо, так несмело, так, казалось бы, невыразительно, но уже через несколько минут музыка начинает заявлять о себе, все смелее, все ярче, занавес поднимается, и зритель видит, как Жар-птица (Ициар Мендисабаль) буквально летит по сцене. С первой же минуты своего появления ей удалось продемонстрировать и силу прыжка, и великолепную технику, и изящество длинных рук.
Беннетт Гартсайд дебютировал как Иван-царевич, поведением и наивностью своей напомнивший мне скорее Иванушку-дурачка. Он не скрывает своей радости, когда ему удается захватить Жар-птицу, которая трепещет, бьется в руках его, молит отпустить. Но крепко Царевич держит красавицу, не отпускает.
Но птица-дева так жалобно... танцует — так и хочется написать — стонет,
что доброму Ивану становится ее жалко. Этот эпизод был особенно великолепен. Наконец, Иванушка выпускает птицу на волю, а она за это дарит ему огненное перо. «Оно тебе пригодится»,— говорит, не произнеся ни слова, Жар-птица и улетает.
Появление Тары Бхавнани, также впервые танцующей роль Прекрасной царевны, явно способствовало росту его личности. В конце балета был совершенно замечательный эпизод, когда он медленно поднимает руку, и... занавес стремительно падает: он стал настоящим принцем, готовым принять на себя ответственность. Их первый поцелуй сопровождался поистине драматическим напряжением, менее всего присущим балету, что было и неожиданно, и приятно.
«В ночи» уже танцевали на этой сцене в начале 1970-х годов.
С эстетической точки зрения — совершенно элегантная, красивая вещь, где три пары рассказали нам о различных этапах их взаимоотношений. Но совершенно невыразительный финал, в котором все они соответствуют друг другу, и прогуливаются вокруг, точно так, как на танцевальной вечеринке.
Если верить программе, первая пара должна была представить «молодую пару в состоянии беспечного экстаза». Сара Лэмб (она танцевала Алису в стране чудес) и Федерико Бонелли — красивые танцовщики, но они — не влюблены страстно. Они, казалось, были на стадии разведки, пытаясь найти путь друг к другу, и готовые отступить немедленно в случае неудачи.
Зинаида Яновская и Ненемиан Киш — красивая пара, сдержанная, контролирующая свои эмоции, лишь прозрачно намекая, однако, на те, истинные чувства, что скрыты до поры до времени, но которым придется в свое время вырваться наружу.
Танцевать страсть легче, чем показать в танце то, как эта страсть формируется.
Алиной Кожокару и Йоханом Кобборгом, которых я уже видела в «Онегине» в прошлом сезоне, и которых надеюсь увидеть вскоре вновь, невозможно не любоваться. Эти танцоры запомнились мне с первой минуты: они эмоционально идеально настроены друг на друга. Именно в этой паре мне удается увидеть какие-то новые, совершенно неожиданные элементы, может быть не столь сложные, но всегда исполненные безукоризненно чисто и элегантно.
Но настоящий сюрприз ожидал нас в конце. Девять лет назад в последний раз Королевский балет представлял «Раймонду» (3 акт, свадьба) в редакции Петипа и Рудольфа Нуриева:
это великолепная штука, реальный тест на «классичность», который надо именно завоевать,
потому что ни привязанность и верность зрителей, ни их аплодисменты, ни роскошные декорации Барри Кея, не способны подменить сам танец. Будь это исполнение солистов — Раймонда Зинаиды Яновской и Жан де Бриен ее партнера Ненемиана Киша, или венгерский танец с солистами Кристиной Арестис и Риочи Хирано и кордебалетом, гранд-па с различными вариациями: все было станцовано солистами Королевского балета классически perfectly! Тест был сдан на ура! Рукоплескания в этот вечер не иссякали!
В этот вечер все было — о любви!
И именно так — «Торжество любви» — сам композитор Глазунов однажды определил содержание музыки третьего акта. Новая лирическая мелодия, которую безупречно провели скрипки, и в которой тонко интерпретированы интонации ранее звучавших тем, поддержал и безупречно развил, доведя до кульминационного накала, Королевский оркестр под руководством Барри Вордсворта.
