Советский композитор Гавриил Николаевич Попов начинал свой творческий путь в жанре симфонии в 1930-х гг. Это время в отечественной симфонической музыке отмечено активными исканиями, что было связано не только с декларируемым властями тезисом об оторванности композиторов-симфонистов от «революцией крещенных масс», не только с необходимостью «приближения к народу» такого сложного жанра, как симфония. Исторические реалии изменились, и встал вопрос – каким путем пойдет новая советская симфония?
Выделялись различные тенденции: фольклоризация музыкального материала (против этого выступал, например, Виссарион Яковлевич Шебалин), тяготение к программности (по ироническому замечанию музыкального критика Ивана Ивановича Соллертинского, в симфониях «изображались тюлени, чайки и альбатросы»). В такие времена родилась Первая симфония Гавриила Попова – тогда еще молодого композитора, искренне стремившегося принять участие в создании нового отечественного искусства.
Можно ли назвать Первую симфонию Попова программной? Она не имеет заглавия и вокально-хорового элемента, но в определенной степени ее содержание связано с пьесой Юрия Карловича Олеши «Список благодеяний», поставленной в 1931 г. в театре Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Попов написал музыку к этому спектаклю. Эта пьеса, заклейменная многими критиками той эпохи как «реакционная», «не разоблачающая ложь мелкобуржуазной свободы личности», раскрывают трагедию интеллигентов, осознавших порочность «старого мира», существование которого омрачено нищетой и ужасами бесконечных войн, в то же время они ощущают, что в «новом мире» им места нет.
Гавриил Попов никогда не говорил, что пьеса Олеши является программой его Симфонии № 1, однако он заявлял о намерении раскрыть в ней ту же самую тему – «интеллигенция и революция». «Герой» симфонии, с которым вполне можно идентифицировать самого композитора, предстает личностью, мучительно пытающейся найти некое устойчивое равновесие между собственной внутренней душевной жизнью и внешними обстоятельствами. Заключительный оркестровый аккорд – яркий и оптимистичный – выглядит неким «лозунгом», противопоставляемым истинному душевному состоянию героя.
Первой симфонии присущи черты, которые проявились и в последующих сочинениях композитора в этом жанре: обобщенная трактовка программности в сочетании с детализированным симфоническим развитием; использование начальной темы-тезиса, из которой в дальнейшем выделяются новые музыкальные идеи; активное применение полифонии и зеркальных инверсий. Определилась в ней и основная тема его симфонического творчества – размышления о судьбах Отечества в непростые периоды истории и о животрепещущих вопросах современности.
Судьба Симфонии № 1 Гавриила Николаевича Попова была непростой – как и судьба всего творческого наследия композитора. В 1932 г. автор представил ее на Всесоюзный конкурс, посвященный пятнадцатилетию Октябрьской революции. Произведение было удостоено второй премии (учитывая, что первую не присудили тогда ни одному композитору, можно сказать, что симфония Попова была признана лучшей), но по прошествии трех лет после такого триумфа судьба произведения сделала неожиданный поворот: в 1935 г. симфония впервые прозвучала на сцене Ленинградской филармонии и на следующий день была запрещена к исполнению как «идеологически чуждая».
Причины подобного неприятия были подробно изложены в статье Иохельсона «С чужого голоса»: рецензент упрекал композитора в «искажении реальности», в ее «субъективистски-ограниченном отображении», в некритическом восприятии тенденций западной музыки, в «формалистическом решении». Особый гнев вызывал финал, от которого ожидалось раскрытие «оптимистической сущности» изменений, происходящих с отечественной интеллигенцией, а вместо этого композитор представил нечто неустойчивое и мрачное.
Впрочем, были и другие оценки произведения. Например, Дмитрий Дмитриевич Шостакович называл Первую симфонию «выдающейся», Сергей Сергеевич Прокофьев рекомендовал ее для исполнения во Франции. Виссарион Яковлевич Шебалин, заметив, что «многое в ней дискуссионно», тем не менее, охарактеризовал симфонию как «одно из наиболее ярких и талантливых произведений в советской музыке последних лет», одобрительно высказывался о ней и Юрий Александрович Шапорин, но, к сожалению, негативные суждения возобладали – и надолго.
Вскоре официальный запрет был отменен, однако Первая симфония от этого не перестала быть «неугодной», и в таких условиях ни один дирижер не решился ее исполнять. Симфония была забыта на долгие годы. Уже после смерти Гавриила Попова Шостакович разыскал утерянные оркестровые партии, добивался ее нового исполнения, но безуспешно. Лишь в конце ХХ столетия произведение вновь начало исполняться.
