• Опера «Садко» →
Музыкальная картина «Садко», Op. 5 — сочинение русского композитора Николая Андреевича Римского-Корсакова.
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, тарелки, большой барабан, тамтам, арфа, струнные.
История создания
21 октября 1862 года гардемарин Римский-Корсаков отправился в обязательное для выпускника Морского корпуса трехлетнее кругосветное плавание. Еще до этого он тесно сблизился с несколькими музыкантами, составившими балакиревский кружок и увлеченными идеей создания национального русского искусства, основанного на богатейшем фольклоре России. В 1861 году В. Стасов, бывший идеологом кружка, предложил Балакиреву написать программную симфонию, посвященную образу героя многих старинных русских былин — новгородского гусляра Садко. Балакирев не воспользовался советом. Идеей этого сочинения заинтересовался Мусоргский, однако быстро охладел к ней. Когда Римский-Корсаков вернулся из длительного плавания, полный морских впечатлений, но убедившийся в том, что его будущее — музыка, Мусоргский предложил этот сюжет ему.
Римский-Корсаков так вспоминает об этом: «Во время посещений моих Мусоргского мы с ним беседовали на свободе без контроля Балакирева и Кюи (старшие члены кружка, они порой стесняли молодых людей своим диктатом. — Л. М.). Я восхищался многим из игранного им; он был в восторге и свободно сообщал мне свои планы. У него их было больше, чем у меня. Одним из его сочинительских планов был «Садко»; но он давно уже оставил мысль писать его и предложил это мне».
Стасов помог молодому композитору составить план музыкальной картины, предложив ее программу по одному из эпизодов былины. Римский-Корсаков загорелся идеей. «Садко», в первоначальном варианте имевший подзаголовок «Эпизод из былины», создавался увлеченно. По окончании работы композитор писал Мусоргскому: «"Садко" кончен... и уже отдан в переплет. Скажу вам, что совершенно им доволен, это решительно лучшая моя вещь... вам, Модест, великое спасибо за идею, которую вы мне подали, помните, у Кюи... Еще раз вам спасибо... Милий решительно доволен Садкой и не нашелся сделать никаких замечаний».
Последнее особенно важно: Балакирев был не просто другом, но наставником, причем весьма строгим. В своей «Летописи» Римский-Корсаков вспоминает: «Партитура "Садко", начатая 14 июля, была окончена 30 сентября. Мой "Садко" заслужил всеобщее одобрение... Какие музыкальные веяния руководили моей фантазией при сочинении этой симфонической картины? ...»
Далее он перечисляет многие произведения Листа, Глинки, Балакирева, Даргомыжского. Естественно, что начинающий композитор, дилетант, не имевший систематического профессионального образования, должен был на что-то опираться, брать за образец то, что слышал и самостоятельно изучал. Но тем не менее «Садко» носит уже черты подлинного самобытного таланта. Первое исполнение произведения состоялось в концерте Русского музыкального общества под управлением Балакирева 9 декабря 1867 года. «Садко» прошел с успехом; оркестровка всех удовлетворила, и меня несколько раз вызывали», — пишет композитор в «Летописи».
Партитуре Римский-Корсаков предпослал посвящение Балакиреву и свое предисловие, излагающее события, отображенные в музыке: «Стал среди моря корабль Садко, Новгородского гостя. По жребию бросили самого Садко в море, в дань Царю Морскому, и пошел корабль своим путем-дорогою.
Остался Садко среди моря один со своими гусельками яровчатыми, и увлек его Царь Морской в свое царство подводное. А в царстве подводном шел большой пир: Царь Морской выдавал свою дочь за Окиан-море. Заставил он Садко играть на гуслях, и расплясался Царь Морской, а с ним и все его царство подводное. От пляски той всколыхалося Окиан-море и стало ломать-топить корабли... Но оборвал Садко струны на гуслях, и прекратилася пляска, и море затихло...»
Через 24 года композитор вернулся к своему раннему сочинению и переработал его. Окончательная редакция была осуществлена на протяжении 1891—1892 годов. «В конце сезона я выполнил еще одну работу, — вспоминает он в «Летописи», — я переделал оркестровку своего "Садко" (музыкальной картины). Этою переделкою я закончил все мои расчеты с прошлым. Таким образом, ни одно из моих больших сочинений периода до «Майской ночи» не осталось непеределанным».
Музыка
Симфоническая картина точно следует предпосланной ей программе. Она открывается живописанием моря с мерно колышущимися волнами. Из краткого, состоящего всего из трех звуков мотива, первоначально интонируемого альтами, вырастает в постепенном нагнетании, увеличении звучности, усилении движения величавая картина морских просторов. Спуск Садко на дно морское рисуется цепочкой альтерированных аккордов, верхние звуки которых образуют так называемую гамму Римского-Корсакова — последование тона и полутона, — необычную и красочную.
В следующей далее сцене проходят изящная, расцвеченная форшлагами и трелями тема золотых рыбок, а затем напевная, широкая мелодия — тема подводного царства, которая потом, в одноименной опере, станет темой царевны Волховы, и, наконец, начинается пляска.
На фоне аккордов арфы, имитирующих звучание гуслей, вступают альты с короткой плясовой попевкой народного склада. Ее сменяет величальная песня, которую Садко поет Царю Морскому. Она, по определению самого композитора, «носит в себе... некоторую долю русской удали». Пляска становится все быстрее, она достигает неистового размаха. Теперь это и картина разбушевавшегося моря, в которой мелькают и начальная попевка, и мотивы песни Садко, и темы морского царства... Все обрывает резкий удар аккорда tutti: Садко сорвал струны на своих гуслях. И снова возникает картина спокойно колышущихся волн, постепенно замирающая, как бы удаляющаяся от слушателя.
Л. Михеева
Появление, сразу вслед за Фантазией, музыкальной картины «Садко» стало важнейшим актом самоопределения художника. Это ранее всех почувствовал Мусоргский, написавший другу: «Вы, Корсинька, в Andante Вашей симфонии показали Вашу милую личность, в русской увертюре сказали «один Бог без греха», в сербской фантазии показали, что можно писать и скоро, и приятно, а в «Садко» заявите себя художником. <...> Это Ваша первая русская вещь, Вам одному принадлежащая и никому больше...». В ответном послании Римский-Корсаков благодарил Мусоргского за идею «Садко»: как известно, первоначально автором сочинения по новгородской былине предполагался Балакирев, который затем отдал замысел Мусоргскому, а тот уже нашел точного его адресата. Исполнилось пророчество Стасова, предсказавшего в письме к Балакиреву в 1861 году, что с сюжетом «Садко» будет связано рождение «музыки русской, новой, великой, неслыханной, невиданной». В том же письме Владимир Васильевич изложил программу, которой в общем придерживался и Римский-Корсаков.
Музыкальная картина «Садко» многократно изучалась, выявлены ее истоки и нити, идущие от нее в будущее. Так, А. И. Кандинский указывает, что в этом произведении Римский-Корсаков находит свой поворот «русской идеи» — национальное дается через эстетическое, и его средоточием становится образ народного певца, так же как во многих позднейших операх композитора; в «Садко» складывается любимый женский тип композитора — полуреальный, полуфантастический и достигается слитность, взаимопроникаемость реального и чудесного, человеческого и природно-стихийного, составляющая самую сердцевину художественного мира Римского-Корсакова. Наконец, в «Садко» впервые воплощено то идеальное равновесие между литературно-программным началом и самостоятельной внутримузыкальной организацией формы, которым характеризуется все творчество Римского-Корсакова, и симфоническое, и оперное.
Изумление и восхищение слушателей вызвал, говоря словами Римского-Корсакова, «каким-то чудом схваченный оркестровый колорит». «Эта музыка действительно переносит нас в глубь волн — это что-то „водяное“, „подводное“ настолько, что никакими словами нельзя бы выразить ничего подобного», — писал А. Н. Серов. С премьеры «Садко» за Римским-Корсаковым прочно утверждается авторитет первого оркестрового мастера русской музыки, непревзойденного музыканта-живописца.
Особенно интересен в этом сочинении вопрос формы. Она ведет происхождение от одночастных симфонических поэм Листа, а в сюжетности драматургии, последовательно передающей содержание различных эпизодов былины, Римский-Корсаков, по точному замечанию А. И. Кандинского, следует принципам Берлиоза. Однако композитор не ошибался, говоря по поводу «Садко» об «оригинальности задачи и вытекающей из нее формы»: ее определяет «русский пошиб» тем и особенно ритм былинного сказывания с его зачинами, повторами, рефренами, обрядовой устойчивостью словесных формул, чутко уловленный молодым музыкантом.
Вдохновляющее участие Мусоргского, работавшего тогда над «Ивановой ночью на Лысой горе», несомненно способствовало раскрепощению композиторской фантазии Римского-Корсакова. В 1867 году перед двумя молодыми музыкантами стояла одна задача: создание произведения нового как по теме, так и по форме, притом «российского», «самобытного». Поэмы сочинялись летом, и Римский-Корсаков с Мусоргским постоянно переписывались, поддерживая друг друга и советуясь. Руководствовались они, в общем, одним и тем же методом, который Мусоргский определил следующим образом: «форма разбросанных вариаций и перекличек», «длиннот нет, связи плотны без немецких подходов» — в противоположность «симфоническому развитию, технически понимаемому», которое «выработано немцем как его философия»: «Немец, когда мыслит, прежде разведет, а потом докажет, наш брат прежде докажет, а потом уже тешит себя разведением». В этой, несколько парадоксальной, формулировке схвачена суть кучкистского симфонического метода, который потом исследователи назовут «вариационным», «вариантно-аналитическим», «эпическим» и т. д. Не случайно в композиции двух симфонических картин, при всем различии их сюжетов, наблюдаются общие черты:
«Иванова ночь»: «Сбор ведьм» (интродукция), «Поезд Сатаны», «Поганая слава Сатане» и «Шабаш», в конце которого напоминаются «фигуры вступления»;
«Садко»: «Океан — море синее» (интродукция), «Явление Морского царя, увлекающего Садко на дно», «Подводное царство» и «Пляс», после которого возвращается начальная тема.
М. Рахманова
