Под управлением Темирканова
Едва ли филармоническое общество Санкт-Петербурга 200 лет назад могло предположить, что его юбилей в XXI веке будут отмечать столь грандиозно. Да еще и в другом городе, который теперь — столица. В честь этого славного юбилея в Большом зале консерватории был возведен мощный музыкальный монумент — Третья симфония Малера. Главный зодчий — Ю.Темирканов.
Концерт предвкушали. Ждали события, ждали редкой встречи с прославленным маэстро и тем сокровищем, которое крайне прозаично обозначают аббревиатурой з.к.р. — заслуженный коллектив республики. И событие состоялось. Оно — и это часто бывает — оказалось немного не таким, как мы предполагали. Впечатления были противоречивы. Однако в любом случае мы были свидетелями грандиозного действа, и, чтобы разобраться в деталях, составим небольшую «хронику» концерта.
Первый акт. Шестичастная симфония, по замыслу Малера, должна исполняться с перерывом — обычно он бывает после гигантской первой части. Темирканов, однако, «осилил» в одном отделении не только эту мощную горную лавину, но и следующее за ней миниатюрное интермеццо. В антракте сумятица полученных впечатлений сменилась внятной оценкой ситуации. Мы с удивлением ощутили, что первые части прозвучали достойно, но не триумфально. С одной стороны, петербуржцы в прекрасной форме; струнные — великолепны, медные — тоже. Деревянные выглядели немного хуже, но в целом звук оркестра прекрасен. Вместе с тем исполнение не захватывало, не уносило в заоблачные выси, что-то было не так. Более того, между залом и исполнителями наметился даже своеобразный конфликт.
В чем же его суть?
Первая часть Третьей Малера — один из самых загадочных сфинксов во всей музыкальной литературе. Пробуждающаяся жизнь оказывается очень многоликой: возвышенные темы соседствуют с «банальными» и «вульгарными» мелодиями. (Впрочем, мало ли что может пробудиться, природа ведь творила без репетиции.)
В исполнении Темирканова переход от трагической выси «ничто» к этим слегка неуклюжим «нечто» поверг слушателя в недоумение: созданное бытие слишком уж скоро обернулось бытом. Мы ждали, что внезапное веселье окажется маской, гротеском — а этого не произошло (Малер этого не написал). В результате возник упомянутый «диссонанс» между залом и оркестром. Ведь в момент неожиданных появлений «бульварных маршиков» аудитория «сидела по струнке», уровень психологического напряжения слушателей в такие моменты был максимальным. А дирижер, зная, что будет дальше, успевал полностью перестроиться — играли уже беспечно и весело. Как тут не возникнуть некоторому недоумению? Но далее был второй акт.
Оркестр, пережив «детство природы», поведал о рассказах человека и ангелов, а затем растаял в великолепном Adagio.
Первое слово в симфонии произносит человек, тоскующий во тьме, но верящий в радость. Этот «человечий глас» (стихи Ницше) мы услышали в исполнении Л.Дядьковой. Известная солистка Мариинки обладает голосом, который, по-моему, своим тембром может преобразить абсолютно любые последовательности звуков. Дивная мелодия Малера звучала красиво — но, к сожалению, в слегка «русифицированной» манере. Малер немного напоминал Глинку или Бородина. Что же касается хора (детский и женский хор Свешниковской академии, дирижер В.Попов), то этот коллектив просто не умеет «петь плохо» — и дай Бог ему не научиться!
И вот финал. Здесь произошло именно то, чего мы так ждали с самого начала: обыкновенное чудо. Мы вдруг стали «слушать в унисон с оркестром» и в заключительном любовном Adagio ощутили ту эфемерную «приправу», которая превращает мастерство в искусство. («Исчезнувшее вдохновенье теперь приходит на мгновенье, на смерть, на смерть держи равненье, певец и всадник бедный»...) На сцене не было уже ни «духовых», ни «струнных», ни «ударных» — были только «крылатые». Сквозь дымку прекрасного мы слышали голос любви к этому миру с неизменным острым привкусом прощания.
Буря аплодисментов. Корзины цветов, толпы поклонников у порога артистической. «Смех и мнений обмен»: «Понимаешь, Темирканов — гениальный пианист! — Пианист? Почему? — У него гениальное пиано!»
Таким образом, концерт 10 октября можно назвать «концертом крещендо» — от несколько сомнительной первой части к прекрасному финалу. Симфония о сотворении природы была исполнена в форме «сотворения искусства».
Анна Андрушкевич
