Что в нашем представлении символизирует страну Австралию? Наверное, прежде всего экзотические представители животного мира — кенгуру, страус эму или сумчатый волк. В музыке — пронзительно зудящий тембр диджериду, инструмента, который австралийские аборигены вытачивают из стволов термитника. А вот о крупных композиторах, в том числе современных, долгое время было не слышно (недавно, правда, один такой появился — Бретт Дин). Зато в джазе у австралийцев есть свой кумир и национальная гордость: Джеймс Моррисон. Человек-оркестр, играющий на акустической и электронной трубе, флюгельгорне, тромбоне, тубе, эуфониуме, саксофоне, фортепиано.
Моррисон — классический пример вундеркинда: в девять лет собрал свою первую группу, с тринадцати играл в джаз-клубах, в шестнадцать впервые выступил на Монтерейском фестивале в США. «Если австралийское кино — „Крокодил Дэнди“, то австралийский джаз — Джеймс Моррисон!» — откомментировала его появление газета «Лос-Анджелес таймс». Он играл с такими мастерами джаза и блюза, как Кэб Келлоуэй, Диззи Гиллеспи, Рэй Чарльз, Б.Б.Кинг. В 1991 году записал методом многократного наложения альбом «Snappy Doo», где сыграл один за весь оркестр — исключая контрабас, гитару и ударные. Известен Моррисон и в амплуа спортсмена-экстремала: водит самолет, прыгает с парашютом, участвует в многодневных ралли по австралийским пустыням, взбирается (играя при этом на трубе!) на крыши небоскребов Сиднея и Мельбурна.
В 1989 году в составе «Мальборо-супербэнда» Mоррисон впервые побывал в Москве, где обратил на себя внимание блистательными импровизациями на тромбоне. И вот — второй визит музыканта в Москву. На этот раз Моррисон приехал со своей австралийской группой «On the Edge» («На краю»), по составу напоминающей «Джазтет» Арта Фармера/Бенни Голсона 60-х годов: две трубы, тромбон, два саксофона, шестиструнная бас-гитара, ударные, перкуссия. В пресс-релизе говорилось, что он будет импровизировать на тубе, флюгельгорне и «дигитальной» трубе. На тубе Моррисон не играл совсем (а как хотелось бы услышать!), на флюгельгорне (в композиции «Автопортрет») великолепно солировал второй трубач ансамбля Мэтью Джодрелл. Моррисон лишь продемонстрировал технические возможности электронной трубы (синтезатора EWI), то забираясь в космические выси, в пронзительно свистящие четвертую и пятую октавы, то спускаясь в урчащий низкий регистр, куда-то в регистр бас-гитары или контрафагота — примерно на октаву ниже их реального диапазона.
Его команда молода, полна сил и виртуозно владеет инструментами. Например, клавишник Симон Штокхаузен играл не только на синтезаторе, но и на сопрано-саксофоне (все было решили, что это однофамилец знаменитого Карлхайнца, но это оказался его родной сын). В репертуаре чередовались стандарты — эллингтоновский «Караван», «Больница Святого Джеймса» Джека Примроуза, популярная тема Эдена Абеза «Дитя природы» из репертуара певца Нат Кинг Коула и собственные композиции лидера. Блистательно прозвучала пьеса «Still dangerous» («Все еще опасен»). По накалу и ритмоинтонациям — хард-боп конца 50-х годов: острое, напряженное соло лидера (на трубе), жесткое, страстное — тенориста Троя Робертса. Клавишник Симон Штокхаузен плюс ритм-группа — Дейн Андерсон, играющий на шестиструнной бас-гитаре, ударник Эндрю Фисенден и перкуссионист-цейлонец Сунил де Силва — создали нервный, красочный аккомпанемент... Другой эффектный номер под названием «Da Speech» принадлежал Симону Штокхаузену, который использовал в своей композиции фрагменты речи президента Буша после теракта 11 сентября, сэмплировав их и смешав с тревожными шумами и свистами синтезатора.
На бис Моррисон продемонстрировал уже нечто совсем цирковое. Присев за фортепиано, он исполнил хит Луи Армстронга «Basin Street Blues», играя на рояле левой рукой и держа трубу в правой.
Аркадий Петров
