Symphony No. 8 (G-dur), Op. 88, B. 163
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, струнные.
История создания
В конце 80-х годов имя Дворжака известно во всей Европе. Особенно популярно его творчество в Англии, где во время шестых по счету гастролей он дирижировал своей новой симфонией соль мажор. Издана она была также в Лондоне, поэтому при жизни композитора нередко именовалась Английской, что, однако, не имело никакого отношения к ее содержанию.
За год до написания симфонии состоялась знаменательная встреча Дворжака и одного из наиболее близких ему по духу современников — Чайковского. В феврале 1888 года русский композитор приехал в Прагу, чтобы дать два симфонических концерта. Осенью того же года прошла чешская премьера «Евгения Онегина», и восхищенный Дворжак писал: «Это чудное сочинение, полное теплого чувства и поэзии... Это музыка, манящая к себе и проникающая столь глубоко в душу, что ее нельзя забыть».
Те же чувства вызывает музыка самого Дворжака этих лет — музыка разных жанров, среди которых первое место занимает симфония соль мажор. Создавалась она в деревне Высокой неподалеку от Пржебрама, городка в горах Южной Чехии, где на гонорар от первых английских гастролей 1884 года композитор купил домик, в котором жил с весны до осени. С раннего утра бродил он в одиночестве по полям и лесам, обдумывая новые сочинения, либо проводил целые дни в саду: «Я так лелею и люблю его, как божественное искусство», — говорил Дворжак. Он завел голубятню, вечерами отправлялся в деревенский кабачок поболтать с местными горняками, живо интересовался их трудом, обычаями, легендами и песнями. В общении с природой и простыми людьми рождались Легенды для фортепиано в 4 руки, фортепианные сюиты «Из Шумавы» и «Поэтические картинки», хоры «На природе» и увертюра с таким же названием, сборник песен «В народном духе» и вторая серия знаменитых Славянских танцев.
Так же рождалась и симфония. Ее эскизы были написаны с 6 по 23 сентября 1889 года, а закончена симфония была, согласно надписи в партитуре, «Благодарю Бога! В Праге 8 ноября». Премьера состоялась там же 2 февраля следующего года в зале Рудольфинум под управлением автора, затем в течение года он продирижировал симфонией в Лондоне и Франкфурте-на-Майне. Она прозвучала и в Кембридже 16 июня 1891 года, когда старейший университет Англии удостоил Дворжака почетного звания доктора музыки: исполнение симфонии и «Stabat Mater» заменило изложение тезисов диссертации, которые докторант должен был представить накануне торжественной церемонии. В следующем году лондонская фирма Новелло издала симфонию под № 4, поскольку до нее издательство Зимрока опубликовало всего три из написанных ранее семи симфоний композитора. Лишь во второй половине XX века симфония стала именоваться Восьмой.
Симфония соль мажор — одна из вершин творчества Дворжака. В ней наиболее полно запечатлено присущее ему ощущение исконной связи с родной землей и народом, которая дарует гордую уверенность, упоение радостью жизни, мужественной силой. В равной мере пленяют в симфонии мелодическое богатство и стройность формы, ярко выраженный чешский национальный колорит и зрелое мастерство. Четырехчастный цикл кажется традиционным, однако при внимательном вслушивании обнаруживается оригинальность и свобода трактовки классических традиций, выделяющие Восьмую среди других симфоний композитора. В ней нет драматических взрывов, напряженной борьбы — повсюду разлит яркий свет, лишь иногда безмятежные настроения оттеняются моментами раздумий, а картины народного веселья — элегическими эпизодами.
Музыка
Минорная вступительная тема хорального склада, открывающая первую часть, рождает самые разные ассоциации: священное мгновение, когда человек вступает в храм природы (чешский исследователь О. Шоурек), эпический запев, рассказ о героическом прошлом родины (советский музыковед М. Друскин). Резким контрастом звучит главная партия: прозрачный наигрыш флейты в высоком регистре напоминает о «травнице» — так перекликаются рано поутру в Моравии и Словакии работающие в поле девушки. В главной партии множество мотивов, маршевых, плясовых и более напевных, но все они интонационно связаны со свирельным наигрышем или оборотами вступительного хорала; возникают картины чешской природы и народного гулянья, слышатся звуки охотничьих рогов и деревенской волынки. Легкая тень омрачает сияние солнечного дня — минорный лад, пунктирный ритм, резкие сфорцандо, повторяющиеся октавные скачки флейт и кларнетов придают побочной партии тревожный колорит. Веселье возвращается в заключительной, в конце которой медные инструменты торжественно провозглашают главную тему. Внезапно картина меняется — снова звучит хорал, открывая разработку. Она поначалу кажется столь же безмятежной, но постепенно драматизируется в полифоническом развитии мотивов главной партии. И вновь смену разделов отмечает возвращение хоральной темы, которая теперь поручена трубам; им отвечают контрастные переклички английского рожка, кларнета и флейты — начинается реприза. Значительно сокращенная, она завершается ликующей кодой на теме свирельного наигрыша.
Адажио близко по настроению фортепианной пьесе «В старом замке» из сюиты «Поэтические картинки». В музыке запечатлены образы прошлого, словно окутанного дымкой воспоминаний. Поражает композиционное мастерство Дворжака. Вся часть основана на варьировании триольного мотива: из него рождаются различные темы, чередование которых напоминает свободно трактованную рондо-сонатную форму. Серьезная, сдержанная начальная тема струнных в миноре перекликается со вступительным хоралом первой части, а сменяющие ее прозрачные зовы деревянных духовых — со свирельным наигрышем оттуда же. Сопоставление этих тем образует подобие главной партии. Побочной служит мажорный эпизод в тональности доминанты, напоминающий серенаду: ее открывает соло флейты и гобоя на фоне пиццикато низких струнных, а затем поет солирующая скрипка. При повторении главной партии тема не просто варьируется, а резко меняет свой облик: это марш-гимн, торжественно провозглашенный tutti в ликующем до мажоре. Зовы духовых уже не образуют контраста, а играют роль светлого дополнения. Драматизм сгущается в разработке, где вновь возникают минорные тональности и, подобно первой части, используются полифонические приемы развития. Светлое настроение возвращается в репризе, которая начинается с побочной партии в основной тональности до мажор, тогда как последнее проведение главной партии играет роль коды, завершаясь затихающей перекличкой скрипок и труб, «как будто звучат в тишине темнеющего вечера фанфары стражи замка» (О. Шоурек).
Третья часть — прелестный грациозный вальс. Возможно, на отказ от скерцо композитора натолкнул пример симфоний Брамса, покровителя и друга Дворжака (в двух его первых симфониях — аналогичное обозначение темпа: Allegretto grazioso — и нередки вальсовые ритмы). Однако первая тема — напевная, интимная, элегического славянского склада — более всего напоминает вальсовые образы Чайковского. А сменяющие ее настороженные переклички духовых и струнных, построенные на хроматических ходах и внезапных сфорцандо, прямо перекликаются с одной из тем первой части симфонии «Зимние грезы». Еще одна песенно-танцевальная тема в народном духе варьируется в трио, более камерном по звучанию. Это — автоцитата из написанной за 15 лет до того оперы «Упрямцы», песня на слова «Так молода девчонка, так стар муж». Простая, многократно повторяющаяся мелодия расцвечивается изобретательной оркестровкой. Трехчастная форма классична: первый раздел повторяется после трио без изменений (da capo). Но вслед за тем помещена развернутая кода, рисующая картину бесшабашного веселья, очень напоминающая некоторые Славянские танцы, вторая серия которых незадолго до того была завершена композитором. Появляются еще две плясовые темы, чередуются парный (деревянные духовые) и массовый (tutti, фортиссимо) танцы. Для создания такой незамысловатой сцены Дворжак применяет достаточно сложный полифонический прием — двойной контрапункт. Да и сама тема деревянных — мастерская трансформация темы трио: неторопливая, трехдольная, она превращается здесь в стремительную бойкую польку, оригинальность которой подчеркнута неквадратным строением — вместо привычного деления на четырехтакты — девятитакт.
В финале царят безудержное веселье и радость, как в финалах классических симфоний Гайдна или Бетховена. И форма больше напоминает о финале Героической, чем о привычных в XIX веке сонатных. Это вариации классического типа с обилием повторов, сохраняющие строение и характер темы. Однако они включены в более крупную трехчастную форму и тематически тесно связаны с первой частью (сходный принцип применен Брамсом в финале Четвертой симфонии, однако характер музыки прямо противоположен). Открывает финал звонкая фанфара солирующих труб, словно призывающих слушателей ко вниманию; завершает вступление тремоло литавры. Первый раздел — тема с четырьмя вариациями. Незамысловатую мелодию народно-танцевального склада играют виолончели. Она воспринимается как вариант свирельного наигрыша первой части. В вариациях тема изобретательно обогащается новыми оркестровыми, фактурными, полифоническими красками. Лирический склад отличает третью вариацию: нежные звуки солирующей флейты накладываются на вступительную фанфару трубы. После четвертой вариации начинается средний раздел финала. Он построен на подлинной студенческой песне — четко ритмованной, грубоватой, примитивной теме гобоев и кларнетов. Она также варьируется, окрашиваясь в комические тона, а затем начинается ее разработка. Здесь обнаруживается интонационное родство студенческой песни с темой вариаций первого раздела финала. Начало репризы возвещает фанфара валторн и труб, и вновь излагается тема и четыре вариации, но уже в ином оркестровом наряде, с новыми подголосками. Реприза звучит прозрачно, лирично, и тема финала все более сближается с главной партией первой части. Лишь последняя вариация и стремительная кода рисуют картину массового народного веселья, перекликаясь с кодами третьей и первой частей.
А. Кенигсберг
Четвертая (сейчас нередко называется Восьмой) симфония G-dur была написана вскоре после окончания оперы «Якобинец», в которой изображена жизнь провинциального чешского городка и переданы искренние чувства простых людей. Эти образы и чувства воспеты в Четвертой симфонии — одном из наиболее светлых произведений композитора, хотя оно щедро наделено столь обычными у него «вспышками» драматизма.
Вся симфония пронизана звучанием чешской народной музыки, согрета любовью к родной земле, ее природе, людям, искусству. Вместе с тем пасторальные моменты органично сочетаются с героическими, рождая представление о типичных для Чехии пейзажах с развалинами древних замков — свидетельством славного героического прошлого (такие пейзажи часто изображали чешские художники XIX века).
Эпический запев вступления открывает симфонию — словно начинается рассказ о героическом прошлом родины. Однако его сменяет другая, пасторальная тема (главная партия первой части) — свирельный наигрыш флейты, родственный напевам «травницы», которые поют девушки, перекликающиеся во время работы в поле рано поутру (эти песни распространены в Моравии и Словакии):
Возникают и другие темы: то маршевого склада, преобразующие первоначальный пастушеский наигрыш, то лиричные, но с тревожным пунктирным ритмом (побочная партия). Музыке первой части особенно свойственно такое сочетание пейзажной пасторальности и героики. Причем важную роль в установлении основных разделов формы играет эпическая тема вступления: она возникает в начале драматичной разработки и репризы.
Вторую часть можно назвать «В старом замке», воспользовавшись заглавием одной из тогда же написанных фортепианных пьес Дворжака (из сборника «Поэтические картинки»). Здесь также наличествуют эпические, героические и лирико-пейзажные образы. Их тесная взаимосвязь обусловлена мотивным родством этих образов: они вырастают из одной попевки. Вначале это скорбное раздумье, затем привольная песня, которая сменяется героическим маршем-гимном; в заключение звучит та же песня. Так рождается двойная двухчастная форма (c-moll — C-dur — песня у деревянных духовых, соло скрипки; C-dur, марш — трансформация начальной темы, C-dur — песня у скрипок).
В очаровательной третьей части, в противовес предшествующим, раскрывается мир интимных лирических переживаний, словно подернутых поэтической дымкой. Певучая грациозная тема в ритме вальса в крайних разделах (g-moll)
сопоставляется с наивной и безыскусственной народно-песенной темой «трио» (G-dur), которая в коде превращается в стремительный вихревой танец (последняя тема заимствована из ранней оперы Дворжака «Упрямцы»). Все это напоминает «Славянские танцы», вторую тетрадь которых композитор незадолго до того закончил.
В финале господствуют бодрые, веселые тона, упоение жизнью. Общий характер музыки определяется вступительной звонкой и радостной фанфарой трубы, предваряющей проведение незамысловатой танцевальной темы, склад которой напоминает главную партию первой части (см. пример 246):
В строении финала своеобразно сочетаются сонатные принципы с вариационными. Четыре вариации, следующие за изложением основной темы, образуют главную партию, а шутливая песенка в тональности минорной субдоминанты (c-moll) выполняет функцию побочной:
Перебрасываемая от одного инструмента к другому, она неожиданно наделяется чертами силы и мощи. Это приводит к драматичной, но краткой разработке, на гребне которой возникает радостная фанфара вступления. Начинается реприза: опять звучит тема с четырьмя вариациями. Сейчас их колорит мягче и светлее. «Побочная» выпущена, вместо нее вплетаются новые лирические мотивы. В заключении, после небольшой каденции, еще отчетливее обнаруживается родство главных тем первой и четвертой частей.
М. Друскин
Симфоническое творчество Дворжака →
