Извольте! Вы, разумеется, знаете и видите, как сказал знаменитый историк, что стили бывают разных Луёв.
Владимир Маяковский. «Баня»
Историческая память оказалась неблагосклонна к Людовику XV. Большинство романистов, касающихся перипетий Галантного века, полагали и — полагают, что этот король Франции, прозванный Возлюбленным, был непроходимо глуп и уныло-апатичен.
Живя в эпоху Вольтера и Монтескье, не воспламенялся ни философией, ни филологией, ни правом. Не писал стихов и не любил их читать. Зевал в опере, не увлекался модным о ту пору электричеством (к слову, убившим немало энтузиастов), и, наверняка считал, что Земля — плоская. Как очертил его причудник Валентин Пикуль: «Король не мог в обществе связно произнести двух слов. Но и эти слова обычно он выражал (по свидетельству современников) на подлом языке цинизма и распутства»?
Единственное, чем прославился — это волокитство за юбками, при том без ярого азарта — ловил то, что плыло в руки само. По факту же Людовик XV был не хуже подавляющего большинства своих коллег. Если ставить его рядом его с Фридрихом Великим, Марией-Терезией или с нашей Елисавет Петровной, то, конечно, сравнение будет не в пользу Бурбона, а если вспомнить, что за персонажи правили тогда Британией, Испанией, Португалией, скандинавскими странами да итальянскими государствами, то на их фоне Возлюбленный будет не так уж плох. При нём случился расцвет французской культуры и ему хватило ума, чтобы не мешать ни салонам современной живописи, ни опытам с электричеством, ни развитию балетного мастерства. Кстати, Возлюбленным — Le Bien Aimé — его назвали не за страсть к женским прелестям, а потому, что в 1744 году король серьёзно заболел, а потом — выздоровел, чем привёл народ в ликование.
Все произведения, даже, если в них не ставилась цель показать короля-идиота, вертятся вокруг его фавориток, и через них мы видим и рококо, и Севрский фарфор, и того же Вольтера. Король — пустое место, полый сосуд, наполняющийся лишь от соприкосновения с умными, деятельными или просто миленькими дамочками. Фильмы, где он появляется, обращены к Помпадур или Дюбарри, а иногда и к сёстрам де Нейль, но почти никогда к самому государю. Он — словно бы фон для них. Каша из топора, где топор — предлог и, в общем-то, не нужен. О чём говорить, если и Венсан Перес, играющий короля в мини-сериале «Помпадур» (2006), теряется на фоне своей партнёрши.
Единственная попытка явить Людовика — это «Чёрное солнце» (2009) — байопик, посвящённый не фавориткам, но именно монарху. Непонятным представляется название — подошло бы «Затмение», так как идёт сравнение короля-солнце Людовика XIV и «бледного» Людовика XV. Чёрное солнце — нечто зловещее; это — эзотерический оккультный символ, использовавшийся в германском неоязыческом и нацистском мистицизме, а тут — печаль и осознание собственного бессилия, как нацлидера. Но и тут не удалось обнаружить личность короля — повествование вышло скомканным и вялым.
И вот новая кинокартина «Жанна Дюбарри», в которой Людовика-не Солнце изобразил Джонни Депп, потолстевший, но не утративший своей мужской харизмы и неубиваемой красы. Депп может вообще не произносить слов — ему достаточно стрелять глазами и выдавать мечтательно-блудливую полуулыбку, чтобы роль вышла годной. И к нему мы ещё вернёмся, ибо всё внимание, как обычно не венценосцу, а фаворитке.
У легкомысленной Дюбарри кинематографическая судьба вышла даже круче, нежели у деловитой и — обворожительной Помпадур. Фильмов о Дюбарри что-то около десятка, хотя, шедевром признан лишь один — 1919 года, где в роли мадам снялась Пола Негри — фамм-фаталь стиля Ар деко и немецкий гений Эмиль Яннингс, умевший выдавать и комедию, и трагедию, причём одномоментно. Все эти костюмные мелодрамы объединяло то, что в образе Жанны выступали хорошенькие актрисы разной степени смазливости.
В киноработе Майвенн Ле Беско многое поставлено с ног на голову, как нынче принято. Сама Ле Беско выступила не только в качестве режиссёра и автора сценария, но и сыграла главную роль. Сама придумала — сама протанцевала. Первое, что бросается в глаза — это полнейшее несоответствие имиджа актрисы тем внешним данным, коими обладала Дюбарри и какие ценились в осьмнадцатом столетии. Ле Беско чересчур…пикантна для того, чтобы её было бы можно поместить в антураж рокайльных будуаров. Высокая, ширококостная и при том — худая, с жилистыми руками и такими крупными стопами, что они подошли бы, скорее, биндюжнику, чем фривольной нимфе Версаля и Тюильри. Прибавьте к этому грубые черты лица и мощные, выдающиеся вперёд зубы. Людовик XV сбежал бы, роняя тапочки.
Разумеется, ни для кого не секрет, что, снимая костюмный фильм, авторы ориентируются на вкусы и предпочтения современных зрителей, а не пытаются воплотить «всё, как было». Ещё Илья Ильф и Евгений Петров заметили: «Что бы ни играла голливудская (и европейская — тоже — Авт.) актриса — возлюбленную крестоносца, невесту гугенота или современную американскую девушку, — она всегда причесана самым модным образом. Кудри должны быть уложены так, как это полагается в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Публике это нравится». В конце-то концов шикарная Мишель Мерсье с её густо подведёнными — как в 1965 году! — очами вряд ли показалась бы кому-нибудь Венерой в 1665-м, но у младой Мерсье была магия, свет, фантастическая притягательность, и тут же веришь в эту «Анжелику и король», а здесь… Жуткая Жанна.
Фижмы, локоны и кружева на Майвенн Ле Беско смотрятся, как хрестоматийное седло на несчастной корове. Аутентичная Дюбарри всех изумляла нежной, гладкой фигуркой, розовой кожей и широко распахнутыми голубыми глазами. Она была, как фарфоровая статуэтка, а вот Ле Беско напоминает креативный сувенир из коряги, каковые были в ходу на излёте 1960-х, когда ими декорировали скупо-лапидарный модернизм в обиталищах физиков и лириков. Кроме того, актрисе далеко за сорок, а Жанна досталась королю, будучи двадцатипятилетней, а на вид она была ещё моложе и свежее, несмотря на modus vivendi.
Далее Майвенн Ле Беско, следуя феминистской догматике, слепила из малограмотной Дюбарри этакую свободную и сильную женщину, стремящуюся к познаниям. Она читает книги, даже отмокая в ванне после сексуальных игрищ. Современники покатились бы со смеху, если бы им намекнули, что в светлом будущем, (разговорами о коем тогда грезили все образованные люди), создадут чудо-произведение, где Жанна Дюбарри будет предъявлена, аки дерзновенная книжница и фанатка научных бдений. Серьёзна и — остроумна. Покровительствует искусствам. Луч света в тёмном царстве и Дидро в юбке, а иногда без оной.
Кто же ей противостоит? Придворные ханжи и королевская родня! Дочери короля выглядят, как отрицательные сказочные героини разной степени карикатурности. Исключение, да и то ближе к финалу, сделали для Луизы, ставшей монахиней. Такое чувство, что их матерью была не деликатнейшая из королев Марыся Лещинска, но Марфушенька-душенька из нашего «Морозко» (1964). И она же воспитывала. Другое сравнение, какое напрашивается — разухабистые бабищи, не знающие куда девать руки и машущие ими, будто в преддверии потасовки на коммунальной кухне. Умение изящно и — малозаметно жестикулировать — одно из базовых умений светской дамы, а тем паче — королевны.
Не обошлось и без осточертевшей «расовой повесточки», портившей впечатление и от более удачных кинолент. У Жанны Дюбарри действительно имелся негритёнок-воспитанник, паж Замор, которого она любила, как своё чадо и содержала в небывалой роскоши. Когда случилась революция, темнокожий парень предал тех, кто оказывал ему покровительство и встал на сторону восставших. Здесь тема Замора — одна из центральных, и злые принцессы-бурбонши высмеивают неарийскую наружность пажа, выдавая сентенции в духе Альфреда Розенберга.
Нельзя не отметить и положительных моментов. Так, прекрасен великий французский комик Пьер Ришар в роли знаменитого ловеласа XVIII века — маршала Франсуа-Луи-Армана де Ришелье, внучатого племянника кардинала Ришелье. (И дедушки дюка де Ришелье, генерал-губернатора Новороссии, отца-основателя русского города Одессы!) Удачен саунтрек, написанный англичанином Стивенаом Уорбеком. Хороши костюмы, но при ближайшем рассмотрении они кажутся однообразными и словно бы взятыми напрокат у гламурной «Марии-Антуанетты» (2006) от Софии Копполы. Визуальный ряд в целом неплох — виды Версаля изуродовать сложно, и, вместе с тем, не покидает ощущение, что интерьеры, особенно библиотеки, рисовала нейросеть.
Что ценно — впервые Людовик XV был прочувствован и понят. Его жалко. Он — заложник своего статуса. Не имеющий таланта руководителя, Возлюбленный мучается. Он — пленник версальского этикета. Ему бы сбежать куда, сбросить тесные туфли и сидеть на крыше с телескопом. Да, этот «ничтожный» король занимался астрономией. Но, увы, Джонни Депп, даже подкреплённый Пьером Ришаром, не смог «вывезти» на себе эту неудобоваримую феерию, ибо всё внимание создателей (точнее — одного автора, Майвенн Ле Беско) было приковано к образу Дюбарри.
Этот фильм можно смотреть в двух случаях — 1) если вы интересуетесь Галантным веком и, в частности, Людовиком XV; 2) если вы обожаете Джонни Деппа и ждали хоть какое-то его проявление. Хотя, биография добросердечной куртизанки, поднявшейся с самых низов — до первого кавалера (или — клиента?) Европы, увлекательна и трагична, сама по себе.
Мадам Жанна после смерти короля тихо жила в подаренном ей Лувенсьенском замке. Но о ней вспомнили, когда пришла пора уничтожать все тени прошлого! Её казнили в ходе революции, следуя подлейшему доносу всё того же негра Замора. Убили походя, как один из символов абсолютизма. «Ещё минуточку, господин палач, ещё минуточку!» — просила женщина, за всю свою беспутную жизнь не сотворившая никакого зла, и эти слова запомнились, войдя в учебники истории. «Да и какое тебе дело, если б я и впрямь за упокой графини Дюбарри когда-нибудь однажды лоб перекрестил?», — спрашивал герой Фёдора Достоевского.
Однако же настроиться на поэтический или романный лад мне так и не удалось — очень уж брутальная вышла Жанна. Зашибёт короля ненароком! Французская газета Le Journal du Dimanche поставила фильму 4 из 5 звезд, написав: «Фильм поражает в самое сердце своим трагическим романтизмом, лиризмом и чеканными диалогами, передающими яростную современность». Вот яростной совеременности там — навалом. В смысле — beaucoup trop. А хотелось утончённости и той неуловимой грусти, что именуется «гибелью галантного века».
Галина Иванкина
Источник: газета «Завтра»
