«Юнона и Авось» Рыбникова на «Золотой маске-2011»
В Москве продолжается конкурсный показ спектаклей театрального фестиваля «Золотая маска-2011». Ростовский государственный музыкальный театр, неоднократный участник «Золотой маски» прошлых сезонов, в этом году привез на фестиваль два спектакля в разных номинациях – «Князь Игорь» Бородина и «Юнона и Авось» Рыбникова. Последний заявлен как претендент на звание «Лучший спектакль» в номинации «Оперетта/мюзикл», но при этом аннотируется как «опера-мистерия», исполняется в авторской оркестровой версии и с оперными солистами в главных партиях (к слову сказать, часть солистов выступала в обоих номинированных спектаклях). Что получилось из подобного кросс-жанрового эксперимента, мы и попробуем сейчас проанализировать.
Но сначала некоторая предыстория вопроса. Разные источники по-разному объясняют происхождение слова «опера» в заглавии «Юноны и Авось» 30 лет назад: одни уверяют, что назвать свое произведение «современной оперой» авторов вынуждали подцензурные условия работы в СССР (хотя им хотелось бы лучше «рок-оперой» или «мюзиклом»), другие, напротив, усматривают здесь нечто концептуальное — недаром же потом, уже в перестройку, «Современной оперой» называлось производственно-творческое объединение при Союзе композиторов, которое возглавил Рыбников. Новую оркестровку «Юноны и Авось» композитор недавно сделал для фестиваля во Франции, и теперь эту авторскую версию взял на вооружение ростовский театральный коллектив, работающий одновременно в жанрах оперы, балета, оперетты и мюзикла. Что же касается вокала, то в этом все осталось на позициях «ленкомовской» версии, то есть с микрофонами, обработкой звука и различными звуковыми эффектами.
Номинированные на «Золотую маску» режиссер Константин Балакин и художник Степан Зограбян (кстати, уже получавший «Маску» в 1999 году за спектакль «Кармен» Вологодского молодежного театра) представили публике довольно странный продукт. Видимо, поддержание какого-то задуманного равновесия между цитатами из спектакля «Ленкома» и собственным видением относилось к числу главных задач, и в общем-то даже удалось, но результат смотрелся неестественно. Спектакль вышел не то чтобы провинциальным, а каким-то наивно-подростковым, с неловкими прямолинейными трактовками, так и не уложившимися в сколь-нибудь единое стилистическое решение. Все вперемешку – призраки, более похожие на спешившихся назгулов Толкиена, чем на какие-то русские или испанские образы, преувеличено реалистичный поп и хор в виде черных силуэтов в пальто и шляпах, как с пушкинских рукописей, одинаковые, как солдатики, карнавальные маски-танцоры, красавицы, лакеи, юнкера – все утонуло в кромешном дыму, давно вышедшем из моды на большой оперной сцене, но, оказывается, все еще актуальном в мюзикле (который, казалось бы, должен быть более технологичным и передовым). Удачные находки, вроде грандиозных аллегорических запертых дверей, соседствовали с банальностью типа маятника, отмеряющего на глазах истекающие секунды жизни героя. И сам замерзающий в Сибири Резанов, присыпаемый с потолка пошленьким снежком, в большей мере являл собой карикатуру на отступающего солдата наполеоновской армии, нежели походил на масштабную трагическую фигуру.
Режиссерский подход обнажил и проблемы текста Вознесенского, актуального 30 лет назад, когда Америка была чем-то вроде несбыточной мечты о других галактиках, но при этом в обоснованности притязаний «Российской Империи-тюрьмы» на любые доступные территории никто не сомневался. Впрочем, частенько микрофонный звук текст сильно размазывал, делал почти неразборчивым, его можно было скорее вспомнить, чем услышать со сцены, а для данного жанра это, вообще-то, проблема, поскольку простой русский зритель традиционно больше ценит в песне слова, чем музыку.
Не рядовая по сложности задача встала перед дирижером Алексеем Шакуро – на чужой сцене как-то урегулировать микрофонное пение солистов, состыковать живой оркестр и обширно используемую в спектакле крикливую инструментальную фонограмму (которая, впрочем, оказалась не самым громким элементом – гул моторов сценических вентиляторов перекрыл и ее). В целом, к самому оркестру на участках «традиционного» звука - претензий нет, за исключением громыхающей медной группы в сцене соблазнения, буквально превратившей свадьбу в похороны с оркестром. В остальном, дирижер провел свою линию грамотно и не без классического изящества, да и хор сработал достаточно добросовестно. При этом совсем не порадовали топорные переходы и склейки живого и обработанного звука, патологическая любовь звукорежиссеров к эхо-эффектам и зашкаливающие децибелы в динамиках. Вероятно, звук рассчитывали все-таки для зала нового здания Ростовского музтеатра (второго по величине в России), а не для уютного зала театра Станиславского.
От проблем со звукорежиссурой больше всех досталось, естественно, исполнителю роли Резанова. Номинант «Золотой маски» на лучшую мужскую роль в оперетте/мюзикле (а в мирной жизни - молодой перспективный певец, поющий классические партии для баритона) Дмитрий Аверин старался привнести в партию приемы академического вокала, очень органично слушался в «Романсе» и был достаточно убедителен в своих длинных трагически-философских монологах. К сожалению, визуально и артистически солисты оперы практически всегда проигрывают актерам драматической сцены, в случае же «Юноны» есть еще и риск стать жертвой сравнения с первыми исполнителями из «Ленкома». Аверин, в общем-то, попытался, как смог, перевести свои недостатки в плюс, представив отчаянного камергера не 40-летним многоопытным серцеедом, дипломатом и флотоводцем, а обычным молодым романтическим героем, эдаким «принцем из-за моря», но увы, до ожидаемого зрителем накала страстей несколько не дотянул.
Исполнительница партии Кончиты Татьяна Климова номинирована на лучшую женскую роль в оперетте/мюзикле. По сравнению с откровенно непопадающими в ноты «драматическими» Кончитами, ее пение, конечно, слушать приятнее, но ничего хорошего из академического музыкального театра в партию толком не попало. Плоский «белый» звук, натужные, скованные движения и какая-то вселенская усталость, безразличность и пассивность поведения – ради такого сомнительного «богатства» невесты, наверное, драться на дуэли, переплывать океан и умирать в Сибири не стали бы даже самые галантные кавалеры.
Весьма благоприятное впечатление произвел бас Юрий Алехин (лейтенант Хвостов). Он смог сохранить академические подходы к пению даже в условиях неакадемической звукорежиссуры, и при этом они совсем не казались неуместными, артист полностью остался в рамках композиторского и режиссерского замысла по игре.
Хотелось бы отметить и меццо-сопрано Элину Однороманенко. Номинантка «Золотой маски» в другом ростовском спектакле - опере «Князь Игорь» (партия Кончаковны), в рассматриваемом нами спектакле неплохо спела небольшое соло в финальном ансамбле, вполне достойно справившись и с микрофонной проблемой.
Молодые певцы тенор Сергей Сидоров (Федерико) и сопрано Юлия Щербакова (Богоматерь) взялись за достаточно трудные и размашистые по диапазону партии, справиться с которыми, в условиях вышеописанной ситуации с микрофонами, было непросто. Обоих, в известной мере, подвел не до конца пока оформившийся верхний регистр - Щербакова не всегда удерживалась интонационно (что тут же еще и дополнительно расплывалось от хорус-эффектов), а Сидоров и вовсе постоянно переходил на неоперный фальцет - но потенциал налицо, будем надеяться, что их профессиональное становление пройдет не только в «легком жанре».
В целом, к постановке осталось больше вопросов, чем ответов. На кого был рассчитан этот спектакль, мы так и не поняли. Может быть, на фанатов «Юноны и Авось», которые текст с музыкой и так знают наизусть, а всякое новое прочтение – в копилку материалов для сравнения, благо что не каждый день можно услышать давно любимые шлягеры в исполнении оперных солистов. Может, на подростков, впервые знакомящихся с музыкальным театром и закономерно начинающих с того, что уже не совсем детская сказка, но еще и не замысловатое вокально-драматическое действо повышенной сложности, как большинство нынешних оперных постановок. Может, на зрителей театра южного города (где публика всерьез надевает на спектакль вечерние наряды и готовится к выходу как к празднику), которым важно соответствие знаменитым «эталонным» театральным шедеврам. В любом случае, как бы нам не хотелось избежать плохих прогнозов, но большинству номинантов в этом спектакле «Золотая маска» угрожает разве что в порядке поощрения региональных театров со стороны жюри. И точнее всего качество постановки характеризуется афоризмом из текста спектакля: «Авантюра не удалась. За попытку спасибо».
