«Милосердие Тита» Моцарта на сцене КЗЧ
Последняя опера Моцарта все еще вызывает двойственное к себе отношение. И не только из-за либретто — в конце концов, и либретто «Волшебной флейты» многие считают бредом, признавая при этом саму оперу шедевром. Согласно одной из распространенных точек зрения «Милосердие Тита» — едва ли не пример угасания моцартовского гения, что объясняют как овладевшей уже композитором болезнью, спустя несколько месяцев после премьеры сведшей его в могилу, так и влиянием окостеневшей формы оперы-сериа, в прокрустово ложе которой Моцарт себя вогнал, взявшись за либретто Катерино Маццола (являющееся переделкой либретто Метастазио, множество раз уже использовавшегося другими). Существуют, впрочем, и диаметрально противоположные суждения, провозглашающие «Тита» только что не вершиной моцартовского оперного творчества. Истина же, как это чаще всего и бывает, лежит посередине. В отношении оперной формы и драматургии это, безусловно, шаг назад после «дапонтевской» трилогии и «Флейты». И все же многими своими страницами данная опера заслуживает места в ряду моцартовских шедевров.
В отличие от России, где «Милосердие» до сей поры не появлялось ни разу, на Западе его ставят довольно часто. Удачные сценические версии, однако, весьма редки. Попытки честно придерживаться исторических реалий чаще всего ведут к тяжеловесности и скуке, но и полное их игнорирование порождает ничуть не лучшие результаты. Эта опера, как никакая другая, требует нестандартных постановочных ходов. И Дмитрий Бертман вместе с художниками Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой их находят.
Спектакль «Геликон-оперы», показанный ныне на сцене КЗЧ по инициативе Московской филармонии, ставился для фестиваля в Мериде (Испания), проходящего на открытом воздухе в сохранившихся там до наших дней римских руинах, что уже само по себе многое определяло. Психологически подробная режиссура, приверженцем которой является Бертман, здесь рисковала бы потеряться процентов этак на девяносто. Да и стоит ли вообще идти по такому пути в произведении, где буквально на каждом шагу встречаются логические неувязки, характеры даны лишь в общих контурах, а мотивировки поступков отнюдь не всегда убедительны? Бертман и не пошел. Не стал он также и четко фиксировать все сюжетные вехи, отказавшись от речитативов secco, которые в «Милосердии» по большей части и двигают сюжет, попутно разъясняя публике детали. Поэтому, глядя на сцену, не всегда можно уяснить событийный ряд и причинно-следственные связи. Впрочем, отказавшись от детализации сюжета, режиссер тем самым одновременно развязал себе руки для некоторой его переакцентировки.
Центральной в спектакле становится линия Тит — Секст, представленная в непривычном ракурсе. Оказывается, в прошлом между ними существовали любовные отношения, оставившие след в душе каждого. Именно это предопределяет Титово милосердие к готовившему на него покушение Сексту. Для которого — разрываемого на части неизжитой еще любовью к Титу и страстью к Вителлии — покушение становится не только исполнением желания последней, но и попыткой покончить с мучительным раздвоением. Дабы сделать подобное раздвоение более наглядным, Бертман вводит в действие безмолвного двойника Секста (или его alter ego, как в программке). С учетом того, что Секст — партия для травести и ее поет меццо-сопрано, данный ход недвусмысленно прочитывается как разделение на женскую и мужскую ипостаси, первая из которых устремлена к Титу, а вторая — к Вителлии. Все это имеет определенную логику и даже косвенную опору в самом произведении. Однако два момента несколько снижают эффект этой режиссерской задумки. Во-первых, артист хора Валерий Кирьянов в роли второго Секста актерски весьма неубедителен. А во-вторых, придав для симметрии подобного же двойника Аннию без всякого иного обоснования, кроме того, что это тоже партия для травести, режиссер тем самым несколько формализовал сам прием и еще больше запутал публику.
...Перенос спектакля, созданного для вполне определенных условий, всегда компромисс. Тем более когда речь идет о том, чтобы перенести постановку, осуществленную на открытом воздухе и включающую в свое оформление естественный природный и исторический интерьер, в помещение не просто закрытое, но еще и технически недостаточно оснащенное, каковым является КЗЧ. С учетом сказанного, надо признать, что перенос был осуществлен с минимальными для такого случая потерями. На сцене КЗЧ даже соорудили уменьшенную копию бассейна, играющего немаловажную роль в сценическом решении, и наполнили его настоящей водой, поддерживая необходимую температуру. Но все же то, что в Мериде на пленэре смотрелось столь естественно и необычайно красиво, в КЗЧ выглядело несколько искусственно, вызывая подчас не совсем те реакции, на какие рассчитывали постановщики.
Разочарованием стала на сей раз дирижерская работа Владимира Понькина. Ему, специалисту по ХХ веку, похоже, не слишком интересен Моцарт, еще к тому же требующий особо ювелирной выделки, а не «чтения с листа», чем уважаемый маэстро, увы, занимается куда чаще, чем то совместимо с репутацией серьезного музыканта. Понькин буквально не отрывался от партитуры, словно видел ее впервые, промахивая крупным помолом многие сцены да то и дело сбивая солистов произвольными скачками по темпам и размерам. Встречались, впрочем, и места, где дирижеру удавалось спонтанно попасть в характер музыки и добиться даже некоторого драйва. Все-таки талант и мастерство всегда хоть в чем-то да проявятся...
Совсем уж явной ложкой дегтя стало участие в спектакле давно вышедшей в тираж и находящейся в неважной вокальной форме австрийской певицы Шарлотты Лейтнер в партии Вителлии. Предложенная австрийской стороной в нагрузку к финансовой поддержке проекта, она только лишний раз подчеркнула достоинства геликоновских солистов (в Мериде, кстати, Вителлию превосходно пела Татьяна Куинджи). Среди которых первым номером шла несравненная Лариса Костюк в партии Секста. Хорошо показали себя и Николай Дорожкин (Тит), Мария Масхулия (Анний), Елена Семенова (Сервилия), а также Михаил Гужов (Публий).
Жаль, что, скорее всего, больше мы этот спектакль не увидим: в КЗЧ мероприятия подобного рода носят одноразовый характер, а другой сцены для него в Москве, похоже, и нет.
Дмитрий Морозов
Если вы интересуетесь развитием бизнеса с Китаем, то это предложение для вас. Услуги оказываемые транспортной компанией GZ CARGO — лучшие в сфере грузоперевозок между Россией и Китаем.
