Форе, Сен-Санс, Де Бук и Р. Штраус составляют на сей раз программу концерта Симфонического оркестра Фландрии (дирижер Ги Ван Ваас), которая называется «Франция» и исполняется в Брюсселе, Брюгге, Генте и Антверпене.
Если сюита «Пеллеас и Мелизанда» и 3-й скрипичный концерт двух первых композиторов действительно относятся к французской музыке, то бельгийский сочинитель первой половины ХХ века и Рихард Штраус примыкают к ней по другой причине. И лично для меня Штраус «перефранцузил» настоящих галлов.
Сначала о первом отделении. После акварельной сюиты Форе следует блистательное выступление скрипачки Нинг Кам. При том, что концерт является настоящим «хитом», исполняет она его так свежо и тонко, что музыка словно проявляется заново. Родившись в Сингапуре в семье скрипача, она училась в Кливленде и стала лауреатом нескольких престижных конкурсов: Менухина, Сарасате, королевы Елизаветы и т.д.
Бис, исполняемый ею, можно вынести в особую программу: это аранжированная ею самой некая фольклорная американская «ковбойская» мелодия, обработанная виртуозно и демонстрирующая все возможности инструмента (Нинг Кам играет на Гварнери 1730-го года) и самой скрипачки.
Во втором отделении звучит «Ноктюрн» бельгийца Огюста Де Бука, опус 1931-го года, звучание которого напоминает мне Дебюсси и Респиги.
И затем вторгается Рихард Штраус с сюитой «Мещанин во дворянстве», и для меня это и становится главным счастьем музыкального вечера.
Мольер с его восхитительный пьесой о снобизме даёт сюжет Р. Штраусу словно пропуск в программу «Франция». (Будь Островский автором этой пьесы, он назвал бы её в своём духе «Не в свои сани не садись», или как-нибудь вроде того.)
Музыка, вылившаяся у Штрауса в процессе работе над «Ариадной на Наксосе» и сложившаяся к 1920-му году в сюиту к спектаклю Мольера, настолько восхитительна, что её бессмысленно пересказывать словами.
Куртуазная, изысканно остроумная, припудренная шармом эпохи, когда мостовые были полны полуметрового мусора, и такой же высоты достигали пудреные парики в жеманных салонах, эта музыка пересказывает и без того сатирический текст Мольера на свой фельетонный лад. Чего стоят портреты учителя фехтования, пройдохи-портного, Клеонта, самого господина Журдена, пытающегося со своими «да-да» и «фа-фа» протиснуться в обществе на ступеньку повыше! Как блистательны цитаты полного тёзки Мольера Жана-Батиста Люлли, подыгравшего времени Короля-Солнца всеми лучами своего таланта! Как помпезна музыка самой длинной, последней части сюиты «Обед»! сколько слов просится на язык из любимой пьесы! и сколько возможностей назвать эти слова для солирующих гобоя, скрипки, виолончели, фортепиано, трубы одними своими тембрами...
Эта сюита — настоящий бенефис человеческих характеров посредством музыки.
Жаль, что её исполнение оркестром Фландрии было далеко от идеального, звучащего в моей голове.
Безнадежно задаю себе вопрос: миновали уже или никогда не придут времена, чтобы музыканты, исполняющие программную вещь, были в курсе того, что они должны сыграть и изобразить? Имеет ли кто-то в оркестре понятие о бессмертной комедии господина де Мольера и её современном на все века социальном содержании? Читал ли вдохновивший композитора первоисточник дирижёр?
Исполнение было честным, ладным и выученным, но ему — по моему убеждению — не хватило того блеска и глянца, того изыска и сатиры, которыми пропитана и окрылена эта музыка.
На фото: скрипачка Нинг Кам
