«Катастрофы в опере» — книга Хьюга Викерса
Знаменитое изречение Фальстафа может быть использовано и для характеристики театральной практики, в которо порой случаются совершенно непредвиденные и невероятные вещи: Пеллеасу попадает в рот коса Мелизанды, а Рудольф сует в «холодную ручонку» Мими горячую картофелину. В недавно изданной книге Хьюга Викерса Катастрофы в опере (Disastri all’Opera) собраны десятки трагикомических происшествий на сцене.
Рекорд принадлежит тенору Фабио Армилиато: его «расстреляли» на самом деле в опере "Тоска", на фестивале в Мачерате в 1994-ом году. Армилиато оказался в больнице, где ему была сделана пластическая операция. Говорят, могло быть и хуже, но с Армилиато это худшее случилось на самом деле. Когда неудачливый тенор вернулся на сцену на костылях, под ним подломились доски пола, и на этот раз певец должен быть лечить в больнице пару переломов. Не забудем, что всего несколькими годами раньше тот же Армилиато наткнулся на шпагу в "Кармен"...
Горячая картошка в ручонке Мими
Ни для кого не секрет, что великий тенор Энрико Карузо испытывал антипатию к знаменитой сопрано Нелли Мельба, его частой партнерше в "Богеме". Фанатики оперы повествуют, как за одно мгновение до начала арии «Холодная ручонка» тенор схватил горячую картофелину и всунул ее в руку ничего не подозревающей дивы. История умалчивает, кто был сообщником Карузо: ведь должен был быть кто-то, кто держал наготове картофелину...Но случилось ли это на самом деле? Кто знает...Другие утверждают, что речь шла не о картофелине, а о горячем куске свежей колбасы (salsiccia, лакомстве, весьма популярном в Италии). И тут автор "Катастроф в опере" разумно замечает, что подобное блюдо могло бы очень понравиться бедной Мими, бедной и не слишком удачливой гризетке, больной туберкулезом и лишенной надежных средств к существованию. Почему бы ей не воспользоваться случаем и не отведать бесплатно горячей пищи? Почему зрителю не вообразить Мими, уплетающую колбасу, а не бросающую ее в лицо антипатичному партнеру?
Пеллеас с косой в глотке
Мелизанда, героиня единственной оперы Дебюсси, знаменита своими необычайно длинными волосами. Проблема в том, что ни одно сопрано не имеет собственных волос необходимой длины. Сцена, когда Мелизанда высовывается из окна башни и расчесывает длинную косу, а Пеллеас просит у нее позволения поцеловать ей руку, таит немало опасностей: искусственная нейлоновая коса длиной в пять или шесть метров может оторваться при малейшем прикосновении к ней Пеллеаса, и публика в ужасе видит певицу с короткой современной стрижкой.
Это самый распространенный случай, но в театре произошел и другой случай, которое вряд ли может повториться. Героиня «катастрофы» - сопрано Элизабет Седерстрем, хотя дата и место сохраняются в тайне. Мелизанда высунулась из окна башни, расплетя косу длиной в пять метров, как положено. Ее кончик попал прямо в раскрытый рот исполнителя партии Пеллеаса. Излишне говорить, что из горла несчастного вырвалось нечто вроде «придушенного ворчания». Однако тенор не растерялся: лишенный возможности петь, он вложил все силы в страстное объятие.
Теннисисты в опере Верди
В 1959-ом году на сцене Ковент Гардена в Лондоне шел "Дон Карлос" в постановке Лукино Висконти. Во второй акт режиссер ввел настоящий теннисный матч за спинами протагонистов, во дворце королевы Испании. В вечер премьеры публике предстала элегантная сцена, напоминающая полотна Веласкеса, с двумя артистами миманса, которые сновали взад-вперед, неспешно перебрасываясь мячом, создавая всего лишь фон для основного действия. На следующем спектакле чувство долга оставило двух фигурантов, больших любителей тенниса. Полностью забыв, где они находятся и что делают, артисты миманса принялись играть с мячом на полном серьезе. Прежде чем упасть в оркестровую яму, мяч пролетел всего в нескольких сантиметрах от Бориса Христова, исполнителя роли Филиппа Второго, по счастью, не задев его.
Вагнер, полный света
В Венеции на 1981-ом году давали "Тристана и Изольду". Во втором акте, в то время как Изольда произносит «Погаси свет веры», по причине технической ошибки в театре зажглись все возможные люстры и лампы, вызвав взрыв смеха в публике. За пультом стоял Петер Мааг, который с привычным профессионализмом пошел дальше, не обращая внимания на противоречие между поющимся текстом и происходящим в театре.
По материалам итальянской прессы
