Симфонические картины из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже» Николая Андреевича Римского-Корсакова
Вступление — «Похвала пустыне»
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, бас-кларнет, 2 фагота, контрафагот, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, 2 арфы, струнные.
«Сеча при Керженце»
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, бас-кларнет, 2 фагота, контрафагот, 4 валторны, 2 трубы, альтовая труба, 3 тромбона, туба, литавры, треугольник, малый барабан, тарелки, большой барабан, струнные.
История создания
Зимой 1898—1899 годов, когда Римский-Корсаков работал с либреттистом В. Бельским (1866—1946) над «Сказкой о царе Салтане», их заинтересовала также легенда о невидимом граде Китеже. В основу легенды легли подлинные исторические события — нашествие татар на Русь. В народном сознании один из эпизодов страшного нашествия преломился мистически: Господь спас град Китеж, который сделался невидимым и стал местом идеальной жизни. Тогда же у композитора возникла идея связать это сказание с образом святой Февронии Муромской, героини народной муромской повести о Петре и Февронии.
Этот замысел был отложен на несколько лет, хотя, возможно, отдельные фрагменты музыки начали появляться. В мае 1901 года композитор писал Бельскому: «Я пересматривал свои затеи для "Града Китежа" и многим остался доволен, хотя это все ничтожные отрывки. Мне ужасно хочется им заняться... пришлите что-нибудь для "Китежа" а также сценарий...» Основная работа над оперой на уже законченное Бельским великолепное либретто, глубоко своеобразное, с яркими живыми характерами, шла в течение 1903 года. «К концу лета I действие и обе картины IV-ro были готовы в подробных набросках, а также многое другое было набросано в отрывках. По переезде в Петербург (с дачи. — Л.M.) была набросана 1-я картина III действия, потом II действие. Я принялся за оркестровку», — свидетельствует композитор в «Летописи». Летом следующего года Римский-Корсаков дописал незаконченные эпизоды и к осени завершил оркестровку. Премьера «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии» состоялась в Петербурге, в Мариинском театре 7 февраля 1907 года под управлением Ф. Блуменфельда.
«Сказание...» — уникальное явление в творчестве композитора. «Этой опере было суждено стать многосторонним итогом напряженных размышлений Римского-Корсакова, полнейшим выражением устремлений его творчества, — читаем в работе одного из самых проницательных исследователей творчества Римского-Корсакова музыковеда Г. Орлова. — В ней соединились общечеловеческая нравственная проблематика и национальная, историческая, бытовая конкретность; драматизм народных судеб и образы природы; проникновение в мир народных представлений, верований, традиций и любовь к волшебному, чудесному, получившему здесь символический смысл...»
Вскоре яркие оркестровые эпизоды — «Вступление (Похвала пустыне)» и особенно «Сеча при Керженце» — одна из вершин творчества композитора, произведение уникальное по лаконизму, яркости образов и истинно симфоническому развитию, зазвучали на концертной эстраде. Существует их редакция вместе с картинами «Свадебный поезд Февронии» и «Блаженная кончина девы Февронии. Вхождение в невидимый град», осуществленная учеником и родственником Римского-Корсакова М. Штейнбергом.
Музыка
«Похвала пустыне» — величественный музыкальный пейзаж, рисующий бескрайние леса, восторженный гимн русской природе. После тихих аккордов духовых на фоне рокота литавр и арпеджио арф вступают с непрерывным тремоло засурдиненные струнные. Это шелест леса. Слышатся короткие нежные свирельные попевки, птичьи трели, кукование: лес живет своей таинственной жизнью. Появляется тема Февронии, органично вырастающая из лесных попевок и звучащая как тихий гимн красоте Божьего мира.
«Сеча при Керженце». Тихий рокот литавр и долгий звук виолончелей и контрабасов настораживают внимание перед появлением на пианиссимо темы татарского набега (впервые она прозвучала в опере во II действии на текст «Ой, беда идет, люди!»). Она повторяется, а затем превращается в непрерывный, словно неумолимо надвигающийся, но пока еще тихий — далекий поток. Возникает ритм скачки — в пиццикато струнных, отрывистых аккордах деревянных инструментов и валторн, в характерной ритмической фигуре альтов. И вновь извиваются зловещие интонации темы татар. Она растет, приближается татарская конница... Но навстречу ей, в том же ритме скачки, поднимается тема китежской дружины — мужественная, решительная, широко распетая. Все больше нагнетается звучность, мощно и ярко звучит русская тема. Но внезапно на фортиссимо вступает новая мелодия — искаженный напев песни «Про татарский полон» (Как за речкою да за Дарьицей...), рисующий грозного врага.
Разгорается смертельная схватка. Яростно сплетаются мелодии в бурном противостоянии. Звучит мотив из рассказа Всеволода в I акте — это последнее мгновение его жизни. Победно наступает тема набега в перекличке духовой и струнной групп и оканчивается мощным аккордом. Резкое сфорцандо (медные, низкие деревянные, удар тарелки и большого барабана) — и все смолкает, лишь одиноко тянется звук соль в низком регистре. Окончена битва. На стихающем, словно уносящемся вдаль ритме скачки, тихо и печально звучит тема песни «Про татарский полон», повествуя о горе народном. Вот уже остаются отдельные краткие и тихие попевки. Аккордом, истаивающим в легчайшем пианиссимо с замирающим рокотом литавр, заканчивается эта уникальная картина.
Л. Михеева
