Имя Зураба Соткилавы страна узнала летом 1970 года в дни IV Международного конкурса имени П.И.Чайковского. О молодом солисте Тбилисской Оперы, продемонстрировавшем не просто красивый голос и прекрасную школу, но и свою собственную индивидуальную манеру пения, заговорили, он стал часто выступать в столице, а в конце 1973 года состоялся его дебют в Большом театре, и несколько месяцев спустя Соткилаву официально зачислили в прославленную труппу. К тому времени его называли уже не молодым певцом, но сложившимся мастером, да и исполнилось ему к моменту зачисления ни много ни мало 37 лет.
Зураб Соткилава свою вокальную карьеру начал сравнительно поздно, когда ему было около тридцати. До этого он еще успел побыть в профессиональном спорте — футболистом в тбилисской команде... Осознав истинное свое призвание, поступил в Тбилисскую консерваторию, где учился у легендарного Давида Андгуладзе и у сына его Нодара, также знаменитого грузинского тенора. Определяющим во многом моментом стала для певца стажировка в миланском Ла Скала. Если Зураб Анджапаридзе, его предшественник на сцене Большого, являл сплав грузинской школы с русской, то Соткилава грузинскую школу соединил с итальянской. Однако своеобразие его заключалось отнюдь не только в таком сочетании национальных школ.
Соткилава пришел в Большой на вакантную уже в течение нескольких лет ставку Анджапаридзе, вернувшегося на тбилисскую сцену. Однако место премьера уже давно занимал Владимир Атлантов. А рядом набирал силу еще один драматический тенор — Владислав Пьявко. Соткилава конкуренции не убоялся, хотя пришел практически на тот же репертуар: Хозе, Каварадосси, Манрико, Радамес, Отелло, где он соперничал то с одним, то с другим, а то и сразу с обоими. У него, конечно, не было такого феноменального голоса, как у Атлантова, или брутальной силы Пьявко, да и как актер он сильно проигрывал им обоим (возможно, еще и по этой причине он так и не решился спеть на сцене Германа в «Пиковой даме», хоть и готовился). Впрочем, Соткилава и не пытался сражаться с ними их же оружием — у него было свое. Обладая от природы голосом, скорее, лирического плана, он пел драматические партии в соответствии со своей вокальной природой и в своей манере, наслаждаясь самим процессом и нигде не форсируя звук, а нюанс forte (не говоря уж о fortissimo) используя только в кульминациях. Зато таких piano и pianissimo на этой сцене не было больше ни у кого. Можно сказать, что Соткилава произвел перелом в сознании публики, привыкшей, чтобы драматический репертуар пелся мощно и в полный голос, открыв для нее красоту тихого пения.
Со временем появились спектакли, поставленные уже специально на него. К примеру, «Бал-маскарад», партия Ричарда в котором оказалась для его соперников слишком виртуозной. Вне конкуренции был Соткилава и в «Сельской чести». Не говоря уже о написанной в расчете на индивидуальность певца опере его друга Отара Тактакишвили «Похищение луны». Позднее для него ставили «Прекрасную мельничиху» Паизиелло, где требовался как раз тот тип голоса, tenore di grazia, который Соткилава сохранил даже после многочисленных выступлений в партии Отелло. И можно только сожалеть, что он так и не добился постановки в Большом «Любовного напитка», партия Неморино в котором, несомненно, украсила бы его репертуар.
Передав эстафету в Большом театре своему ученику Бадри Майсурадзе, Зураб Лаврентьевич не распрощался совсем уж с вокальной карьерой, продолжая время от времени выступать в концертах. А на юбилейном гала в БЗК вместе с Соткилавой выступали его ученики разных поколений, которых он воспитывает в стенах Московской консерватории. Так что свое 70-летие мастер встретил в строю.
Дмитрий Морозов
