Сергей Гармаш от бешеной популярности не страдает
Он медленно запрягал и ехал небыстро. Все-таки постоял к славе в очереди. Обладая, заметьте, большим талантом и несомненными качествами «настоящего мужика», довольно редкими в современном кино и театре. Он и в жизни ведет себя как-то очень по-мужски, без понтов. Страшно немногословен, философствовать и пускать пыль в глаза не умеет. Может, поэтому и неинтересен светской хронике. Слишком у Гармаша все понятно: когда голоден, зол, когда говорит о дочери, кажется абсолютно счастливым, крови на телеэкране не признает, считает, что в этом деле цензура бы нам не помешала. По ТВ смотрит новости (значит, скучный), передачи «Ищу тебя» (значит, сентиментальный), «Свою игру» (неужели интеллектуальный?), путешествия Кусто (ишь, любознательный). Всегда больше любят «героев-любовников» и «неврастеников». А Гармаш... прост, как правда. Думаю, что и по этой причине профессиональные премии (а он номинируется регулярно) огибают его с непонятным упрямством. Перестройка, перевернувшая многие наши представления о жизни (в том числе и о герое искусства), сначала потребовала на авансцену других персонажей — «мужчин с пластикой текучих водорослей», как писали о «Служанках». Гармаш тут не годился. Пришлось ждать. А «в ожидании» много работать, то есть пахать. В свои сорок с небольшим он сыграл больше 50 киноролей, около 20 ролей в театре. В последние годы, считай, нарасхват.
В истории этого украинского «хлопчика», ставшего кинозвездой детективов, мало детективного. Хотя есть неожиданные повороты сюжета, как есть и неопровержимые улики того, что случилось то, что должно было случиться. Его брат и родители (папа — бывший директор автобазы, мама — диспетчер автобусной станции), кстати, познакомившиеся в художественной самодеятельности, живут в Херсоне. Он каждое лето ездит туда отдыхать, а всю зиму в Москве тоскует по солнцу и югу: к холодам так и не привык. В школе довольно серьезно занимался парусным спортом, даже собирался в моряки. Однако точных наук не любил и железной дисциплиной не отличался. В 8-м классе вдруг обмолвился, что не прочь бы поступить в театральное. Пока ездил на спортивные сборы, мама отвезла его документы в Днепропетровское театральное училище. В 15 лет он туда поступил. Десять месяцев даже проработал в Херсонском театре кукол. Потом служил в армии. Московская Школа-студия МХАТа и мастерская Ивана Тарханова стали, таким образом, не просто романтической прихотью подростка, а осмысленным выбором.
Первой раскусила этого простофилю Галина Волчек, женщина с отменным вкусом и режиссер с большим опытом. Сразу после окончания Школы-студии МХАТа, в 1984 году, она взяла Гармаша в Современник. Видимо, безошибочным чутьем угадала в нем то, что отличает талантливого человека от всех прочих, — некое загадочное противоречие видимости и сущности. Гармаш может абсолютно точно срисовать с современной жизни какого-нибудь пьянчужку из глубинки: грубого, хамоватого, в голубой майке и вытянутых «трениках» — как его Михаил в спектакле «Мурлин Мурло». А может столь же абсолютно перевоплотиться в новоявленного миллионера, сына крепостного мужика Ермолая Лопахина из «Вишневого сада», — человека с тонкими, нежными пальцами, как у артиста, и тонкой, нежной душой, что особо отмечено Чеховым. Гармаш может гомерически смешно играть в фарсе — и задевать зрителя трагедией Достоевского: быть идиотом Министром в «Голом короле» Л.Филатова и Дмитрием Карамазовым в спектакле «Карамазовы и ад». Для поклонников, привыкших идентифицировать Гармаша с его немудреными и даже простоватыми киногероями, наверняка прозвучат неожиданностью его слова: «Если актер хотя бы раз в месяц произносит со сцены слова Островского или Чехова, он уже не пропадет — это ж такой витамин!» Все-таки неслучайно одним из самых сильных театральных впечатлений его детства стала игра Аллы Тарасовой в «Без вины виноватых».
Первым назвал Гармаша очень большим артистом режиссер Алексей Симонов. С его фильма «Отряд» и началась кинобиография актера. Его солдат Иван Урин чем-то неуловимо напоминал другого солдатика из советских киновремен — Ивана Бровкина: простой рабочий парень, смешной, нелепый, косноязычный, которому в обстоятельствах, приближенных к боевым (отряд выбирается из окружения в первые дни войны), ничего не остается, как стать героем. Рассказ Симонова о первой встрече с Гармашом дорогого стоит. Режиссер увидел его еще в Школе, в дипломных спектаклях, в двух возрастных ролях. Долго не мог разглядеть лица этого «актера-невидимки». В одном случае оно было неузнаваемо состарено бородой, в другом — глаза прикрыты шапкой. Но, даже не рассмотрев молодого актера, режиссер решил, что тот будет у него сниматься, потому что «в этих ролях, где его почти не было видно, из него перла поразительная достоверность... Сергей фантастически органичен. Он органично нервен, органично истеричен, органично величествен».
Вот, собственно, и весь его секрет, главное качество таланта, раскрытое в трех словах — «достоверность», «органика», «перла». Эти же слова объясняют и длинный путь к славе. Игра Гармаша не рассчитана на внешний эффект, не бьет по нервам. Его герои будто списаны с натуры, такие встречаются на каждом шагу. Простому зрителю наверняка даже кажется, что Гармаш и не играет вовсе. Зрителю невдомек, что подобная естественность реакций в искусстве, способность жить в вымышленных обстоятельствах, как в реальных, — это и есть высший пилотаж актерской профессии, о котором мечтал Станиславский. Скорее всего, именно поэтому сначала оценили Гармаша по достоинству киношники, а уж потом зрители. Мне, например, было ужасно приятно, что Питер Гринуэй, приехав в Москву отбирать русских актеров в свой проект, одним из немногих отметил именно Гармаша.
Такие, как Гармаш, уже не могут провалить роль, играют хорошо даже в сереньких фильмах. Буйная природа актера прет наружу, как неутомимая вулканическая лава. И, вроде бы совсем не меняясь внешне, он всякий раз удивляет тем, что играет другой характер. А в кадре располагается так же естественно и несуетливо, как у себя дома. Он научился потрясающе молчать на экране. Знаменитый режиссер Леонид Варпаховский (уж у него-то был нюх на артистов) говорил, что по молчанию актера и измеряется его талант. В исполнении Гармаша одинаково органичны и узнаваемы все — и «дрянь хорошая», и «дрянь плохая», и уголовный авторитет, и мент, и примитивный жлоб, и закомплексованный интеллигент. Не развались советское кино, играть бы ему социальных героев. Но сегодня социальное кино не в моде, а подобные качества потребовались для героев иных жанров, и Гармаш, как настоящий профессионал, легко освоил триллер и детектив. Однако и в этих популистских жанрах не бывает примитивен.
Многие актеры, часто снимающиеся в сериалах, оправдывают свои неудачи тем, что кино, поставленное на поток и ориентированное на кассу, не может быть качественным. Гармаш помалкивает. И даже в сериале «Каменская», сделавшем его знаменитым гораздо больше, чем по-настоящему крупная работа у Вадима Абдрашитова в фильме «Время танцора», не позволяет себе приблизительности. Его старший оперуполномоченный майор Коротков не так много задействован в сюжете. В фильме Юрия Мороза он, что называется, на подхвате. Но без него впечатление было бы неполным. Каждое появление Гармаша в картине заставляет мысленно рвануть ему навстречу — и персонажам фильма, и зрителю. «Жизнь» актера в этой картине непрерывна, о прошлом и будущем его героя можно фантазировать нескончаемо. Так и кажется, что, покинув кадр, он продолжает нести свою вахту — выезжать на дело, сетовать на разгильдяйство коллег, иронизировать над начальством, развивать свои «неуставные отношения» с бабами, женой и любовницей, дорожить нежной дружбой Насти Каменской, препираться с юной дочерью, которая его поучает. Так же обстоит дело и с другими его героями в сериалах «Закон», «По ту сторону волков», где у Гармаша эпизодические роли, и в «Последнем свидетеле», «Механической сюите», «Поклоннике», «Любовнике», где у него главные роли. (Отчего это именно к герою Гармаша в фильме Тодоровского уходит женщина от героя-красавца Олега Янковского — не задумывались?)
В истории русского искусства было немало знаменитых романтических актеров, актеров-неврастеников, резонеров, были и замечательные комики. Сергей Гармаш из породы иных артистов — настоящих мужиков Василия Шукшина, Георгия Буркова, Михаила Ульянова. Есть в нем и что-то от легендарных Петра Алейникова и Николая Крючкова. Отсутствие позы. Простодушная улыбка. Намек на нежную душу. Мужское великодушие, надежность. И та самая органика, которая позволяет актеру в каждой роли «не играть», оставаясь в представлении зрителя человеком из жизни. В России его наконец стали узнавать, что называется, не только в лицо, но и по фамилии. Хотя: «Я от бешеной популярности точно не страдаю», — говорит Гармаш и сейчас. О первой в своей жизни награде (приз «Кинотавра» за роль второго плана в «Ворошиловском стрелке») он узнал случайно, по радио. Поезд увозил его в этот момент в родной Херсон: на фестиваль актера не пригласили. Сегодня поезда уносят его в другую сторону. Однако пришло его время.
Наталья Казьмина
