Violin Sonata (G-dur), Op. 134
Соната для скрипки и фортепиано соч. 134 — единственная завершённая соната Дмитрия Шостаковича для такого состава написана 1968 году в Москве в честь 60-летия Давида Ойстраха.
1) Andante
2) Allegretto
3) Largo
Первое исполнение состоялось 3 мая 1969 г. в Москве, в Большом зале консерватории. Скрипичную партию исполнил Давид Ойстрах, партию фортепиано — Святослав Рихтер.
Соната для скрипки и фортепиано op. 134 Дмитрия Шостаковича была окончена им осенью 1968 года и посвящена скрипачу Давиду Ойстраху. «Дмитрий Дмитриевич задумал сделать мне подарок и написать для меня новый, второй концерт, приурочив его к моему 60-летию. Но он ошибся на один год. Концерт был готов к моему 59-летию. Очевидно, Дмитрий Дмитриевич считал, что, раз он ошибся, ошибку надо исправить. Так появилась соната для скрипки и фортепиано... Я этого не ожидал, хотя уже давно мечтал, чтобы Шостакович написал скрипичную сонату», — позже вспоминал исполнитель. По образному строю это сочинение принадлежит к ряду тех произведений «позднего» Шостаковича, в которых внешняя боль и отчаяние трансформируется в глубокие сосредоточенные размышления.
В сонате изменена традиционная темповая последовательность: две медленные части обрамляют скерцозное Alegretto. Первая часть открывается длинной, змееобразной темой, построенной на двенадцатитоновой последовательности (дань Шостаковича додекафонной системе). Следующая тема в жанре польки с характерным танцевальным аккомпанементом представляет контраст основной теме и одновременно привносит саркастический мефистофельский элемент. Мефистофельское начало развивается во второй части — своего рода дьявольском скерцо. Моторика этой части агрессивна и разрушительна. Мелькает калейдоскоп сразу же распадающихся образов, кружение которых пусто и бессмысленно. Механистичный вихрь жизни прерывается грозными фанфарами третьей части — это смерть, вторгающаяся в мир. Характерные piccicato скрипки звучат подобно постукиванию костей. Третья часть написана в форме вариаций и выводит проблему столкновения жизни и смерти в высокие сферы бытия. Тема роковой обреченности соседствует с возвышенными и чистыми аккордами. Сквозь рябь и искажения неожиданно проявляются подлинно прекрасные образы. Эта аппеляция к прекрасным образам ренессанса и барокко — утверждение высокого идеала искусства. Страстные монологи скрипки перемежаются с мерной роковой поступью у фортепиано. В завершающей коде очень тихо и таинственно снова звучат эпизоды первой части. Заканчивается соната многоточием.
Егор Ковалевский
