Знаменитый Педро Альмодовар говорит, что его известность становится катализатором его одиночества. «Быть знаменитым означает жить в изоляции. Люди, заговаривающие со мной, хотят пообщаться только потому, что они видели мои фильмы. Меня преследует чувство, что они обращаются к кому-то, кто притаился за моей спиной. Я как личность их не интересую».
Проблема одиночества занимает его и как художника. «Сегодня одиночества принято стыдиться... Мне кажется, это особенно ярко выражено в странах Средиземноморья. Здесь именно женщины заговаривают на эту тему, даже осмеливаются рассказывать о своем одиночестве в деталях... И они правы, это лечит. Сегодня трудно решиться признаться в одиночестве своей семье, друзьям, компаньону, гораздо легче сделать это перед телекамерой. Какая чепуха! В Испании только и слышишь такие признания. Телевидение просто ограбило человеческие отношения, и оказалась потерянной подлинность настоящих, живых бесед: ты, я, мой приятель... Это ушло...»
Но ведь одиночество художника способствует творчеству... «Да, даже если оно невыносимо! Одиночество является интимной частью нас самих. Оно помогает мне писать, оно обращает мой взор внутрь меня. И только благодаря ему я могу развивать нечто такое, что изначально живет во мне».
Впрочем, Педро Альмодовар признается журналистам, что не только слава породила его одиночество — его корни в детстве. «Я с детства был „enfant terrible“. Десятилетним мальчиком я был потрясен „Девичьим источником“ Ингмара Бергмана и „Ночью“ Антониони, тем эпизодом, когда Жанна Моро говорит Мастроянни: „Я чувствую, как в моей голове рождается мысль... Если из этого что-нибудь выйдет, я тебе расскажу...“ Я чувствовал себя, не знаю почему, в полной гармонии с тем, что чувствовала она, ведь она просто перевела экзистенциальный момент на человеческий язык! Естественно, когда я говорил об этом другим мальчишкам, они смотрели на меня очень странно. У меня было очень мало товарищей, которые меня понимали, и бессчетное число тех, кто ненавидел меня и постоянно критиковал. Это заставило меня очень рано осознать, что мир несправедлив и нужно бороться, драться за свою идентичность в обществе, свои идеи, свое место».
«В жизни я в тысячу раз более стыдлив, чем в своих фильмах, — признался Альмодовар. — Например, я никогда не смог бы написать этюд о садомазохизме; эта тема слишком впечатляет меня, чтобы переносить ее в свои рукописи. Как и насилие над детьми...» И все-таки, вопреки неожиданно депрессивным признаниям автора «Кики», вечный двигатель Жизни для Альмодовара — Желание. «Утратить все желания, сексуальные ли, или творческие, означает одно — умереть. Быть желанным для кого-то — вот чем обусловлена вся моя жизнь. Любить, желать, это и страдать, и быть всегда готовым начать все сначала... Мною повелевают желания! И я сам чувствую себя очень желанным».
По материалам зарубежной прессы подготовил Дмитрий Савосин
