Премьера «Любовного напитка» в Новой Опере
После нескольких лет творческого застоя, даже настоящего кризиса, связанного с безвременной кончиной Евгения Колобова, московская Новая опера, ныне носящая имя своего основателя, похоже, вступает в полосу весьма интересных, запоминающихся работ. Два первых сезона после маэстро принесли колоссальные разочарования музыкальной общественности: провальные "Искатели жемчуга" в абсурдной интерпретации Романа Виктюка и более чем противоречивая "Царская невеста" в постановке Юрия Грымова - вот скромный итог безвременья "без Колобова".
Однако сегодня уже очевидно, что позитивное движение, пробуждение Новой оперы началось. Прошлый сезон подарил Москве целых три премьеры от Новой оперы: штутгартскую "Норму" (перенос из Вюртембергской государственной оперы), ныне номинированную на "Золотую маску", решенного в стиле капустника "Руслана" (в чрезвычайно специфической музыкальной редакции покойного маэстро) и балаганную "Волшебную флейту" от Ахима Фрайера. В нынешнем сезоне - две премьеры: "прибалтийский" "Набукко" (вся постановочная команда из Рижской оперы) и супершлягер всех времен - "Любовный напиток" в постановке Юрия Александрова.
Постановки Александрова - это всегда неоднозначно, всегда интересно. Будь то работы в его родной "Санктъ-Петербургъ-опере", театре по природе своей камерном, или на больших сценах (Мариинка, где он ставит почти также много, как и в своем театре; Большой, где его единственная "Хованщина" - очень стильное и в то же время глубокое решение; все прочие крупнейшие и престижнейшие площадки мира, включая Мет), всегда узнаваем неповторимый александровский стиль, главные черты которого - музыкальность и неисчерпаемая фантазия. То же самое было и на этот раз - занимательно, даже я бы сказал талантливо, но не всегда понятно - зачем?
Зачем-то Александрову вдруг понадобилось создавать какой-то искусственный пролог к опере, который музыкой вовсе не предусмотрен. Первая картина, в которой самовлюбленная Адина читает куртуазный роман о любви Тристана к Изольде, совершенно смутила своим оформлением - будто вы оказались на спектакле "Риголетто", или смотрите последний акт "Бал-маскарада", или "что-нибудь про Венецию": герои, хор и миманс разодеты в маски, перья, каких-то немыслимо-вызывающих цветов трико и т.п. В буклете к спектаклю Александров объясняет это тем, что ему хотелось сопоставить мир реальности и мир фантазии, искусства, сказки. Возможно, идея и не плоха сама по себе, но выглядит несколько надуманной - нет у Доницетти ничего подобного в помине.
Мир реальности - более чем реален: это двор-колодец, не то питерский, не то московский со всеми своими "прелестями" - стайками вечно веселых алкашей в "трениках" и пиджаках на голое тело, судачащими обо всем на свете кумушками, вульгарными красавицами не первой свежести на любой вкус и пр. Здесь-то и обитает недотёпа Неморино, чей образ решен более чем традиционно - Михаил Губский с завидным драйвом отыгрывает роль неунывающего неудачника. Адина - кокетка свыше всякой меры, причем кокетка совсем не добрая: возможно, только мягкое сердце Неморино в конечном итоге сумело несколько разжалобить эту капризную и своенравную девицу. Белькоре - вояка а ля Дон Кихот, он - представитель той "нереальной реальности", которую режиссер тщательно воссоздавал в им придуманном прологе. А вот доктор Дулькамара как раз представитель "мира дольнего" - по своим повадкам он чем-то напоминает мелкого мошенника и в то же время вожака местных шулеров.
Спектакль полон пусть порой нелогичных (как кажется на первый взгляд) и непонятных, но весьма занимательных гэгов, его приятно и интересно смотреть. Чего только стоит фигура уморительно "Чио-Чио-сан" - мимической старушки, периодически "откалывающей" на сцене совершенно невообразимые номера! Спектакль в целом порождает атмосферу праздника, настоящей комической оперы, и тем он ценен!
Музыкальная сторона на этот раз порадовала как никогда. Превосходно звучал Михаил Губский (Неморино) - певец не с самыми первоклассными данными на протяжении многих сезонов демонстрирует очень умное пение, позволяющее ему быть практически универсальным, стабильным тенором на любой репертуар: он и Князь в "Русалке" Даргомыжского, и Анатоль Курагин, и Герцог Мантуанский, и Туридду, и Голицын, и Андрей в "Мазепе" и много еще кто на сценах Большого и Новой оперы. Достойную пару ему составила Ольга Мирошникова (Адина), певшая красивым, неканареечным голосом, в то же время справляясь и с колоратурными задачами партии. Качественный вокал продемонстрировал и Илья Кузьмин (Белькоре) - ровный, стабильный, даже красивый баритон с хорошей школой и весьма артистичный. Несколько разочаровал Владимир Кудашев (Дулькамара) - в иных партиях певец звучит куда ярче и интересней, в этот же раз все было спето несколько заглубленным звуком, что отнюдь не ласкало слух.
Всяческих похвал заслуживают хор и оркестр театра под управлением молодого маэстро Дмитрия Волостникова - он ассистировал делавшему постановку маститому эстонцу Эри Класу, но его работу не назовешь ученической, а напротив - весьма уверенной и самодостаточной. В целом спектакль получился, и хочется надеяться, что на пути у Новой оперы еще много творческих удач, свидетельствующих о возрождении театра.
