Das klagende Lied
Состав исполнителей: сопрано, альт, тенор, смешанный хор, оркестр.
История создания
Сразу по окончании Венской консерватории в 1878 году восемнадцатилетний Малер, уже пробовавший свои силы в различных жанрах, вдохновился новым замыслом. Находясь под сильным влиянием романтизма (его любимые писатели — Гёте, Шиллер, Гёльдерлин, Э. Т. А. Гофман, а особенно — Жан-Поль, который надолго стал властителем дум молодого музыканта), Малер ищет темы и сюжеты своих будущих произведений в романтическом ключе. Задуманная в том же 1878 году «Жалобная песнь» вдохновлена романтической легендой о том, как флейта, сделанная из кости рыцаря, злодейски убитого собственным братом, зазвучала в руках музыканта и изобличила убийцу. Сюжет этот широко известен в фольклоре разных народов.
Малер сам сочинил стихотворный текст, проявив при этом незаурядный поэтический дар. В основу его легли две популярные в странах немецкого языка сказки — «Жалобная песня» Л. Бехштейна и «Поющая косточка» братьев Гримм. Партитура была закончена в 1880 году. В этом первоначальном варианте трехчастное вокально-симфоническое произведение называлось «"Жалобная песня". Сказка в трех частях Густава Малера». Каждая часть имела название. Первая — «Лесная сказка», вторая — «Бродячий музыкант», третья — «Свадьба».
Создавалась «Жалобная песня» в трудное для начинающего композитора время. Родители, обремененные большой семьей, в которой Густав был старшим, ничем не могли помочь ему. Угнетала жизненная неустроенность: беготня по грошовым урокам, существование впроголодь в тесных комнатушках, которые часто приходилось делить с другими постояльцами. Все это усугублялось неустроенностью душевной — несчастьями друзей, непониманием окружающих. «За последнее время я перенес много потрясений и никак не могу оправиться от них настолько, чтобы разговаривать с кем-нибудь из знавших меня в более счастливую пору, — пишет Малер в 1880 году. И продолжает. — Сказка, над которой я работаю уже больше года, наконец закончена. Это — настоящее дитя горя. И все-таки она удалась. Теперь моя ближайшая задача — всеми возможными средствами добиваться ее исполнения».
На «Жалобную песню» композитор возлагал большие надежды и представил ее на бетховенский конкурс. Он рассчитывал, что, получив премию в 600 гульденов, сможет на некоторое время избавиться от угнетающих поисков заработка и отдаться творчеству. Но жюри, в состав которого входили крупные музыканты, в том числе выдающийся композитор Брамс, несколькими годами ранее горячо поддержавший Дворжака, отклонило сочинение Малера. Приверженец классических традиций в искусстве, Брамс не воспринял новаторской музыки, представленной на его суд. «То, что было... начиная с «Жалобной песни», уже настолько «малеровское», так резко и полно отмечено печатью моей манеры, что связь со слушателями пропала, — с горечью говорил композитор десять лет спустя. — Люди еще не приняли моей музыки».
Позднее композитор не раз возвращался к своему первому значительному сочинению, пытаясь приспособить его к возможностям исполнителей: в 1888 году он снял первую часть, в 90-е годы в Гамбурге вычеркнул партию второго оркестра (за сценой), но в 1898 году восстановил ее. Одна из современниц в воспоминаниях о Малере пишет, что композитор говорил ей о «Жалобной песне»: «В ней мне нужно изменить целый кусок, то есть восстановить прежнюю редакцию: к сожалению, я ее утратил, придав в Гамбурге новую форму тому отрывку, где я применяю два оркестра, один из которых играет вдали, за сценой. Я знал, что эти господа никогда ничего подобного исполнять не станут. Чтобы сделать исполнение возможным, я вычеркнул второй оркестр и передал его партию первому. Теперь, когда это место снова попалось мне на глаза, я тотчас увидел, что сильно испортил сочинение. Поэтому я снова должен привести его в прежний вид, смогут они его исполнять или не смогут!» Вместе с тем, уже в зрелые свои годы, после создания трех симфоний, композитор писал: «Мое первое произведение, в котором я нашел себя как «Малера» — сказка для хора, солистов и оркестра «Жалобная песня». Это сочинение я обозначаю опусом первым».
Первое исполнение «Жалобной песни» состоялось в Вене 17 февраля 1901 года под управлением автора. В изданной партитуре названия частей не обозначены.
Музыка
В «Жалобной песне» черты стиля будущего композитора-симфониста сочетаются с заметными влияниями музыки горячо любимых им Брукнера и Вагнера. Произведение отличает жанровая определенность использованных тем: маршевых, песенных, торжественно-хоральных, фанфарных.
Первая часть начинается долгим тремоло засурдиненных скрипок, на фоне которого затем вступают тихие мотивы отдельных солирующих деревянных инструментов — прием, предвосхищающий картину природы в начале Первой симфонии. Звучность то и дело меняется от форте-фортиссимо до пиано, создавая психологическое напряжение. У разных инструментов появляются и исчезают простые, похожие на песенные, мелодии. После длительного оркестрового вступления альт соло начинает свой зловещий рассказ: «Под ивой в тенистом лесу, где галки и вороны вьются, лежит белокурый витязь, укрытый зеленой листвой...» Поочередное пение солистов перемежается возгласами «О горе, горе!», возвращающимися рефреном после каждой строфы. Основную роль играет оркестр. Вступает хор, словно шелест леса, нашептывающего что-то странствующему музыканту, но его реплики кратки. Основное действие рисуется оркестровыми красками. Часть заканчивается теми же горестными возгласами: «О горе, увы».
Вторая часть открывается яркими праздничными звучаниями. Взвиваются пассажи скрипок и деревянных духовых, торжественны фанфары медных, заливаются трелями флейты. Господствуют маршевые ритмы. В полнозвучии хора начинается рассказ о пышной свадьбе («Сияет замок вверху скалы, гремят литавры и трубы. Отважная свита вокруг господина, и дамы в златых ожерельях. Как светлы, и звонки, и радостны звуки, как ярко убранства сиянье! О радость, егей, о радость!»). Из-за сцены раздаются звуки второго оркестра. Хор славит новобрачных. После генеральной паузы резко меняется настроение, Начинается раздел, вызывающий в памяти музыку 1-й части — рассказ о преступлении короля. Наступает трагическая развязка. Все теми же словами — «О горе, увы, о горе!», тихими истаивающими звучаниями заканчивается произведение.
Л. Михеева
