«Призрак оперы» Джоэла Шумахера
Лишь несколько начальных кадров нового «Призрака оперы» напоминают кинематограф, вкусом к которому был ранее известен режиссер фильма Джоэл Шумахер («Телефонная будка»). Изящная игра с оживающей старой открыткой с видом Парижа, стилизованное под Великий немой вхождение в мир прошлого и затем впечатляющий переход затемненного черно-белого изображения к ярким, насыщенным цветам под знаменитый мотив Эндрю Ллойда Уэббера занимают от силы две минуты. В то же время они параллельны всей истории мирового кино. Увы, это единственный «сюжет» фильма, рассказанный адекватно, хотя красивости и яркости дальше тоже немало.
Одноименный роман Гастона Леру эклектичен, пережил начиная с 1916 года добрую дюжину экранизаций с дополнениями, отклонениями и жанровыми изменениями. Сделав из «Призрака оперы» бродвейский мюзикл, Эндрю Ллойд Уэббер оставил в нем лишь сценически эффектные картины. Разумеется, печальная история юной оперной певицы Кристины на сцене пересказывалась. Красавица с чистым голосом становилась примадонной благодаря стараниям таинственного незнакомца, обитавшего в театральных подвалах. Незнакомец под маской оказывался гениальным композитором, но одновременно — жертвой уродства как физического, так и нравственного. Чтобы покорить Кристину, он терроризировал театр, затем терроризировал аристократа Рауля, к которому Кристину ревновал, кое-кого убил, заставил упасть в зрительный зал огромную театральную люстру (исторический факт из жизни Парижской Оперы) и в конце концов ушел в вечность. Тем не менее в мюзикле не было никаких акцентов на мотивировках поступков, психологической достоверности и драматическом ритме, что на Бродвее, впрочем, совершенно естественно. Большая часть событий давалась скороговоркой, чтобы оставить место мелодичным ариям и дуэтам, спетым хорошими голосами в роскошных декорациях. Музыка была легкая, быстро ставшая популярной. Расчет закономерно делался на театральный эффект присутствия. На киноэкране благие намерения вымостили дорогу в невыносимую скуку.
Для экранных крупных планов Джоэл Шумахер вынужден был найти действительно молодых исполнителей, хотя актерские данные явно принесены в жертву музыкальным. Хорошей актрисе Миранде Ричардсон (мадам Гери) просто нечего делать в этой компании статуарных красавцев с небогатой мимикой и полным отсутствием харизмы. К тому же если Эмми Россум (Кристина), получившая серьезное музыкальное образование, поет своим собственным голосом, то арии Минни Драйвер (Шарлотта), не получившей его, в фильме дублированы. При этом вокал «злобной конкурентки» Шарлотты ничуть не уступает вокалу «божественной» Кристины — скорее, наоборот. От этого совершенно необоснованным становится все поведение Призрака, изначально влюбленного в голос. Джерард Батлер (Призрак) поет сам, но и его тембр оставляет желать лучшего, отсюда неловкость большинства патетических арий и дуэтов. Музыка перестает завораживать, чисто оперные удачи в фильме потеряны, а экранные не достигнуты. Ни монтажно, ни композиционно Шумахер не смог сделать из театральной сюжетной «скороговорки» связное повествование. Никакого доверия не вызывает «вечная любовь» Кристины и Рауля, никаких объяснений нет у «преступной сущности» Призрака, непонятны даже детали вроде погони и драки Призрака с рабочим сцены на лесах под потолком, закончившейся убийством. То есть мотив один — как эффектно, что во время представления из-под потолка вдруг летит и свисает труп, задушенный толстым канатом. В сущности, вся экранная версия представляет собой такой откровенный каталог театральных аттракционов вкупе с компьютерной графикой, а повествование статично и бессмысленно.
Остается рассматривать только «роскошь», «дороговизну». Как сказочно красивы театральные подвалы, куда Призрак водил Кристину: готические лестницы, подземная река, лошадь, лодка, кружева, свечи. Как немыслимо изыскан быт оперных див, подробно продемонстрированный, когда Шарлотта одевалась: собаки и служанки, поклонники, подарки, атлас и бархат, кружева, свечи. Как безупречно изящны старые театральные постановки и балы-маскарады, продемонстрированные не менее подробно: пудреные парики и ассирийские бороды, механический балет и зеркальная ловушка, драгоценности, шпаги, кружева, свечи. Наконец, погоня в карете и снег на старинном кладбище приукрашены на компьютере до картинного совершенства. Но рассматривать все это вполне достаточно минут десять в рекламном ролике, нарезанном из фильма длиной в хорошие два часа. Два часа весьма несовершенно спетых дуэтов и арий, все более длинных, поскольку рифмованными куплетами пересказывают отсутствующее действие, — испытание для любого, кто знает кинематограф. «Призрак оперы» — далеко не оскароносный «Чикаго», где, помимо «дороговизны», были ритм и монтаж, композиция и характеры.
Меломанам все-таки лучше доехать до Бродвея.
Екатерина Тарханова
