Александр Рудин — настоящий труженик. Руководит камерным оркестром «Musica Viva» (в этом году отметившим 25-летие), играет на виолончели и фортепиано, устраивает фестивали, преподает в консерватории камерный ансамбль, дает мастер-классы в разных странах, гастролирует, отыскивает забытые музыкальные шедевры и придумывает интересные тематические программы.
Концертов со своим оркестром дает рекордное количество — только в Москве около сорока в год — ни одному столичному коллективу за ним не угнаться. Из года в год «Musica Viva» выступает и в Большом зале консерватории, и в Государственной Третьяковской галерее (знаменитый цикл «Музыкальные собрания в доме Третьяковых»), всегда отзывается на предложения коллег-музыкантов принять участие в той или иной музыкальной акции. В прошедшем сезоне оркестр обзавелся еще и собственным абонементом в Доме музыки, который будет иметь продолжение и в сезоне будущем.
Многие достижения маэстро Рудина были отмечены в 2001 году столичными властями — он получил Премию Москвы. Недавно заслуги музыканта оценили и в общероссийском масштабе — 15 июня Президент России В.В. Путин вручил Александру Рудину Государственную премию.
— Александр Израилевич, открывает ли Госпремия какие-то новые возможности? Что-то изменилось с советских времен?
— Я думаю, особых возможностей она не открывает. Это просто некий итоговый момент. Конечно, это приятно. Но вообще, если взглянуть на список лауреатов за прошлые десятилетия и особенно в советский период, — становится совершенно ясно, что я этой премии, конечно, не достоин. Такие люди были — Прокофьев, Шостакович, великие деятели искусств! Правда, есть надежда, что, находясь не в первом эшелоне тех, кто ее достоин, я, может быть, и не в самом последнем эшелоне тех, кто ее не достоин. Что касается возможностей — я ведь никогда не афишировал свои звания или премии, последовательно это делать не буду и впредь. В афишах буду обходиться лишь своим именем. Я рассчитываю использовать звание лауреата лишь в крайних случаях — может быть, для проталкивания проектов, а все проекты у меня связаны с оркестром. Например, если потребуется написать письмо должностным лицам или предполагаемым спонсорам — вот тогда, может быть, строчка «Лауреат Государственной премии» немного поспособствует успешному прохождению какой-нибудь бумажки.
— Вы помните вашу самую первую, самую дорогую вам награду?
— Конечно, это первая премия радиоконкурса «Концертино-Прага» в 1973 году. Мне было 13 лет, я первый раз поехал в Прагу, играл с оркестром. Это было замечательное время. И наверное, никакие другие премии с той уже не сравнятся. Молодость, юность и все, что происходит в это время, — это и есть самое запоминающееся.
— Вы играете так много концертов в течение сезона. Почему?
— Я бы с удовольствием уменьшил количество концертов. Но наш коллектив находится в свободном от государственного финансирования режиме. За нашу свободу мы и платим. Мы соглашаемся на многие концерты, но большинство из них, включая заказные, мы все равно стараемся приспосабливать к нашему стилю работы. Я даже не помню, что было так уж и некстати. Бывают концерты и платные, и бесплатные, главное — чтобы они были интересны для меня и для коллектива. Я не всегда выступаю со своим оркестром сам и бываю счастлив, когда приходит кто-то из дирижеров, ибо всякое новое, свежее и интересное слово для моих коллег-музыкантов очень важно. Я был бы счастлив, если бы у нас было очень много денег, так как в первую очередь я приглашал бы много интересных исполнителей. Нет, наверное, другого камерного оркестра, который так часто играл бы с другими дирижерами, как наш. И у меня совершенно нет ревности. В прошедшем сезоне с оркестром выступали Андрес Мустонен, Феликс Коробов, Александр Цалюк. Летом будет поездка в Македонию на Дни культуры России с Сергеем Стадлером, который много лет сотрудничает с нашим оркестром.
— Вам и вашему оркестру довелось быть в числе первопроходцев, приучавших публику к новой концертной площадке — Дому музыки. И каковы ваши впечатления?
— Этот комплекс, несмотря на наличие проблем, — в целом очень нужный факт нашей концертной жизни. Москве нужен зал, удаленный, так скажем, от Большого зала консерватории. И в общем, нас этот год удовлетворил. Концерты посещались хорошо, и публика была другая, нежели в БЗК, что очень радостно. Это значит, что есть резерв контингента и надо его действительно приучить. Из-за того что это новая организация, бывали какие-то недоработки, но общение в целом нас устроило, и мы сочли для себя правильным и интересным продолжить сотрудничество с Камерным залом. В следующем сезоне мы будем играть там сочинения очень известные и совсем неизвестные. Например, с 40-й симфонией Моцарта, или «Прощальной» Гайдна, или секстетом «Воспоминание о Флоренции» Чайковского будут соседствовать опусы Мартину, Хиндемита, Бартока и других композиторов ХХ века.
— Ваш абонемент «Легенды музы» был удивительно удачной идеей. Вам не жалко с ним расставаться, не хотелось бы записать на диск, например, программу «Дон-Жуан-Кихот»? Ее и Большой зал консерватории с удовольствием послушал бы.
— С каждой программой жалко расставаться. Практически все программы прошлого года были достаточно оригинальны. В Доме музыки мы принципиально делали их привлекательными для новой публики, даже той, которая никогда не ходила на академические концерты. В целом наши программы, предназначенные для Дома музыки, более демократичны. Программы Большого зала консерватории, может быть, более принципиальны, более концептуальны. И хорошо, что нам предложили включать в них больше современной музыки. В следующем сезоне мы будем играть и Мясковского, и Бернстайна, и Хиндемита. В филармонических концертах исполняется мало музыки ХХ века, и потому ее необходимо навязывать. Иначе публика будет требовать одних «десертов».
— Что ожидает поклонников «Musica Viva» в следующем году в консерватории?
— Будет три концерта. В одном из них выступит голландская скрипачка Изабель ван Кёлен, а в программе — сочинения Хиндемита, Бернстайна и Сука. Кроме того, мы запланировали исполнение всей музыки Мендельсона к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». У нас знают только несколько оркестровых фрагментов, а я пару лет назад услышал в Германии эту музыку целиком с мелодекламацией, текстом. Надеюсь, мы пригласим нашего постоянного партнера Бориса Плотникова и детский хор, тогда можно будет услышать эту благородную и неожиданную музыку, которая гораздо интереснее именно в полном виде. Еще будем играть Концерт для виолончели Мясковского. Недавно мы его записали, а в концертной программе он прозвучит только в следующем сезоне.
— Для многих ваших поклонников приезд в Москву еще одного вашего подшефного оркестра, да еще из Тайваня, стал настоящим сюрпризом. Как началось ваше сотрудничество с «Taipei Sinfonietta»?
— В последние годы я часто бывал в Тайване, и мне предлагали дирижировать одну программу с одним оркестром, другую — с другим. Я сделал несколько программ с «Taipei Sinfonietta». Потом так случилось, что скончался их основатель и руководитель — американский дирижер Генри Мазер, который раньше работал в Чикаго, Питсбурге и был ассистентом Шолти, — и мне предложили этот оркестр возглавить. Оркестр частный, непостоянный, собирается по фестивальному принципу. Я очень редко делаю с ним программы, но, например, к 200-летию Берлиоза мы подготовили «Ромео и Юлию», а солировали Владимир Байков и Ирина Ромишевская.
— В 2005 году вас ожидает сотрудничество с Заслуженным коллективом России. Что вы будете исполнять?
— Очень интересную русскую программу. «Остров мертвых» Рахманинова, Три мелодекламации Аренского, балладу Шумана на стихи Геббеля, оркестрованную Чайковским, и Третью симфонию Мясковского — длинное, масштабное полотно трагического содержания, довольно мрачное. Но сильная и глубокая музыка.
— В последнее время вы чаще стали выступать как пианист. С чем это связано?
— Это совпадение. Весной я играл с Элисо Константиновной Вирсаладзе. Концерт Мендельсона для двух фортепиано. Это было большое счастье для меня — общаться с ней за инструментом. В мае на фестивале в Манчестере я играл с Наталией Гутман виолончельные сонаты Брамса. В Париже с Людмилой Берлинской играли на двух роялях 15-ю симфонию Шостаковича в авторском переложении, его же сюиту для двух роялей опус № 6 и «Литургическую» симфонию Онеггера в переложении Шостаковича. Это все очень приятно. И к тому же надо ведь держать себя в форме. Программу, исполненную в Париже, мы будем играть 24 сентября в Москве, в преддверии юбилея Шостаковича.
— А почему вы так редко выступаете с еще одним пианистом — с сыном Иваном?
— Он совершенно самостоятелен и не так часто приглашает меня в свои проекты.
— Значит, инициатива должна исходить от него?
— Нет, инициатива должна исходить от нас обоих. Мы играем вместе, просто не эксплуатируем привлекательную династическую идею.
— Неужели лишь чтобы не давать повода пересудам?
— Это нормально, когда музыкант не хочет, чтобы его имя ассоциировалось только с именем отца. Может быть, такие опасения и есть. Скоро мы будем выступать на летних фестивалях. Он приглашал мой оркестр на свой фестиваль «Ars Longa». Вообще у нас коллегиальные отношения.
— Какая все же самая большая радость и самая большая печаль прошедшего сезона?
— Это был сезон юбилейный — оркестру исполнилось 25 лет. Вообще камерный оркестр, ансамбль, как правило, создается волей одного человека, физического лица. «Musica Viva» был создан скрипачом Виктором Корначевым. Век камерного оркестра чаще всего заканчивается, когда уходит его руководитель. С камерными оркестрами чаще, чем с симфоническими, происходят резкие взлеты и падения, они чаще и быстрее приходят в упадок. 25 лет — это большой срок для камерного оркестра. И я очень рад, что, придя в этот оркестр 17 лет назад, смог не развалить его, а придать некий новый импульс, привнести новые идеи и развить старые. Моя мечта — сделать так, чтобы этот оркестр функционировал как можно дольше. Я не знаю, как это сделать, но был бы рад, чтобы и без меня оркестр не деградировал и продолжал жить. Поэтому я хочу, чтобы как можно больше людей сотрудничало с ним сегодня, чтобы связи с ними помогали ему в будущем. Чтобы он десятилетия оставался на подъеме.
Беседу вела Татьяна Давыдова
