Седьмой фестиваль симфонических оркестров мира в Москве
Центральный и наиболее представительный блок программы VII Фестиваля симфонических оркестров мира на этот раз, наконец-то, составили зарубежные оркестры, которым – для того, чтобы к нам приехать – впервые за всю фестивальную историю потребовалось преодолеть просторы Атлантики. Однако нынешний фестиваль открылся и закрылся выступлениями отечественных коллективов – и первое музыкальное слово неожиданно досталось Ярославскому академическому симфоническому оркестру, а завершающее последнее – Академическому симфоническому оркестру Московской филармонии. Решение открыть фестиваль выступлением ярославских музыкантов не иначе как «отчаянно смелым» просто и не назовешь, тем более, что первым исполненным сочинением нынешнего фестиваля стала Пятая симфония Чайковского, едва ли не самая хрестоматийная симфоническая партитура русской музыкальной литературы XIX века… И в этом отношении весьма показательно то, что на пресс-брифинге перед концертом художественный руководитель коллектива Мурад Аннамамедов, который и стоял в вечер открытия фестиваля за дирижерским пультом, среди прочего сказал одну «загадочную», но очень многозначительную фразу: «Ярославский оркестр сегодня будет играть так, как играет Ярославский оркестр…»
В этих словах определенно прослеживается как несомненное профессиональное достоинство, так и объективное понимание реального положения дел в вверенном ему коллективе. И всё же, несмотря на искреннюю самоотдачу оркестрантов и слышимое даже «невооруженным ухом» желание оркестра творить и делать музыку, при исполнении Пятой симфонии Чайковского ряд проблем этого коллектива – симфонического оркестра из не очень далекой от нас, но зато самой что ни на есть первозданно русской «глубинки» – сразу же не преминул высветиться, словно на лакмусовой бумаге: в первую очередь, это вызывавшее досаду звучание меди, недостаточно яркий, местами несбалансированный и лишенный рафинированности оркестровый звук, а также непонятная прихотливость дирижерских темпов и ритмических акцентов, особенно в финальной части симфонии. Что же касается Пятой симфонии известного армянского композитора Авета Тертеряна (1929 – 1994), исполненной во втором отделении, то ее экспериментально-новаторский звукоимитационный «космизм» совершенно ожидаемо никаких проблем оркестру не доставил, зато к такому резкому переходу от мелодики Чайковского к иррациональным децибелам звучностей Тертеряна часть зрителей оказалась явно не готова: массового «исхода» публики, конечно же, не наблюдалось, но отдельные немногочисленные ручейки из зала всё же утекли…
Последний концерт фестиваля стал мощным и весьма продолжительным русским аккордом, который во главе с Юрием Симоновым, занявшим место за дирижерским пультом, прозвучал в исполнении Академического симфонического оркестра Московской филармонии при участии Государственного академического русского хора имени Свешникова и приглашенных молодых солистов-певцов. Это эксклюзивное фестивальное приношение Дню России, посвященное 1150-летию русской государственности, а также юбилеям народных побед 1612 и 1812 годов, представило ретроспективу истории России в музыке духовных песнопений, маршей, гимнов, торжественных увертюр и кантат. Подобная музыка, исполненная «ко времени», кажется, впервые за всю историю фестиваля пробудила такой невероятный всплеск патриотических настроений и просто небывалого слушательского энтузиазма. Однако этот «необыкновенный концерт» с обширной вокально-хоровой составляющей и пространным конферансом Святослава Бэлзы, совершенно не укладывался в рамки идеи чистого оркестрового симфонизма, провозглашенной еще на первом фестивале шесть лет назад. Тогда эта идея казалась незыблемой, но в последние годы сами организаторы всё чаще и чаще стали наступать на горло собственной же песне…
В этой ситуации, нисколько не умаляя важности и просветительского значения заключительного концерта фестиваля, я бы отделил его от основной программы и стал бы рассматривать в качестве экстрасобытия, в качестве фирменного инновационного проекта, сама идея которого поистине замечательна и уникальна (ее автор – режиссер концерта Юрий Лаптев). В частности, мы услышали образцы некогда популярной, но сейчас практически не звучащей или даже неизвестной современному слушателю музыки, авторами которой были Царь Иван Грозный («Вострубите трубою»); Царь Федор Алексеевич («Достойно есть»); Дмитрий Бортнянский («Коль славен наш Господь в Сионе»); Осип Козловский («Гром победы, раздавайся!», 1791); Алексей Львов (Боже, Царя храни!», 1833); Александр Глазунов («Коронационная кантата», 1896); Цезарь Кюи (Кантата «В честь 300-летия Дома Романовых», 1913). Огромный музыкально-познавательный интерес вызвало исполнение «Гимна свободной России» (1917) Александра Гречанинова, Проекта гимна РСФСР (1946) Сергея Прокофьева (первое публичное исполнение; оркестровка Кирилла Волкова), а также Проекта гимна СССР (1960/1961) Георгия Свиридова.
Удельный вес чистого симфонизма в этот вечер был не столь велик. Программа концерта, познакомив публику с нерепертуарными в настоящее время опусами Балакирева (Симфоническая поэма «Русь») и Ляпунова («Торжественная увертюра на русские темы»), весьма эффектно замкнулась Торжественной увертюрой «1812 год» Чайковского. Этот проверенный временем и «закаленный в симфонических боях» опус и на сей раз в качестве символа русской духовности также вобрал в себя эпизодические пласты хоровых распевов. Известно, что когда гремят пушки, музы молчат. Но когда случаются парады муз, подобные нынешнему экстрасобытию фестиваля, невольно настает черед умолкнуть критику. Даже как-то неловко заниматься «разбором полетов», хотя в «бортовом журнале» вечера не всё было только «тишь да гладь»: как-то не с руки это, когда в душе твоей царит лишь одно ликование и чувство гордости за причастность к русским корням, к славному историческому прошлому, к русской музыкальной культуре. Да и всю значимость подобного события, по-видимому, сразу и не постичь, но пройдет время – и мы, несомненно, «с придыханием» станем говорить: «А вы помните?.. А вы слышали?.. А вы были?..»
…C момента первого фестиваля прошло шесть лет, но на протяжении всего этого времени московские меломаны с упорством, по-видимому, достойным лучшего применения, так или иначе неустанно задавались одним «злободневным» вопросом: «Когда же со сцены Колонного зала Дома Союзов мы услышим, наконец, американские оркестры?» В большинстве случаев несколько иная постановка вопроса изначально подразумевала сомнение: «Услышим ли вообще?» Ответов на эти вопросы не было ни у кого, хотя, кажется, в нулевом приближении – «никогда» и «нет» – знали их все. Решительно опровергнуть подобные радикальные оценки Фестивалю симфонических оркестров мира удалось лишь в своем нынешнем, седьмом по счету, сезоне. Наконец-то, взоры организаторов переметнулись и через Атлантику, но со всей «неисправимой» широтой русской души эти взоры охватили не только Северную Америку, но и Южно-Американский континент, а заодно – чего уж там! – и Остров Свободы в Карибском море, извечное бельмо в глазу «прогрессивной» Америки, собственная свобода которой, по-видимому, также предполагается «более прогрессивной».
Но как бы то ни было, и Национальный симфонический оркестр Кубы, и один из американских коллективов, Хьюстонский симфонический оркестр, в этом сезоне оказались в Москве: сердцевинный блок зарубежной фестивальной программы открывали кубинцы, а закрывали американцы, причем, «водоразделом» между ними в лучших традициях дипломатии (на этот раз – музыкальной), явилось выступление колумбийских музыкантов – Филармонического оркестра Боготы. И как-то так уж вышло, что три названных коллектива – понятно, в силу их «компактного» географического местообитания в районе единой акватории Карибского моря (наиболее отдалена от морского побережья столица Колумбии Богота) – невольно вдруг все стали ассоциироваться с американскими: так неожиданно возникла специфическая фестивальная триада.
С другой стороны, известно, что привезти в Россию любой американский оркестр топ-класса из знаменитой «Большой пятерки», в которую входят Нью-Йоркский филармонический, Бостонский и Чикагский симфонические, а также Филадельфийский и Кливлендский оркестры, – инициатива весьма и весьма затратная, тем более сегодня, когда многие оркестры США уже испытали или стоят на грани финансового коллапса. Что уж тут говорить, если даже Филадельфийский оркестр, входящий в «Большую пятерку», в этом сезоне объявил о своем экономическом банкротстве! Именно по этой причине с Чикагским симфоническим оркестром нам, несмотря даже на всю неоднозначность оставленных им музыкальных впечатлений, несомненно, повезло, ведь в этом сезоне именно сей коллектив ознаменовал возобновление визитов американских оркестров в Россию после достаточно длительного перерыва.
Поэтому разве не интересно было услышать еще один американский оркестр – пусть на этот раз и не топ-класса? К тому же приехал он вслед за Чикагским симфоническим, а это значит, что меломанам просто была гарантирована пища для сравнений и споров… И разве наряду с этим не интересно было на контрасте с Хьюстонским симфоническим оркестром услышать также кубинский и колумбийский коллективы? Безусловно, интересно! Тем более, что каждому из трех названных оркестров предоставлялась возможность выступить на фестивале в течение двух вечеров. В результате шесть предложенных ими программ составили весьма причудливую, несопоставимо контрастную «мини-антологию» симфонического исполнительства, ведь игровые формы этих оркестров, уровни их коллективного профессионального мастерства заметно отличались друг от друга. Но при этом нельзя также не оценить и то, что именно благодаря Фестивалю симфонических оркестров мира, названная «заатлантическая» триада оркестров приехала к нам впервые…
По моему глубокому убеждению, чем больше красок из практически неисчерпаемой оркестровой палитры мира мы сможем впитать в себя благодаря живому непосредственному восприятию, тем, несомненно, богаче и духовнее будет наше представление об этом удивительном мире. В этом смысле и обсуждаемый фестиваль отчасти сродни конкурсу, но такому, что публика присутствует лишь на сплошном первом туре: даже при наличии с ее стороны фаворитов (практически всегда) и аутсайдеров (значительно реже), в этом состязании абсолютно не бывает проигравших. Безусловно, в аутсайдеры нынешнего фестивального марафона попадает Национальный симфонический оркестр Кубы (год основания коллектива – 1959-й; действующий главный дирижер, представивший его в Москве, – Энрике Перес Меса). И если в незнакомом нам репертуаре своих национальных композиторов этому коллективу всё же удалось удивить публику непривычной для нашего слуха экзотикой и даже зажечь зал весьма специфичными танцевально-ритмизованными пьесами, то с русской классикой («Испанское каприччио» Римского-Корсакова и Четвертая симфония Чайковского) дела обстояли не так уж оптимистично… Пожалуй, приятным исключением стало лишь исполнение музыки Де Фальи (Сюита из балета «Треуголка»).
Как и на любом конкурсе, и на этот раз не обошлось без откровений – и подлинным открытием стали выступления даже не Хьюстонского симфонического оркестра, на который, конечно же, делалась основная зарубежная ставка, а Филармонического оркестра Боготы (год его основания – 1967-й). Именно с этим коллективом и связана первая фестивальная кульминация – совершенно фантастическое, я бы даже сказал, по-европейски рафинированное исполнение Пятой симфонии Малера, полное «пронзительно щемящей романтики» и психологического, философски глубокого осмысления, а в моменты взрывных композиторских кульминаций – удивительной «прозрачности» оркестровой фактуры, не перестающей поразительно свободно «говорить» на языке инструментальных нюансов, контрастов и слаженности ансамблевого взаимодействия. Благодаря ауре своего пылкого обаяния, маэстро Энрике Димекке, стоявший за дирижерским пультом, на нынешнем фестивале определенно стал главным любимцем московской публики (сей невероятно разносторонний и весьма опытный мексиканский дирижер немецкого происхождения возглавляет коллектив с 2011 года). Нельзя было не восхититься и особым изяществом его трактовки редко исполняемой Сюиты для малого оркестра «Птицы» Отторино Респиги (1879 – 1936). Большой интерес вызвала также программа латиноамериканской музыки (особенно впечатлили прочтения Симфонической поэмы «Просьба» Адольфо Мехиа Наварро (1905 – 1973), Сюиты для оркестра «Колумбийская земля» Хосе Росо Контрераса (1884 – 1976) и «Концертных вариаций» для камерного оркестра Альберто Хинастеры (1916 – 1983).
Второй кульминацией фестиваля, под самый занавес «заокеанского» блока, стала Одиннадцатая симфония Шостаковича «1905 год». Ее филигранное, отточенное до мелочей исполнение Хьюстонским симфоническим оркестром заставило испытать самый настоящий катарсис эмоционального восприятия! В Москву оркестр приехал со своим художественным руководителем, австрийским дирижером Хансом Графом, который возглавляет его с 2000 года (в конце следующего сезона маэстро собирается покинуть свой пост). Для справки: на постоянной основе (после создания в 1913-м и роспуска в 1918-м) этот коллектив был вновь основан в 1930 году. Манера игры хьюстонских музыкантов отчетливо напомнила восторги и сдержанные сомнения, связанные с недавним визитом к нам Чикагского симфонического оркестра. На этот раз в оставшейся части программы были совершенно неинтересный Моцарт (Симфония № 38 «Пражская»), вполне респектабельно, но без каких-то эмоциональных откровений и смакования звуковых красот прозвучавший Брукнер (Девятая симфония), а также первое исполнение в России Симфонии «Атомный доктор» (2007) американского композитора Джона Адамса – музыки, на поверку оказавшейся весьма искусным, но механическим эрзацем. Не услышь мы ее – ничего бы не потеряли... Да, Америка и впрямь – дело серьезное… Как и Россия, несомненно, – душа необъятная… Поэтому Америка к нам всё же приехала, а мы, начав, наконец, любить и себя, Америку любить, похоже, всё равно не перестанем, ведь душа у нас и впрямь необъятная…
Фото с официального сайта фестиваля
