В истории отечественной музыкальной культуры концертный сезон 2006-7 гг. будет так же ассоциироваться с именем Михаила Плетнёва, как Московская частная русская опера Мамонтова — с именем Шаляпина. И это — не оттого только, что свое грядущее 50-летие музыкант встречает в расцвете творческой зрелости и мировой славы. Не оттого, что его сольные концерты, когда в два сентябрьских вечера подряд он сыграл фортепианные сочинения Моцарта, Шумана, Шопена, стали не по букве, а по существу — подлинным открытием сезона. Даже не оттого, что каждый раз после его выступлений с Российским национальным оркестром слушатели уходили духовно чище и богаче. Главное — что исполненные в этом сезоне Плетневым произведения несли новое осмысление знакомой музыки, открывали слушателям то, что доселе не было явным.
Исполнение Плетневым двух сонат Моцарта, созданных 22-летним композитором в пору, когда отвергнутый высшим светом Парижа, он тяжело переживал болезнь и смерть матери, где, тем не менее, тьма не перебарывает свет, потрясло своей бездонной простотой. Казалось, сам Моцарт с его редкостным чувством меры поведал нам о страданиях и радостях жизни, где одно не заслоняет другое, где скорбь и надежда сосуществуют рядом. Это стало одним из немногих исполнений Моцарта в год 250-летнего юбилея, где ни на йоту не уступив масскульту, музыкант сумел раскрыть вневременную суть гения. Говорить о втором сольном вечере Плетнева, где он сыграл камерные сочинения Шопена, — зря сотрясать воздух. Их надо было просто тихо слушать, чтобы ненароком не спугнуть тот хрупкий контакт "от сердца к сердцу", который иногда возникает между исполнителем и слушателем.
Следующий концерт по грандиозности замысла и исполнения трудно с чем-либо сопоставить. Посвятив его 150-летию со дня рождения Сергея Ивановича Танеева, Плетнев вместе с РНО и Московским камерным хором представил на суд слушателей две огромные симфо-хоровые фрески Танеева, первую и последнюю его работы. Кантата для смешанного хора и оркестра на слова Алексея Константиновича Толстого "Иоанн Дамаскин", начало исканий автора в области полифонической хоровой музыки, посвящена памяти Николая Григорьевича Рубинштейна. Композиционным стержнем кантаты стал траурный гимн, сложенный Иоанном Дамаскиным, крупным византийским богословом и гимнологом VIII века, "Иду в неведомый мне путь". Он как бы обрамлен старинным заупокойным напевом "Со святыми упокой", звучащим в оркестровом вступлении и хоровом заключении. И только с последним отзвуком пришло осознание, что это трагедийное, говорящее о смерти сочинение несет в себе огромной силы положительный заряд, в котором главное — любовь к человеку и вера в его высокое предназначение. Во второй кантате "По прочтении псалма" для солистов, хора и оркестра на слова Алексея Степановича Хомякова, ставшей итоговой в наследии композитора, вершиной его не только полифонических, но и философских поисков "скрытого смысла всего существующего", Плетнев сумел сделать, казалось бы, невозможное. Более часа держать публику на пике внимания, а потом, к финалу, венчаемому двойным хором и фугой, еще и усилить его — такое под силу лишь избранным! "Мне нужно сердце чище злата \ И воля крепкая в труде. \ Мне нужен брат, любящий брата, \ Нужна мне правда на суде!" Думается, что смысл этих строк, несмотря на их шероховатость, созвучен Плетневу, который без обиняков говорит о своей "старомодности" в теперешнее "время наглых агрессивных людей, где-то бездарных" (предновогоднее интервью музыканта журналу "Домовой").
Наконец, под занавес старого года, РНО под управлением Плетнева дал в Большом зале консерватории два разноплановых концерта. В первом — наряду с Концертом для скрипки с оркестром ля минор Антонина Дворжака (солистка Изабель Фауст) — прозвучала Симфония №7 ("Ленинградская) до мажор Дмитрия Шостаковича. Симфония эта, написанная в первые месяцы Великой отечественной войны и тут же исполненная сначала у нас, а потом и за рубежом, стала одним из самых известных произведений XX века. Шостакович так рассказывал о ней: "Я думал о величии нашего народа, о его героизме, о лучших идеалах человечества, о прекрасных качествах человека, о нашей прекрасной природе, о гуманизме, о красоте. Во имя всего этого мы ведем жестокую борьбу". В трактовке Плетнева это — не только ретроспекция, как и тема нашествия — не только о гитлеровских войсках. Тема эта, где сила звучания, подчеркнутая жестким ритмом двух малых барабанов, в первой части симфонии неудержимо растет от еле различимого piano к fortissimo, воспринимается весьма злободневно. Да и остальная музыка тоже, включая реквием памяти павших героев, эпизод скорби о погибших, светлые воспоминания и, наконец, гимн нашей победе, ставший апофеозом всей симфонии. И слушатели оценили это. В едином порыве, стоя, они долгими овациями выражали благодарность дирижеру, оркестру, автору. Память о таких концертах остается навсегда.
В последнем концерте, в самый канун нового года, Плетнёв показал, как искрометно и весело может его оркестр играть легкую классическую музыку. Концерт, где "Танец часов" из оперы Амилькаре Понкьелли "Джоконда" сменялся "Рапсодией в силе блюз" Джорджа Гершвина и Сюитой для фортепиано с оркестром Александра Цфасмана (солист Даниил Крамер), за которыми следовали широко известные сочинения Иоганна Штрауса и Жака Оффенбаха, так зарядил публику, что она расцвела и помолодела. Казалось, у нее выросли крылья, на которых она и устремилась на встречу нового года.
Остается добавить, что в этом году Плетнев обещает реже уезжать на гастроли, много репетировать с оркестром и чаще радовать нас своими вступлениями. Первой ласточкой РНО станет концертное исполнение оперы Гаэтано Доницетти "Лючия ди Ламмермур", которое состоится в Большом зале консерватории 29 января. В опере примут участие Московский камерный хор, руководимый Владимиром Мининым, и солисты мировой оперы. Дирижер — Патрик Саммерс (США).
Елена Антонова, zavtra.ru
