О XIV-м Международном конкурсе имени П.И.Чайковского
Конкурс имени П.И. Чайковского, собирая раз в четыре года в Москве молодых музыкантов со всего мира, почти сразу же стал одним из самых престижных. Получить контроль над Конкурсом, на авторитет которого более 50-ти лет работала русская исполнительская и композиторская школа, дорогого стоит. Да и надежда как-то укоротить выросшую за последние годы русскую музыкальную молодежь, которая вновь принялась штурмовать музыкальные вершины, тоже кого-то очень греет. Откуда только берутся таланты у этой обобранной обедневшей России, когда в Европе их и днем с огнем не сыскать? Примерно таким представляется начало истории XIV Конкурса имени Чайковского, за перипетиями которого мы с интересом следили в течение неполных трех недель. Оргкомитет Конкурса возглавил художественный руководитель Мариинского театра Валерий Абисалович Гергиев, а генеральным директором стал гражданин США Ричард Родзинский, далеко не новичок в деле устройства подобных мероприятий.
В первой части заметок с Конкурса я рассказала о наших участниках, в начале пути убранных с соревнования неумолимым жюри, которое было сформировано, как не раз специально подчеркивалось, из элиты концертирующих пианистов мира. Но еще вопрос, кто более квалифицирован и беспристрастен в качестве музыкального судьи — играющий пианист или учитель известной во всем мире школы? Первый может усмотреть в сложившемся сильном музыканте конкурента, особенно если тот, как Эдуард Кунц, уже назван журналом BBC Music Magazine одним из величайших пианистов будущего. Да и интерпретации играемых сочинений, предложенные думающими конкурсантами, могут не совпадать с теми, что близки членам жюри, а это в случае прагматично настроенной личности влечет за собой не интерес к новому, а, наоборот, резкое его неприятие. Этим в какой-то мере можно объяснить ситуацию, когда с самого начала стали хладнокровно убирать наиболее зрелых и ярких конкурсантов — Громова, Дубова, Кунца, а к концу II тура и Лубянцева. Жюри, состоящее по преимуществу из известных учителей, такого бы не допустило никогда. Так что загодя хаять или хвалить жюри негоже: "Не хвались, идучи на рать, хвались, идучи с рати". А "идучи с рати" хвалить не пристало вовсе, потому что прошедшие на III тур конкурсанты в большинстве своем сыграли обозначенные в программе Концерты далеко не так хорошо, как можно было ожидать от такого сильного состава отобранных к Конкурсу участников.
Лучше всех эту задачу выполнил 20-летний Даниил Трифонов, который, окончив школу имени Гнесиных, сейчас учится в США в Кливлендском институте музыки (преподаватель С. Бабаян). Он неплохо справился с Концертом №1 Чайковского и мелодично сыграл весьма простой по технике Концерт №1 Шопена, за что в результате получил Первую премию по своей специальности и Гран-при Конкурса. Его игра на всех турах не вызвала подъема. Только смутное ощущение, что его заботливо ведут, укреплялось от раза к разу его выступлений, а после радостного сообщения по радио о получении им Первой премии и вести о присуждении ему Гран-при перешло почти в полную уверенность. Подумалось, а ведь не зря не пропустили Александра Лубянцева на III тур, иначе бы он, лучше остальных готовый к игре с оркестром, мог спутать все карты и сорвать такой "тонкий" во всех отношениях план.
Другой претендент на звание лауреата — 26-летний Александр Романовский, "ручная" (без участия головы и сердца) игра которого была так скучна, что исполняемые им сочинения казались раза в полтора длиннее написанных. И эта же игра приводила в восторг британских членов жюри, именитых Барри Дугласа и Питера Донохоу, который они выражали долгими аплодисментами, попеременно сменяя друг друга. Романовский фактически сорвал исполнение Концерта №1 Чайковского, тем самым зарубив себе возможность бороться за призовые места. Но уже вечером следующего дня Валерий Гергиев на пресс-конференции огласил решение об учреждении дополнительной премии имени Владимира Крайнева, отданная, как и можно было предположить, Романовскому, которому в общем зачете отведено четвертое место. Вторую и третью премию получили южнокорейские пианисты 25-летняя Йол Юм Сон и 17-летний Сенгчжин Чо, о которых можно сказать, что они только номинально справились со своими Концертами.
Ниже пятого места Алексей Чернов, пропущенный на III тур, опуститься не мог. Оно и досталось ему после несколько сырых, но захватывающе-интересных исполнений Первых Концертов Брамса и Чайковского. Тут уж судьи не поскупились засчитать все его погрешности по полной программе. А всё дело в том, что Чернов после предварительного прослушивания не был включен в состав участников Конкурса и оставлен в его резерве. И только отказ американца Тайсона дал ему возможность попробовать свои силы. I-й его тур произвел неизгладимое впечатление. Перед нами играл пианист, чем-то неуловимо похожий на Рихтера с его манерой вслушиваться и вдумываться в только что рождающуюся под его пальцами музыку. Сольное выступление на II-м туре было несколько более тусклым, да и его программа выглядела менее интересной. А вот его игра предсмертного 27-го Концерта Моцарта просто потрясла, так по-моцартовски светло, трагично и проникновенно она прозвучала. Ходить на концерты Алексея Чернова надо обязательно: он может восполнить тот дефицит необходимой лично мне фортепианной игры, который я ощущаю с оставлением Плетневым пианистических выступлений.
Буквально несколько слов о другой специальности Конкурса, прописанной в Москве. Поразила благожелательная атмосфера виолончельного Конкурса, особенно в сравнении с фортепианной. Из того, что я сумела услышать, запомнилась игра 18-летнего белоруса Ивана Каризны. Как умно он сыграл Концерт Элгара для виолончели с оркестром! В результате — Третья премия и бронзовая медаль. Довелось познакомиться и с игрой 17-летнего француза Эдгара Моро, серебряного призера Конкурса. Вариации Чайковского на тему рококо для виолончели с оркестром он сыграл завораживающе плотным, густым, медовым звуком. Оба мальчика — настоящие молодцы! А вот послушать, как играет сегодня золотой медалист Конкурса 22-летний Нарек Ахназарян из Армении мне не пришлось: слишком напряжен был график выступлений на фортепиано.
Подводя итог, скажу: несмотря на крупные разочарования, принесенные Конкурсом, он подтвердил, что, по сравнению с другими европейскими странами, да и не только с ними, Россия — рождает таланты в несопоставимых количествах. И это — наравне с просторами земель, открытых первопроходцами, с широтой нашей натуры, отражающей широту пространства, где мы живем, с любовью к своему Отечеству, гнездящимся где-то внутри нас презрением к деньгам — составляет наше богатство. Какие бы нарекания не вызывали у нас предыдущие музыкальные судейства, они не идут ни в какое сравнение с тем холодным презрением, какое выказали конкурсантам, публике, представителям нашего музыкального мира лощеные европейские интеллигенты, прибывшие не столько судить, сколько унизить нас. И потому нам незачем идти с этим миром в ногу, незачем подлаживаться под него, незачем меняться, когда меняется он.
Елена Антонова, газета «Завтра»
