Первый общедоступный абонемент Большого симфонического оркестра завершился программой, где состоялось сразу два события — первое исполнение в Москве Симфонии № 1 Карла Нильсена и дирижера Арилда Реммерайта.
Из скупых биографических сведений, приведенных в программке, можно узнать, что маэстро окончил Норвежскую консерваторию и Высшую школу музыки и изобразительных искусств в Вене, затем занялся дирижированием. Среди его учителей — К.Остеррайхер, З.Мета, Л.Бернстайн, Й.Панула. Несколько лет назад Реммерайт был художественным руководителем Театра оперы и балета в Харькове. Скромный послужной список, как показало музыкальное знакомство с этим артистом, — недостаток, проходящий с возрастом. Реммерайт сразу же продемонстрировал яркую индивидуальность, крепкий профессионализм, а также личное обаяние и, как показалось, установил отличный контакт с музыкантами БСО.
Стоит отметить, что своеобразие личности дирижера отразилось и в выборе программы, составленной целиком из музыки XX века. Симфония скандинавского классика Нильсена, блестяще прозвучавшая в первом отделении, показала, что Реммерайт без труда лепит крупную форму. Первые две части симфонии обнаружили явную связь с лирико-драматическим стилем П.Чайковского — еще отсюда, вероятно, та легкость, с которой музыканты БСО включились в эту музыку. Чуть слабее вышла третья часть — однако это, скорее, вследствие композиционных просчетов, и упрек следовало бы адресовать 27-летнему автору, который находился еще в поисках своего симфонического стиля. Более спаянным по форме вышел финал: Реммерайт обладает фантастической способностью наэлектризовывать оркестр и зал в динамических кульминациях, так что после триумфального апофеоза дирижер удостоился весьма продолжительной овации.
В сочинениях второго отделения — Концерте для гобоя и камерного оркестра Б.Мартину и сюите из балета «Жар-птица» И.Стравинского — норвежский маэстро показал, что ему в равной степени близки и субъективный психологизм Мартину, и импрессионистическая звукопись Стравинского. В Концерте для гобоя солировал Алексей Огринчук, безусловно, один из лучших гобоистов мирового масштаба. Пластичность звучания инструмента А.Огринчука, техническое совершенство, которое позволяет ему абсолютную свободу высказывания, особенно раскрылись в Концерте Мартину, где много свободных, почти импровизационного характера эпизодов. Можно выделить вторую часть — выразительный диалог между гобоем и фортепиано, партия которого также весьма важна в этой партитуре. И своеобразную третью часть, где дирижер, солист и оркестр идеально воплотили причудливый характер партитуры, в которой мрачновато-напряженная атмосфера находит в итоге выход в непринужденной танцевальности.
Несмотря на горячий прием публики, Огринчук не нарушил течение концерта «бисами», и далее БСО перенес публику в зачарованное царство Жар-птицы. Поначалу — во Вступлении и в Вариации Жар-птицы — возникали определенные звуковые проблемы: отечественные оркестры по-прежнему чувствуют себя неуверенно на импрессионистической почве. Однако Реммерайту и здесь (гораздо успешнее, чем Мишелю Плассону в программе с Дебюсси и Равелем) удалось найти верный подход к музыкантам. Во всяком случае, где-то с середины сюиты чудо обретения нужной интонации, той бесплотной эфемерности и в то же время гибкой текучести музыки, состоялось. Ну а эффектные фрагменты, такие, как знаменитый «Поганый пляс Кощеева царства» или финал сюиты, и вовсе прошли, как говорится, «на ура». Темпераментный маэстро, не терявший, впрочем, железного контроля над оркестром, явно упивался стихийной мощью музыки, без труда вовлекая в свою орбиту слушателей.
Евгения Кривицкая
