С Кристиной Кретовой мы встретились за несколько дней до премьеры «Фигаро». Честно говоря, я с нетерпением ждала информационного повода, потому что давно хотела побеседовать с Кристиной — интересной молодой балериной, талант которой подкреплен силой воли и неуемной жаждой работы.
Не одним искушенным в балете известно, что исполнительские традиции в хореографическом искусстве передаются через педагога, и сколько судеб не состоялось из-за того, что наставник, которому готов безоговорочно доверять, не встретился на жизненном пути. В этом смысле Кристину можно назвать Улановской наследницей по прямой. Ее педагог Нина Семизорова — верная и самая последняя ученица Галины Улановой. Партии, подготовленные когда-то с великой балериной, Нина Львовна сегодня передает Кристине. Уникальный поколенческий опыт попадает на благодарную почву, потому что молодая солистка работает с невероятной самоотдачей, и всегда — стабильно и азартно. Ее цепкая профессиональная память способна воспринимать разные стили и жанры. Это удивляет, как удивляет и музыкальность ее танца, попавшая в нынешние времена в ряд настоящих раритетов. Есть еще одно свойство ее манеры — деликатность и чувство меры: вопреки заведенной моде Кретова не демонстрирует, задирая ноги, шаг, не кокетничает ни со зрителями, ни с партнерами, не форсирует трюки.
Ей нет еще и 25, а когда ее назвали танцовщицей, подающей большие надежды, едва исполнилось 20. Сегодня в репертуаре балерины главные партии в «Жизели» и «Эсмеральде», «Лебедином озере» и «Дон Кихоте», «Щелкунчике» и «Руслане и Людмиле», «Спящей красавице» и «Жар-птице». Она — лауреат молодежной премии «Триумф», лауреат всероссийского и международного конкурсов балета, обладатель приза журнала «Балет» «Душа танца» в номинации «Восходящая звезда», участница престижных фестивалей.
— Как вошел балет в вашу жизнь?
— Родилась я в Орле, где балетного театра не существовало. Там до сих пор живут все мои родственники, и никто из них не имел отношения к искусству. Никаких театральных корней в семье не было. Просто мама отдала меня в хореографическую школу, и мне, семилетней, оказалось там интересно. Делала большие успехи, хотя приняли меня почти по блату, сначала говорили: короткая шея, плохая растяжка. Но мало у кого случаются иные, с первых шагов безоблачные истории. Через два года поехала поступать в Московскую академию, нас было 60 детей из разных городов России, поступили только двое.
— Кто был вашим педагогом в училище?
— Педагогов было много. Одним из запоминающихся периодов стало обучение у Людмилы Алексеевны Калинченко, которая, как кажется, уделяла мне гораздо больше времени, чем всем остальным. Жалела, что я интернатская, да и верила в меня. Она всегда внушала: «Ты очень способная, и даже не буду читать то, что о тебе написали другие педагоги (при переходе из класса в класс педагоги составляют характеристики на каждого ученика. — Е.Ф. ). Хочу начать с тобой заниматься с чистого листа». Меня очень поддерживали ее слова, и я запомнила их на всю жизнь. В выпускных классах, когда уже ощущала в себе силу, нас — четырех российских девочек и четырех японок двумя годами постарше — взяла Марина Константиновна Леонова. Нашу русскую кучку она плотно держала, мы тогда много танцевали и страшно расстроились, когда она уехала работать за границу. Заканчивала академию по классу Елены Александровны Бобровой.
— Как проходила работа над «Фигаро»?
— Андрей Борисович Петров ставил очень интересно и увлек, во всяком случае, меня, и «Севильским цирюльником», ставшим основой первого действия, и «Женитьбой Фигаро», которая разыгрывается во втором. Сам балет веселый, но хореограф нашел такой ход, когда комедия «прослаивается» тонкими нотками драматизма. Например, такая сцена: все играют и шутят, а потом неожиданно появляются на сцене только моя Сюзанна и Фигаро, которого танцует Миша Мартынюк, и начинается лирическое адажио на знаменитые арии Моцарта.
— Видела ваш дуэт с Михаилом на фестивалях. Можно ли назвать его вашим постоянным партнером?
— С Мишей сейчас танцую чаще: «Дон Кихот», «Щелкунчик», теперь — «Фигаро». Вообще-то, балет был сделан для него, и это стопроцентно его партия. У нас второго такого танцовщика нет: он очень выразителен, может быть и комичным, и лиричным, и драматическим, и мужественным, и благородным — всяким. И в профессии он очень быстро набирает.
— Балет готовился долго?
— После отпуска мы приступили к работе с Юрием Григоровичем над «Корсаром», которого должны были выпустить к концу октября. Репетиции были бурными и непростыми: у нас было всего три сценических прогона, и приходилось ежедневно переезжать из училища в Кремль и обратно в училище. При таком режиме времени на «Фигаро» не оставалось. Сразу после премьеры «Корсара» приступили к «Фигаро» и подготовили спектакль за 2,5 месяца. Считаю, что этого мало. Тем более что балет создавался с нуля, и во многом это была непривычная работа. Например, со звуком. На сцене мы смеемся, кричим, шепчем.
— Действительно — непривычно для балетных артистов. В спектакле используется живой звук или фонограмма?
— На репетициях, конечно, кричали сами, но потом пришлось сделать запись — ведь зал все-таки огромный, и всем шести тысячам зрителей должно быть слышно. Так что в каких-то моментах «звучим» сами, в некоторых — под фонограмму. Я, например, скриплю зубами под собственную запись.
— Не было ли желания показаться в какой-то другой театр, например, в Большой?
— Может быть, это прозвучит банально, но я благодарный человек, и лично для меня Петров сделал очень много.
Мой школьный педагог Елена Боброва, конечно, хотела, чтобы я пошла в Большой театр, но я прекрасно понимала, что стать солисткой в Большом, к сожалению, так быстро, как это возможно в других театрах, не смогу. Потому показалась в балет Вячеслава Гордеева, куда меня приняли, но, к сожалению, мне не понравился педагог. А Петров уже за полгода до выпуска пришел нас смотреть и сказал, что в «Кремлевском балете» буду танцевать сольные партии. Этому я, естественно, очень обрадовалась и для себя сразу все решила. Даже на распределении, когда каждый мог выбирать из предложенных ему коллективов, мне сказали: «Кретова — „Кремлевский балет“, распишитесь». Все уже знали, куда я иду. Андрей Борисович по отношению ко мне ни в чем не слукавил, дал мне педагога, да такого, о каком и мечтать не могла, — Нину Семизорову. Через два месяца я станцевала Эми Лоуренс в «Томе Сойере», спустя месяц — «Щелкунчик», а еще через 10 дней — «Лебединое озеро». Так и пошло. Три следующие премьеры театра были отданы мне: «Спящая красавица», «Жар-птица» в совместном проекте «Русские сезоны. XXI век» Андриса Лиепы и «Эсмеральда». Ни разу не пожалела, что пошла в этот театр.
— Человечески мне понятна ваша позиция, но театр показывает спектакли на сцене Кремлевского дворца, гигантские размеры которого сложны для балета, и довольно редко — всего несколько раз в месяц, что для профессии артиста балета губительно. Вы чувствуете эти проблемы?
— Только тогда, когда у меня нет собственных гастролей. Поскольку они предлагаются часто, то почувствовать дискомфорт мне просто некогда.
Меня приглашают на многие фестивали. В Казань, Уфу, Якутск, недавно была в Белоруссии — на юбилейных торжествах Валентина Елизарьева.
— Не вспомните ли случай, после которого Наталья Садовская, организатор многих фестивалей, дала вам такую характеристику: «Уникальная плясунья, для которой нет проблем».
— Наталья Михайловна, с которой у нас с самого начала сложились дружеские отношения, «собирала» для Фестиваля имени Нуреева в Казани «Спящую красавицу». В родном театре я танцую Аврору, но на этот спектакль на главные партии пригласили артистов из Англии — Марию Кочеткову и Цезаря Моралеса. Садовская спросила, нет ли у меня на примете балерины на Фею Сирени. Я ответила: «Она перед вами». Семизорова, правда, решила, что я сошла с ума: «Ты ведь никогда не танцевала эту партию!» Но в театре в этот период работы не было, решила, что выучу, поеду и станцую — нет проблем.
— Многие поражаются тому, сколько партий и вариаций в разных редакциях вы знаете и готовы танцевать не только главные роли. Откуда такая всеядность?
— Почему бы и нет? Конечно, не встану в фестивальный кордебалет, но меня об этом и не просят. А года два назад несколько раз попросили выйти в кордебалете в спектаклях моего театра, на что я пошла без всяких вопросов. Многие были в шоке. Ничего не бывает зря. Для той же Казани выучила па де скляф из «Корсара», что пригодилось позже в Москве. В Казани вообще меня хорошо приняли, недавно там станцевала «Жизель», директор приглашал и на зарубежные гастроли театра, но, к сожалению, поездка совпала с выпуском «Фигаро». Постоянно звонят, много предлагают: то на фестиваль, то на юбилей, то на спектакль.
— И всегда откликаетесь?
— Если нет спектаклей в театре — всегда.
— Такая открытость любому эксперименту, безотказная готовность выйти на сцену в новой партии, причем не всегда главной, — черты вашего поколения?
— Кажется, для нашего поколения это совсем нетипично. Напротив: если балерина стала примой коллектива, то она уже не опустится ниже главных партий, не посмотрит на второстепенные. Так чаще всего бывает. А мне наоборот — все интересно. Когда я узнала, что Аврору станцует Маша Кочеткова, с которой мы учились вместе восемь лет, то поняла: это же счастье — с ней увидеться, выйти вместе на сцену!
После премьеры «Фигаро» мы уезжаем на гастроли в Китай, я попросила, чтобы в свободные мои дни мне дали танцевать в «Лебедином озере» па де труа, хотя в Москве танцую только Одетту — Одиллию. Чтобы быть в тонусе и каждый день выходить на сцену.
— Как сложились ваши зарубежные гастроли?
— Все началось с компании «Русские звезды», с которой мы стали колесить по всему миру. Участвую в программе «Николай Цискаридзе и звезды русского балета», ездила с Ирмой Ниорадзе.
— Вы входили в группу танцовщиков Большого и Мариинского, которые с бесстрашием камикадзе поехали в Англию сразу после триумфальных гастролей Большого театра: рисковали?
— Это было в конце лета, и я оказалась в компании с артистами, которые уже бывали в Англии и которых там ждали. Нас пригласила английская компания «Аrt Stream». Мы танцевали в дуэте с Андреем Баталовым па де де из «Корсара» и очень хороший номер Евгения Панфилова. Понимала и чувствовала, что ко мне присматриваются и из-за того, что я самая молодая, и из-за того, что представляю неизвестную в Англии труппу «Кремлевский балет». Но выступления в трех городах прошли отлично.
Моя гастрольная жизнь сложилась благодаря Семизоровой, она толкнула меня в это плавание, ведь поначалу, приглашая меня на престижные фестивали, их организаторы руководствовались только рекомендациями Нины Львовны. Станцевала с лучшими нашими танцовщиками: Владимиром Непорожним, Марком Перетокиным, Айдаром Ахметовым, Андреем Баталовым, Костей Ивановым, Ильей Кузнецовым.
— Есть мечта о какой-то роли?
— С 15-летнего возраста мечтала о Джульетте в спектакле Григоровича. И недавно мне сказали, что буду танцевать ее на апрельских гастролях в Испании. Так что мечта без пяти минут осуществилась.
— Вы видели на сцене Нину Семизорову?
— Все началось с забавной и тоже неслучайной истории. Впервые я попала в Большой театр не как зритель. Мы, десятилетние, водили хороводы в «Тщетной предосторожности». От счастья закружилась голова, бегала-бегала и отстала от своих ребят, которые уже танцевали в спектаклях и знали, где находится гримерка. Все спрашивала: где мы переодеваемся? Наконец, мне объяснили, нахожу этаж, захожу в гримерку и вижу, что ее стены обклеены фотографиями и афишами одной балерины. Это — Семизорова, хотя я тогда о ней даже не слышала. На вопрос, кто это, получила ответ: это очень известная балерина, много танцует. Потом нас водили в Большой театр смотреть генеральные прогоны, и Нина Львовна танцевала «Спящую красавицу». Это единственный раз, когда я видела ее на сцене, а записей пересмотрела много.
Я бы не хотела никакого другого педагога. Кажется, у нас получился творческий союз. Она справедлива, требовательна и совсем не строга, просто я стараюсь быть очень внимательной, обдумывать каждое ее слово. Что она ценит и всегда говорит, что я, пожалуй, единственная, кто выполняет все замечания. Бывает, что в чем-то я с ней не соглашаюсь и в открытую говорю, что так делать не стану. Нина Львовна просит показать и очень мягко говорит: да, это неплохо, но добавь сюда что-то еще.
— Вы танцуете Аврору и Эсмеральду, Одетту и Китри, Машу и Жар-птицу — партии полярные. Какие ближе?
— Одна из любимых — драматическая роль Эсмеральды, ее чувствую, люблю. Все время жду этого спектакля и не с волнением, а именно с каким-то трепетом выхожу на сцену. Но определенного амплуа у меня нет. Люблю копаться и в белом адажио «Лебединого», и в зажигательной вариации «Дон Кихота». Меня тянет к ролям разного плана. Это радует, как и моя судьба. Какое счастье испытала, прочитав в одном из интервью Андриса Лиепы, что после Карсавиной вторая Жар-птица — это Кретова. Вчера шла мимо касс и вновь увидела свою афишу, подумала: могла ли я даже несколько лет назад мечтать о том, что мое лицо будет смотреть со стендов всей Москвы, что я буду танцевать с лучшими танцовщиками Москвы и Петербурга!
Беседу вела Елена Федоренко
