Giuseppe Tartini
Джузеппе Тартини (итал. Giuseppe Tartini; 8 апреля 1692 — 26 февраля 1770) — итальянский скрипач и композитор.
Джузеппе Тартини принадлежит к числу корифеев итальянской скрипичной школы XVIII века, искусство которых сохраняет свое художественное значение до нашего времени.
Д. Ойстрах
Выдающийся итальянский композитор, педагог, скрипач-виртуоз и музыкальный теоретик Джузеппе Тартини занимал одно из важнейших мест в скрипичной культуре Италии первой половины XVIII в. В его искусстве слились традиции, идущие от А. Корелли, А. Вивальди, Ф. Верачини и других великих предшественников и современников.
Тартини родился в семье, принадлежавшей к благородному сословию. Родители предназначали сына к карьере священнослужителя. Поэтому сначала он учился в приходской школе в Пирано, а затем в Капо д’Истрии. Там же Тартини начал играть на скрипке.
Жизнь музыканта делится на два резко противоположных друг другу периода. Ветреный, невоздержанный по характеру, ищущий опасностей — таков он в юношеские годы. Своеволие Тартини заставило его родителей отказаться от мысли отправить сына по духовной стезе. Он едет в Падую изучать юридические науки. Но и им Тартини предпочитает фехтование, мечтая о деятельности фехмейстера. Параллельно с фехтованием он продолжает все более целеустремленно заниматься музыкой.
Тайная женитьба на своей ученице, племяннице крупного священнослужителя, резко изменила все планы Тартини. Брак вызвал негодование аристократической родни жены, Тартини подвергся преследованию кардинала Корнаро и вынужден был скрываться. Его пристанищем стал миноритский монастырь в Ассизи.
С этого момента начался второй период жизни Тартини. Монастырь не только укрыл юного повесу и стал его пристанищем в годы изгнания. Здесь произошло нравственное и духовное перерождение Тартини, здесь же началось его подлинное становление как композитора. В монастыре он изучал теорию музыки и композицию под руководством чешского композитора и теоретика Б. Черногорского; самостоятельно занимался на скрипке, достигнув подлинного совершенства в овладении инструментом, которое, по отзывам современников, даже превосходило игру знаменитого Корелли.
В монастыре Тартини пробыл 2 года, затем еще 2 года он играл в оперном театре в Анконе. Там музыкант встречался с Верачини, оказавшим заметное влияние на его творчество.
Изгнание Тартини кончилось в 1716 г. С этого времени и до конца жизни, за исключением небольших перерывов, он жил в Падуе, возглавляя оркестр капеллы в базилике Св. Антонио и выступая как скрипачсолист в различных городах Италии. В 1723 г. Тартини получил приглашение посетить Прагу для участия в музыкальных торжествах по случаю коронации Карла VI. Этот визит, однако, продлился до 1726 г.: Тартини принял предложение занять должность камер-музыканта в пражской капелле графа Ф. Кинского.
Вернувшись в Падую (1727), композитор организовал там музыкальную академию, отдавая много сил преподавательской деятельности. Современники называли его «учителем наций». Среди учеников Тартини такие выдающиеся скрипачи XVIII в., как П. Нардини, Г. Пуньяни, Д. Феррари, И. Науман, П. Лауссе, Ф. Руст и др.
Велик вклад музыканта в дальнейшее развитие искусства игры на скрипке. Он изменил конструкцию смычка, удлинив его. Мастерство ведения смычка самого Тартини, его необыкновенное пение на скрипке стало считаться образцовым. Композитор создал огромное количество произведений. В их числе многочисленные трио-сонаты, около 125 концертов, 175 сонат для скрипки и чембало. Последние именно в творчестве Тартини получили дальнейшее жанрово-стилистическое развитие.
Яркая образность музыкального мышления композитора проявилась в стремлении дать своим произведениям программные подзаголовки. Особую известность приобрели сонаты «Покинутая Дидона» и «Дьявольская трель». Последнюю замечательный русский музыкальный критик В. Одоевский считал началом новой эпохи в скрипичном искусстве. Наряду с этими сочинениями велико значение монументального цикла «Искусство смычка». Состоящий из 50 вариаций на тему гавота Корелли он является своеобразным сводом технических приемов, имеющим не только педагогическое значение, но и высокую художественную ценность. Тартини был одним из пытливых музыкантов-мыслителей XVIII в., его теоретические воззрения нашли выражение не только в различных трактатах о музыке, но и в переписке с крупными музыкальными учеными того времени, являясь ценнейшими документами своей эпохи.
И. Ветлицына
Тартини — выдающийся скрипач, педагог, ученый и глубокий, своеобразный, оригинальный композитор; это фигура еще далеко не оцененная по достоинствам и значению в истории музыки. Возможно, его еще «откроют» для нашей эпохи и возродят к жизни его творения, большая часть которых пылится в анналах итальянских музеев. Сейчас же лишь ученики играют 2—3 из его сонат, да в репертуаре крупных исполнителей изредка мелькают прославленные его произведения — «Трели дьявола», сонаты ля минор и соль минор. Остаются неизвестными его замечательные концерты, часть из которых вполне могла бы занять достойное место рядом с концертами Вивальди и Баха.
В скрипичной культуре Италии первой половины XVIII века Тартини занимал центральное место, как бы синтезируя в исполнительстве и творчестве главнейшие стилевые тенденции своего времени. Его искусство вобрало в себя, слив в монолитный стиль, традиции, идущие от Корелли, Вивальди, Локателли, Верачини, Джеминиани и других великих предшественников и современников. Оно поражает своей многогранностью — нежнейшей лирикой в «Покинутой Дидоне» (так называлась одна из скрипичных сонат), жаркой темпераментностью мелоса в «Трелях дьявола», блестящей концертностью в A-dur'ной фуге, величавой скорбью в медлительных Adagio, еще сохраняющих патетический декламационный стиль мастеров эпохи музыкального барокко.
В музыке и облике Тартини много романтического: «Его художественной натуре. свойственны были неукротимо-страстные порывы и мечты, метания и борения, стремительные взлеты и спады эмоциональных состояний, словом все то, что делало Тартини, вместе с Антонио Вивальди одним из самых ранних предтечей романтизма в итальянской музыке». Тартини отличало влечение к программности, столь свойственное романтикам, огромная любовь к Петрарке — лиричнейшему певцу любви эпохи Возрождения. «Не случайно популярнейшая среди скрипичных сонат Тартини получила уже совсем романтическое название „Дьявольские трели"».
Жизнь Тартини делится на два резко противоположных друг другу периода. Первый — юношеские годы до уединения в монастыре Ассизи, второй — остальная жизнь. Ветреный, шаловливый, горячий, невоздержанный по характеру, ищущий опасностей, сильный, ловкий, смелый — таков он в первом периоде своей жизни. Во втором же — после двухлетнего пребывания в Ассизи — это новый человек: сдержанный, замкнутый, подчас мрачный, всегда над чем-то сосредоточенно размышляющий, наблюдательный, пытливый, интенсивно работающий, уже успокоившийся в личной жизни, но тем более неустанно ищущий в области искусства, где и продолжает биться пульс его от природы горячей натуры.
Джузеппе Тартини родился 12 апреля 1692 года в Пирано, небольшом городке, расположенном в Истрии, области, граничащей с теперешней Югославией. В Истрии жило много славян, она «бурлила восстаниями бедноты — мелких крестьян, рыбаков, ремесленников, особенно из низов славянского населения, — против английского и итальянского гнета. Кипели страсти. Близость же Венеции приобщила местную культуру к идеям Возрождения, а позже к тому художественному прогрессу, оплотом которого антипапистская республика осталась и в XVIII столетии».
Нет оснований причислять Тартини к славянам, однако, по некоторым данным зарубежных исследователей, в далекие времена его фамилия имела чисто югославское окончание — Тартич.
Отец Джузеппе — Джованни Антонио, коммерсант, флорентинец по месту рождения, принадлежал к «nobile», то есть «благородному» сословию. Мать — урожденная Катарина Джиангранди из Пирано, по-видимому, была из той же среды. Родители предназначали сына к духовной карьере, Он должен был стать францисканским монахом в Миноритском монастыре, и учился сперва в приходской школе в Пирано, затем в Капо д'Истрии, где одновременно преподавалась музыка, но в самом элементарном виде. Здесь юный Джузеппе начал играть на скрипке. Кто именно был его преподавателем — неизвестно. Вряд ли это мог быть крупный музыкант. Да и впоследствии Тартини не пришлось учиться у профессионально крепкого педагога-скрипача. Его мастерство было всецело завоевано им самим. Тартини был в подлинном смысле слова самоучкой (аутодидактом).
Своеволие, пылкость мальчика заставили родителей отказаться от мысли направить Джузеппе по духовной стезе. Было решено, что он поедет в Падую изучать юридические науки. В Падуе находился знаменитый Университет, куда и поступил Тартини в 1710 году.
К занятиям он относился «спустя рукава» и предпочитал вести бурную, легкомысленную жизнь, изобиловавшую всевозможными приключениями. Юриспруденции он предпочитал фехтование. Владение этим искусством предписывалось каждому юноше «благородного» происхождения, но для Тартини оно стало профессией. Он участвовал во множестве дуэлей и достиг в фехтовании такого мастерства, что мечтал уже о деятельности фехтмейстера, как вдруг одно обстоятельство внезапно изменило его планы. Дело в том, что помимо фехтования он продолжал заниматься музыкой и даже давал уроки музыки, прирабатывая к скудным средствам, высылаемым ему родителями.
В числе его учениц оказалась Елизавета Премаццоне, племянница всесильного падуанского архиепископа Джорджио Корнаро. Пылкий юноша влюбился в свою юную ученицу и они тайно поженились. Когда о браке стало известно, то это отнюдь не привело в восторг аристократическую родню жены. Особенно разгневался кардинал Корнаро. И Тартини подвергся его преследованию.
Переодевшись пилигримом, чтобы не быть узнанным, Тартини бежал из Падуи и направился в Рим. Однако, пробродив некоторое время, он остановился в миноритском монастыре в Ассизи. Обитель укрыла юного повесу, но в корне изменила его жизнь. Размеренной чередой потекло время, заполненное либо церковной службой, либо музыкой. Так благодаря случайному обстоятельству Тартини стал музыкантом.
В Ассизи, на его счастье, жил Падре Боемо — знаменитый органист, церковный композитор и теоретик, чех по национальности, до пострижения в монахи носивший имя Богуслава Черногорского. В Падуе он был регентом хора в соборе Сант-Антонио. Позже в Праге по теории музыки у него занимался К.-В. Глюк. Под руководством такого прекрасного музыканта Тартини стал быстро развиваться, постигая искусство контрапункта. Однако он увлекся не только музыкальной наукой, но и скрипкой, и вскоре смог играть во время служб под аккомпанемент Падре Боемо. Возможно, что именно этот учитель развил в Тартини стремление к исследованиям в области музыки.
Длительное пребывание в монастыре наложило печать на характер Тартини. Он сделался религиозным, склонным к мистицизму. Однако его воззрения не отразились на творчестве; произведения Тартини доказывают, что внутренне он остался горячим, непосредственным мирским человеком.
Тартини прожил в Ассизи более двух лет. В Падую он возвратился благодаря случайному обстоятельству, о котором рассказал А. Гиллер: «Когда он однажды во время праздника играл на скрипке в церкви на хорах, сильный порыв ветра приподнял занавес перед оркестром. так, что его увидел народ, бывший в церкви. Один падуанец, находившийся среди посетителей, узнал его и, вернувшись домой, выдал местопребывание Тартини. Эту новость тотчас же узнали его жена, а также кардинал. Их гнев за это время улегся.».
Тартини вернулся в Падую и вскоре стал известен как талантливый музыкант. В 1716 году его пригласили для участия в «Музыкальной академии» — торжественном празднестве в Венеции во дворце донны Пизано Мочениго в честь принца Саксонского. Кроме Тартини ожидалось выступление знаменитого скрипача Франческо Верачини.
Верачини пользовался всесветной славой. Манеру его игры итальянцы называли «совсем новой» из-за тонкости эмоциональных нюансов. Это действительно было новым в сравнении с величаво-патетическим стилем игры, господствовавшим во времена Корелли. Верачини был провозвестником «преромантической» чувствительности. С таким опасным соперником Тартини и предстояло встретиться.
Услышав игру Верачини, Тартини был потрясен. Отказавшись от выступления, он отослал жену к брату в Пирано, а сам уехал из Венеции и поселился в монастыре в Анконе. В уединении, вдали от суеты и соблазнов, он решил достичь мастерства Верачини путем усиленных занятий. В Анконе он прожил 4 года. Здесь-то и сформировался глубокий, блестяще владеющий скрипкой музыкант, которого итальянцы называли «II maestro del la Nazioni» («Всемирный маэстро»), подчеркивая его непревзойденность. В Падую Тартини вернулся в 1721 году.
Последующая жизнь Тартини в основном прошла в Падуе, где он работал солистом-скрипачом и концертмейстером капеллы храма Сант-Антонио. Эта капелла состояла из 16 певцов и 24 инструменталистов и считалась одной из лучших в Италии.
Еще только раз Тартини провел вне Падуи три года. В 1723 году его пригласили в Прагу на коронацию Карла VI. Там его услыхал большой любитель музыки, меценат граф Кинский и уговорил остаться у него на службе. В капелле Кинского Тартини проработал до 1726 года, затем тоска по родине заставила его вернуться. Из Падуи он более не выезжал, хотя его неоднократно звали к себе высокопоставленные любители музыки. Известно, что граф Миддльтон предлагал ему 3000 фунтов стерлингов в год, по тем временам баснословную сумму, но все подобные предложения Тартини неизменно отвергал.
Обосновавшись в Падуе, Тартини открыл здесь в 1728 году Высшую школу скрипичной игры. В нее стекались виднейшие скрипачи Франции, Англии, Германии, Италии, жаждавшие заниматься с прославленным маэстро. У него учились Нардини, Пасквалино Вини, Альберги, Доменико Феррари, Карминати, знаменитая скрипачка Сирмен Ломбардини, французы Пажен и Лагуссе и многие другие.
В повседневной жизни Тартини был очень скромным человеком. Де Бросс пишет: «Тартини вежлив, любезен, без высокомерия и причуд; он рассуждает как ангел и без всякой предвзятости о достоинствах французской и итальянской музыки. Я был очень доволен как его игрой, так и разговором».
Сохранилось его письмо (31 марта 1731 г.) к известному музыканту-ученому падре Мартини, из которого видно, насколько критически относился он к оценке своего трактата о комбинационном тоне, считая ее преувеличенной. Письмо это свидетельствует о крайней скромности Тартини: «Я не могу согласиться с тем, чтобы выставлять меня перед учеными и изысканно умными людьми как человека с претензиями, полного открытий и улучшений в стиле современной музыки. Избави меня от этого бог, я стараюсь только учиться у других!».
«Тартини был очень добр, много помогал бедным, бесплатно занимался с одаренными детьми бедняков. В семейной жизни он был очень несчастлив, вследствие нестерпимо скверного характера жены. Знавшие семью Тартини утверждали, что она была настоящая Ксантиппа, а он добр как Сократ. Эти обстоятельства семейной жизни еще более способствовали тому, что он всецело ушел в искусство. До глубокой старости он играл в базилике Сант-Антонио. Рассказывают, что маэстро уже в очень преклонном возрасте ходил каждое воскресенье в кафедральный собор в Падуе играть Адажио из своей сонаты „Император"».
Тартини дожил до 78 лет и умер от скорбута или рака в 1770 году на руках у своего любимого ученика Пьетро Нардини.
Об игре Тартини сохранилось несколько отзывов, причем содержащих некоторые противоречия. В 1723 году его слыхал в капелле графа Кинского известный немецкий флейтист и теоретик Кванц. Вот что он писал: «Во время пребывания в Праге я слыхал также находившегося там на службе знаменитого итальянского скрипача Тартини. Он был действительно одним из величайших скрипачей. Он извлекал из своего инструмента очень красивый звук. Его пальцы и его смычок в одинаковой степени были ему подвластны. Самые большие трудности он выполнял без усилий. Трель, даже двойную, он выбивал всеми пальцами одинаково хорошо и играл охотно в высоких позициях. Однако его исполнение не было трогательным и его вкус не был благороден и часто находился в противоречии с хорошей манерой пения».
Этот отзыв можно объяснить тем, что после Анконы Тартини, видимо, был еще во власти технических задач, длительно работал над усовершенствованием своего исполнительского аппарата.
Во всяком случае другие отзывы говорят о противоположном. Грослей, например, писал, что игра Тартини не обладала блеском, он его не выносил. Когда итальянские скрипачи приходили к нему показать свою технику, он слушал холодно и говорил: «Это блестяще, это живо, это весьма сильно, но, — прибавлял он, поднося руку к сердцу, — это мне ничего не сказало».
Исключительно высокое мнение об игре Тартини высказывал Виотти, а авторы скрипичной Методики Парижской консерватории (1802 г.) Байо, Роде, Крейцер среди отличительных качеств его игры отмечали гармоничность, нежность, грацию.
Из творческого наследия Тартини известность получила лишь небольшая часть. По далеко не полным данным, он написал 140 концертов для скрипки с сопровождением квартета или смычкового квинтета, 20 concerto grosso, 150 сонат, 50 трио; 60 сонат опубликовано, около 200 сочинений остается в архивах капеллы церкви св. Антонио в Падуе.
Среди сонат — знаменитые «Трели дьявола». О ней сохранилась легенда, якобы рассказанная самим Тартини. «Однажды ночью (это было в 1713 г.) мне снилось, что я продал душу дьяволу и он находится у меня на службе. Все совершалось по моему мановению — мой новый слуга предупреждал каждое мое желание. Один раз мне пришла в голову мысль дать ему мою скрипку и посмотреть, сумеет ли он сыграть что-нибудь хорошее. Но, каково же было мое удивление, когда я услышал необычайную и прелестную сонату и сыгранную столь превосходно и искусно, что даже самое смелое воображение не могло представить себе ничего подобного. Я был до того увлечен, восхищен и очарован, что у меня захватило дыхание. Я проснулся от этого большого переживания и схватил скрипку, чтобы удержать хотя бы часть услышанных звуков, но напрасно. Соната, сочиненная мною тогда, которую я назвал «Сонатой дьявола», является моим лучшим сочинением, однако разница с той, которая привела меня в такой восторг, столь велика, что если бы я только мог лишить себя наслаждения, доставляемого мне скрипкой, я немедленно разбил бы свой инструмент и навсегда отошел от музыки».
В эту легенду хотелось бы поверить, если бы не дата —1713 год (!). Написать столь зрелое сочинение в Анконе, в 21 год?! Остается предполагать, что либо перепутана дата, либо вся история принадлежит к числу анекдотов. Автограф сонаты затерян. Впервые она была опубликована в 1793 году Жаном-Баттистой Картье в сборнике «Искусство скрипки» с кратким изложением легенды и примечанием издателя: «Эта пьеса крайне редка, я ею обязан Байо. Преклонение последнего перед прекрасными творениями Тартини убедило его пожертвовать мне эту сонату».
По стилю сочинения Тартини представляют собой как бы связующее звено между доклассическими (вернее «предклассическими») формами музыки и ранним классицизмом. Он жил в переходное время, на стыке двух эпох и словно замкнул предшествующую эпохе классицизма эволюцию итальянского скрипичного искусства. Некоторые его сочинения имеют программные подзаголовки, причем отсутствие автографов вносит изрядную путаницу в их определение. Так, Мозер считает, что «Покинутая Дидона» — соната соч. 1 № 10, куда первый редактор Цельнер включил Largo из сонаты ми минор (соч. 1 № 5), транспонировав его в соль минор. Французский же исследователь Шарль Буве утверждает, что сам Тартини, желая подчеркнуть связь между сонатами ми-минорной, называемой «Покинутая Дидона», и Соль-мажорной, дал последней название «Безутешная Дидона», поместив в обеих одно и то же Largo.
До середины XIX века большой известностью пользовались 50 вариаций на тему Корелли, названные Тартини «Искусством смычка». Этот труд имел преимущественно педагогическое предназначение, хотя в редакции Фрица Крейслера, извлекшего несколько вариаций, они стали концертными.
Тартини написал несколько теоретических трудов. Среди них — «Трактат об украшениях», в котором пытался осмыслить художественное значение мелизмов, характерных для современного ему искусства; «Трактат о музыке», содержавший исследование в области акустики скрипки. Последние годы он посвятил шеститомному труду по изучению природы музыкального звука. Труд был завещан падуанскому профессору Коломбо для редактирования и издания, но пропал. До настоящего времени его нигде не удалось обнаружить.
Среди педагогических трудов Тартини важнейшее значение имеет один документ — письмо-урок к своей бывшей ученице Магдалине Сирмен-Ломбардини, в котором он дает ряд ценнейших наставлений, как работать на скрипке.
Тартини ввел некоторые усовершенствования в конструкцию скрипичного смычка. Истый наследник традиций итальянского скрипичного искусства, он придавал исключительное значение кантилене — «пению» на скрипке. Именно со стремлением обогатить кантилену связано удлинение смычка, произведенное Тартини. При этом для удобства держания он сделал продольные бороздки на трости (так называемую «каннелировку»). Впоследствии каннелировка была заменена навивкой. Вместе с тем развившийся в эпоху Тартини «галантный» стиль потребовал выработки мелких, легких штрихов грациозного, танцевального характера. Для их исполнения Тартини рекомендовал укороченный смычок.
Музыкант-художник, пытливый мыслитель, великий педагог — создатель школы скрипачей, разнесших его славу во все страны тогдашней Европы, — таков был Тартини. Универсальность его натуры невольно заставляет вспомнить деятелей эпохи Возрождения, истым наследником которых он являлся.
Л. Раабен, 1967 год
