Восьмая симфония Брукнера: философия борьбы и триумф жизни
Безусловно, самым известным музыкальным брендом Цюриха является его Оперный театр (Opernhaus Zürich). Однако этот город располагает и великолепным академическим концертным залом, обладающим потрясающей акустикой и являющимся постоянной базой здешнего оркестра. Уверен, что такие наименования как Tonhalle Zürich и Tonhalle-Orchester Zürich – хотя, конечно же, большей частью заочно – известны и отечественным меломанам. Следует заметить, что само название Tonhalle эксклюзивности имени собственного в себе не несет: в переводе с немецкого оно как раз и означает «концертный зал» (в качестве одного из возможных вариантов названия данной нарицательной единицы). Но в связке с постоянной репетиционной и концертной базой известнейшего оркестра Швейцарии и с названием города Цюриха, оно, несомненно, предстает уникальным, всемирно признанным музыкальным брендом. Любопытно заметить, что «Тонхалле» был построен по проекту тех же самых венских архитекторов Фердинанда Феллнера и Германа Хелмера, которые спроектировали и здание Цюрихской оперы.
Впервые «Тонхалле» распахнул свои двери для публики в 1895 году, и случилось это всего лишь на четыре года позже после открытия нового здания Оперного театра – нового и последнего, которое после капитальной реконструкции 1982 – 1984 годов функционирует и поныне. Строительство «Тонхалле» началось в 1893-м, а спустя два года на открытии нового зала не кто иной, как Иоганнес Брамс дирижировал своей «Триумфальной песней» («Triumphlied», op. 55) для баритона, хора и оркестра: это знаменательное событие произошло 19 октября 1895 года. Однако в 1939 году, за счет упразднения неосновной, вспомогательной части здания и многих архитектурных элементов (например, ротонды с башнями и боковыми секциями-«флигелями»), практически вплотную к его оставшейся части был пристроен Kongresszentrum (если смотреть на нынешний вход для зрителей, то слева, ближе к набережной Цюрихского озера). Увы, по оригинальному архитектурному ансамблю эта «варварская» модификация нанесла, конечно же, непоправимый удар.
Но сегодня, по прошествии десятилетий, если не знать, как было раньше, парадоксально приходишь к следующему умозаключению: это новое неожиданное соседство вряд ли назовешь уместным и оправданным, но, в принципе, основному зданию «Тонхалле» оно особо и не мешает. Свое исконное концертное назначение этот культурный объект, и по сей день сохраняя уникальную акустику и исторические интерьеры, вовсе от этого не утратил. Парадоксально и то, что памятником исторической архитектуры здание «Тонхалле» было признано только тогда, когда оно составило физически неделимый ансамбль с «Центром Конгрессов». Между прочим, давно уже анонсировано, что в сезоне 2013/2014 «Тонхалле» должна ожидать капитальная реконструкция, но, как говорится, поживем – увидим… А пока зал функционирует в своем привычном режиме, и его абонементные планы уже сформированы и на следующий музыкальный год – сезон 2012/2013.
Сегодня наружному облику «Тонхалле», прямоугольной «коробке» красно-рыжего кирпича (речь идет только об оригинальной постройке), свойственен вполне «классический» облик весьма удачно соединенной архитектурной эклектики. Лучше всего оценить ее вы сможете, если будете подходить к зданию по Клариденштрассе по направлению к набережной. Основной колер строения нарядно расцвечен белыми вставками различных структурных элементов. Это, прежде всего, центральная колоннада над входом для зрителей, начинающаяся с уровня второго этажа и заканчивающаяся на уровне плоской крыши двускатным фронтоном по типу древнегреческого портика (невозможно при этом не обратить внимания, что на крыше по стороне нынешнего главного фасада здания установлены символические вазы-амфоры). Это и арки части оконных проемов, создающие иллюзию средневекового итальянского палаццо. Это и тяжеловесные «фризы» перекрытий другой части оконных проемов, и фальш-колонны с торца здания, и даже круглые окна-«иллюминаторы», стиль которых устремлен уже к модерну ХХ века. Это и поэтажная окантовка в целом «красного» здания светлыми бордюрными поясами...
Лишь только «легкий» козырек перед входом, похоже, пристроенный позже, да еще навес, общий для «Тонхалле» и «Центра Конгрессов», придают всему ансамблю здания некую привнесенную «легкомысленность». В остальном же, в его облике всё монументально и основательно. Основательность царит и внутри. Сразу при входе – большой просторный вестибюль, где размещаются кассы. Уже за «контрольной чертой» – еще больший вестибюль нижнего этажа, где расположен гардероб. На втором этаже, на уровне партера – просторный холл, из которого ведут входы в зрительные залы: Большой (1546 мест) и Малый (634 места). Общее классически строгое убранство Большого зала в пастельно-светлых, но приглушенно неярких тонах, хотя и детально декорировано, всё же не создает ощущения помпезной перегруженности элементами декора ни в части потолочных сводов, ни в части росписи центрального плафона потолка, ни в части балюстрады центральной галереи с боковыми балконами, буквально нависающими над партером (а также над сценой) и украшенными ионическими колоннами. При самóм устройстве освещения зала, также создающем атмосферу таинственной приглушенности, классически массивные центральные люстры-«зонтики», подвешенные вдоль оси потолка, кажутся последним «дизайнерским» росчерком, довершающим всё великолепие интерьера. Сцена Большого зала оборудована ступенчатым оркестровым подиумом, а ее центральной «композицией» является большой духовой орган Kleuker-Steinmeyer, который был установлен не так уж и давно – в 1988 году.
И вот во всём этом монументальном великолепии в исполнении Цюрихского «Тонхалле-Оркестра» мне посчастливилось услышать один из монументальнейших опусов Антона Брукнера – Симфонию № 8 до минор. Причем, услышал я ее не под управлением нынешнего главного дирижера и художественного руководителя этого коллектива Давида Цинмана, занимающего свой пост с 1995 года, а под руководством одного из знаменитейших дирижеров современности Герберта Бломстедта (Блумстедта). Этому шведскому дирижеру американского происхождения в июле нынешнего года исполнится 85 лет, но, как довелось убедиться на собственном «живом» опыте, маэстро по-прежнему находится в прекрасной творческой форме. Поистине, когда в единой гармонии соединяются дирижерская аура истинного мастера и проверенный временем оркестровый бренд, это неизбежно приводит к незабываемым музыкальным впечатлениям. Так было и на этот раз: не будем забывать, что Цюрихский «Тонхалле-Оркестр» – коллектив порядка из ста высококлассных музыкантов – сегодня является одним из ведущих оркестров не только Швейцарии, но и Европы и что он старейший в стране: отсчет своей истории он ведет с 1868 года! К тому же слушать оркестр в «родных стенах» и в привычных для него акустических условиях всегда – с целью составления первого звукового и игрового портрета нового для тебя коллектива – интересно и ценно вдвойне.
Услышанная мной редакция Восьмой симфонии Брукнера (1824 – 1896) принадлежит австрийскому музыковеду Роберту Хаасу (1886 – 1960). В частности сей исследователь широко известен тем, что в 1935 – 1944 годах по заказу Международного Брукнеровского общества (не так давно сформировавшегося к тому времени) им были осуществлены и изданы собственные редакции многих симфоний Брукнера, в том числе, и Восьмой (1939). Считается, что в своей работе этот музыковед-текстолог опирался на оригинальные рукописи композитора, завещанные им Венской библиотеке. Следует заметить, что в своей Восьмой симфонии Брукнер, всегда тяготевший к музыкальной монументальности, достиг, пожалуй, наиболее впечатляющего и развернутого синтеза традиций и новизны, а также то, что ориентировочно эта партитура в редакции Хааса звучит порядка 85-ти минут!
Среди части музыковедов существует мнение, что редакции Хааса следует считать спорными, особенно Второй, Седьмой и Восьмой симфоний Брукнера. При этом основной упрек Хаасу заключается в том, что ряд его вмешательств, по мнению этих оппонентов, находится за пределами академической корректности и редакционной толерантности по отношению к первоисточнику. Что касается Восьмой симфонии, то в распоряжении Хааса были три известные на то время версии. Первая – самая полная и масштабная оригинальная рукопись Брукнера 1887 года. Вторая – рукопись 1890 года, критически переработанная композитором по совету ряда его друзей-музыкантов и включившая их замечания и предложения. Третья – первое (еще прижизненное) издание партитуры, вышедшее в 1892 году (в год венской премьеры) и включившее в себя еще большее количество изменений. Хаас решил сделать синтетическую редакцию, основанную на рукописи 1890 года, но с добавлением в нее некоторых фрагментов из версии 1887 года, полагая, что пренебрегать этим было бы весьма опрометчиво: кроме этого, один краткий пассаж симфонии он даже переписал самостоятельно. В результате на свет появилась версия, которая не соответствовала ни одной из версий, когда-либо написанных или одобренных Брукнером.
Разбираться, кто прав, а также анализировать различия существующих редакций Восьмой симфонии Брукнера, предоставим музыковедам и дирижерам. Для меня же как слушателя 85 минут этой симфонии превратились в один миг сплошного музыкального восторга. В «божественных длиннотах» четырех частей этой партитуры, несомненно, ощущается что-то вагнеровское, но это и неудивительно, ибо не кто иной, как Брукнер и был ярчайшим апологетом Вагнера. Мятежный дух симфонии Брукнера с ее философией борьбы, противостоянием смерти и настойчивым стремлением к обретению идеала Вечности «материализуется» в финале в ликующий, всепобеждающий триумф жизни. И долгий путь слушателя, пройденный вместе с этой партитурой, несомненно, поражающей воображение, становится путем открытия, в сущности, очень простого, сокровенного и человеческого, но поведанного языком торжественно-монументальной парадности.
Лично я именно эту редакцию Восьмой симфонии Брукнера услышал впервые, да и в своей «слушательской практике» с брукнеровским симфонизмом мне, вообще-то, приходилось сталкиваться нечасто. К слову, Цюрихский «Тонхалле-Оркестр» в последний раз исполнял Восьмую симфонию Брукнера в редакции Хааса целых пять лет назад – в марте 2007 года с маэстро Бернардом Хайтинком. Так что свое нынешнее живое приобщение к ней в исполнении этого же оркестра, но под управлением Герберта Бломстедта могу с уверенностью назвать огромной удачей, событием, которому в моем собственном пантеоне музыкальных впечатлений теперь отведено одно из главных и почетных мест…
