Perezvony
Симфония-действо «По прочтении Василия Шукшина»
Состав исполнителей: сопрано, тенор, чтец (мужской голос), смешанный хор, гобой соло, группа ударных инструментов.
История создания
В 1981 году Валерию Гаврилину была заказана музыка к пьесе Василия Шукшина (1929—1974) «Степан Разин». Позднее он вспоминал: «... Шукшин — это явление, которое трудно переоценить. Для меня, как для работающего композитора, явление такой личности в искусстве было просто событием. Это было мне подспорьем, опорой, поддержкой в том, что можно и нужно так работать. Шукшин остается и долго будет могучей фигурой и движущей силой в нашем искусстве...»
В течение 1981—1982 годов, вдохновленный творчеством Шукшина, Гаврилин создал самое крупное и значительное свое произведение — «Перезвоны», которое определил как симфонию-действо. «В «Степане Разине» Шукшина в постановке Михаила Ульянова был опробован материал, который впоследствии вошел в мою большую работу «Перезвоны», — рассказывал композитор. — Но это сочинение имеет у меня подзаголовок. Это сочинение ближе всего по форме к мистерии. По-русски это называется действо. Такая хоровая симфония-действо. Есть элементы театрализации, элемент сюжетности. Это нечто среднее между оперой и ораторией. И вот к этому сочинению в подзаголовке я написал: "По прочтении Василия Шукшина"». Именно работа над произведением Шукшина дала толчок для появления «Перезвонов».
В одном из многочисленных интервью Гаврилин пояснил: «Из музыки к спектаклю в «Перезвоны» вошли два фрагмента. А подзаголовок... То, что Шукшин исповедовал, над чем мучительно думал, постоянно отзывается во мне. Корни его искусства глубоко уходят в родную землю...» И еще Гаврилин о Шукшине и своем произведении: «Все написанное им предельно искренне, бескомпромиссно, полно любви к человеку и к родной земле. Об этом я приглашаю поразмышлять своих слушателей. Так и выстраивается «Действо»: начало и конец — трудная дорога. А в середине — свет. Он есть и будет в жизни всегда. И всегда будет любо выйти на простор, взглянуть, как велика и прекрасна русская земля. И как бы ни менялся мир, есть в нем красота, совесть, надежда».
В другом интервью он сказал: «Сюжетно «Перезвоны» — это картина жизни человека. Есть такой эпизод в «Севастопольских рассказах Л. Толстого: солдат шел в атаку, вдруг его что-то толкнуло в плечо. Он упал, и вся его жизнь прошла перед ним. Дальше в рассказе идет описание этой жизни с подробностями и деталями. И в заключение Толстой пишет только одну фразу: «Он был убит пулей наповал». Вот этот эпизод подсказал мне идею конструкции «Перезвонов», идею калейдоскопа разных картин. Каждая часть — это отдельная картина. Обрамлено это все двумя частями, в которых музыка носит характер поступи, дороги... Это не просто циклическое произведение, здесь есть сюжет, который надо разыгрывать. «Перезвоны» задуманы как театральное представление по типу народной драмы с использованием света, движения. В этом случае весь замысел был бы совершенно ясен публике без объяснений. Разумеется, при филармоническом исполнении... этой театрализации нет».
Работа над «Перезвонами» проходила в тесном взаимодействии с постоянным соавтором Гаврилина киносценаристкой и поэтессой Альбиной Шульгиной (р. 1939). Композиция была определена с самого начала как воспоминание, музыка рождалась одновременно с текстом. Произведение сложилось из 16 частей, из которых семь — «Дудочка» — соло гобоя, имитирующего народный инструмент. «Дудочка» играет роль интермедий между сюжетио значимыми номерами. Из последних Шульгиной был написан текст №18, «Матка-река». Тексты первого раздела №2, «Смерть разбойника», и №6, «Посиделки», подлинно народные. Текст №17, «Молитвы», составлен из фрагментов «Поучения Владимира Мономаха» в переводе академика Д. Лихачева и канонических песнопений. Все остальные тексты написаны самим Гаврилиным с частичным использованием фрагментов русских народных, в частности, разбойничьих, песен.
В 1982 году, закончив работу над новым сочинением, Гаврилин показал его руководителю Московского камерного хора Владимиру Минину. Тот вспоминал: «Двух мнений не было. Это произведение для нас! Для меня это произведение в первую очередь привлекательно тем, что оно не «дважды два четыре». Перед исполнителем оно ставит сверхзадачу — добиться, чтобы, уходя из зала, человек задумался: что же для него в жизни самое главное, самое важное? Где тот «берег», к которому он стремится? А может быть, он не заметил его и уже утратил?
«Перезвоны» многослойны не только по своей фактуре, но и по образно-эмоциональной насыщенности. Чувства высокого накала соседствуют в них рядом с несколько поверхностными, высота помыслов и озарений сочетается с эмоционашными всплесками не слишком возвышенного характера. Раскрывается ли в этом своего рода «дуализм» природы человека, диалектичность его натуры? Думается — да».
Премьера «Перезвонов», которые композитор посвятил Владимиру Минину, состоялась 17 января 1984 года в Большом зале Ленинградской филармонии и стала крупным событием в музыкальной жизни не только города, но и страны. Появилась масса откликов. Георгий Свиридов отмечал: «Органическое, сыновнее чувство Родины — драгоценное свойство этой музьжи, ее сердцевина... Живая современная музыка глубоко народного склада, и самое главное — современного мироощущения, рожденного здесь, на наших просторах». Писатель Сергей Залыгин в журнале «Смена» отмечал: «В музыке Гаврилина в одной песне, в одной пьесе, в одном действии я угадываю и Есенина, и протопопа Аввакума, и что-то еще более древнее, языческое. И современное. Но все в произведении естественно и оправдано — каждое слово, каждый жест, каждая нота. Ничего нельзя изъять и заменить...». В 1985 году за «Перезвоны» Гаврилин был удостоен Государственной премии СССР.
Музыка
«Перезвоны» — вершина творчества Гаврилина. Это грандиозная фреска истории человека и его народа, их общей судьбы. Она складывается из самых разных номеров — массовых народных сцен, монологов героя, колоритных зарисовок народной жизни. Партитура произведения «концентрирует в себе самые разные принципы изложения: «Вокальный инструментализм», старинную лексику русского демественного пения и... частушки «под язык». Композитор во многом отражает звуковую палитру русской деревни недавного прошлого, какую я, например, хорошо знал в период войны (Великой Отечественной. — Л. М.)... Музыка «Перезвонов» рождалась одновременно с текстом. Поэтому так органичен в ней художественный синтез, острые контрасты, когда, например, рядом с поющимся словом звучит «бессловесное» пение, пронзительно обнажающее тончайшие движения девичьей души», — пишет В. Минин.
№1, «Весело на душе» и №20, «Дорога» — обрамление, внутри которого разворачиваются разнообразные картины и сцены. №2, «Смерть разбойника» — монолог тенора соло в народном духе, с переменным метром, в свободной манере, временами переходящий в декламацию и сопровождаемый мужской группой хора. №3, 5, 7, 9, 13 и 19 — «Дудочка», меланхоличное соло гобоя, имитирующего рожок или жалейку. «Ее негромкая песня-разговор, песня-плач печальна и проникновенна. Она как будто все время силится, но не может вырваться из своего бессловесного плена», — пишет музыковед А. Тевосян. №6, «Посиделки», выдержан в духе лукавых лирических частушек-«страданий». №8, «Ти-ри-ри» — изящная звукопись. №12, «Воскресенье», наполнен колокольными звонами. №15, «Страшенная баба» — злой, агрессивный образ, поданный, однако, в сказочно-юмористическом плане, с отчетливыми отсылками к «Полету валькирий» Вагнера. Кульминация произведения — №17, «Молитва». Она произносится чтецом на фоне хора, поющего закрытым ртом. Ее непосредственным продолжением становится №18, «Матка-река», полная стихийной могучей силы.
Л. Михеева
Центральное произведение последнего периода творчества Гаврилина — хоровая симфония-действо «Перезвоны» (по прочтении В. Шукшина; для солистов, чтеца, большого хора, гобоя и ударных, 1982). В этом талантливом сочинении встают образы народного горя, многовекового страдания. Здесь народный юмор («Ерунда», «Ти-ри-ри») соседствует с фантастикой («Страшенная баба»). Действо — игровое, жанровое, бытовое — накладывается на план философский, окрашивая образы глубокой значительностью и драматизмом.
Двадцать хоровых номеров симфонии-действа составляют грандиозную композицию, которая исполняется в двух отделениях концерта. Хоровые номера прослаиваются гобойными интермедиями.
Не будем искать в «Перезвонах» сюжетного повествования: его в привычном понимании нет. Однако некоторые элементы драматического действия, скрытого сюжета присутствуют. Так, прежде всего воспринимается основная смысловая арка, протянутая от вершины-источника и экспозиции («Весело на душе», «Смерть разбойника») к кульминации-развязке («Молитва», «Матка-река»), Начало жизни и ее финал. Все нити жизни уходят в Вечность… Арка подтверждена тематически — появлением светлой темы в чистом фа- мажоре — это тема детства («Смерть разбойника» — соло тенора; в «Матке-реке» — соло сопрано). Кроме того, первый и последний номера, масштабно развернутые, основанные на варьированных и остинатных повторах, составляют портальную арку всего сочинения.
Мифопоэтическая философия «Перезвонов» корнями уходит в вечные темы — поиски истины, неведомого смысла жизни: «Зачем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня?»
Что реально и что нереально в образной системе «Перезвонов»? Здесь есть живые жанровые картинки — вечерние посиделки, «благовест окрест селений», хороводы, небесная синь и вольные игры на воздухе… Но нечто таинственное заключено в самом начальном образе мифологического героя-разбойника (№ 2) — его жизни, его покаянии, его смерти (№ 17—18). Образ героя собирателен, как в легенде или мифе. Он лишен черт реального человека.
Отсюда образная многослойность самых масштабных номеров. Обратим внимание на текст пролога: «Весело на душе…», но: «Горько заплакали, слезы закапали» и т. д. Разве это истинный праздник? Подтекст здесь значительнее текста. И он усиливается оркестровыми приемами (остинато ударных).
Мировоззренческие христианские устои поэтики «Перезвонов» несомненны. В этом суть философии мастера, в которой нет ничего искусственного, всегда ощутима ее истинность, почвенность. И символика «Перезвонов» глубоко христианская: вера — небесный благовест, небесные письма, успокоение в смерти и смятенность перед нею, растворение души в природном космосе («Матка-река»), Композитор говорил: «Жизнь мстит поддельному: век его короток, как у всего, что не имеет корня».
Человек проходит все испытания. И потому в заключительном номере («Дорога») образ собирателен — это символ жизненного пути — разбойного, тяжкого, страшного…
Посвящение В. Шукшину лишь высвечивает родство душ двух великих русских творцов конца XX века, для которых всегда «нравственность есть правда» (В. Шукшин).
* * *
Глубоки философские, этические истоки мифопоэтики «Перезвонов». Здесь слились вековечные народные чувства, музыка выражает состояние души народной. Непероносимая боль, тоска — и праздник души, отдохновение, приходящее с жизнью и природой. Терпение, созерцательное благолепие, благостность — и зло. Последнее выступает, например, в фантастических картинках «Страшенной бабы». Зло — в народном понимании, как в «Ночи на Лысой горе», таинственное, непостижимо-непонятное, чуть приправленное юмором (как у гоголевской чертовщины) — выражено не только музыкой, с упорным ритмическим завораживающе-фантастичным остинато, нелепицей выкриков-возгласов, но и нелепицей текстов (с чередой образов-оборотней — Кота-Котовича, коровы, вороны, наконец, с криком петуха, означающим разгон нечисти…).
Для выражения полярных образных сфер композитор всегда находит адекватные стилевые средства — нарастающее, крещендирующее остинато (пролог — эпилог); шумовые эффекты сопровождения ударных; выкрики, возгласы, хоровое глиссандо — подобные сонорные эффекты широко используются для показа зла (повторим: в фольклорном понимании зла как иного мира, фантастического и таинственного, искушающего, некоего представления о дьявольщине, сатанинском начале).
Мягкая лирика, нежность романсово-песенного мелодизма (секвенции, принцип мелодической волны) окрашивают «Вечернюю музыку», настоящую «тихую кульминацию» всей композиции. Приглушенные, мягкие тона характерны для звонов «дальних», звонов радостных, воскресных («У Егорья звонят…»). Словно вязь кружев, нанизывают, плетут бесконечные затейливые узоры сольные женские голоса (№ 8 — «Ти-ри-ри»). Таинственны женские зовы, обращенные к «голубчику» (№ 14). Этот номер представляет еще один лирический (и лирико-драматический) центр цикла. Потаенность диалога («Скажи, скажи, голубчик…» с ответом неведомого голоса, пророчащего жизнь — не жизнь) усугубляется хроматизированными интонациями коды-колыбельной («Баю-баю, баю-бай»). Весь тон этой пьесы сумрачно таинственный, словно недосказанный.
В драматургии «Перезвонов» большую, если не главную, роль играют внезапные образные переключения — все сочинение складывается из последования противоположных образов и картин. Внутри хорового цикла они объединяются по разным принципам: по контрасту (№ 1 и 2) или по жанровой общности («Ерунда», «Посиделки», «Ти-ри-ри»), по высоте обобщения лирического, нравственного тона («Воскресенье», «Вечерняя музыка», «Скажи, скажи, голубчик»). И если вначале жанровые и бытовые сценки занимают довольно значительное пространство, то роль их постепенно стано вится все меньшей, уступая первенство образам национального эпоса, истории, лирики. Особое значение в этом плане приобретает инструментальный гобойный рефрен с его собственным лирико-эпическим, более растянутым временем и иллюзией создаваемого пространства.
Лирическую протяжную «Белы-белы снеги» — женский дуэт — сменяет молитва—поучение Мономаха с мелодекламацией на фоне молитвенного распева: «Зачем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня?» Дальнейшее символизирует прощание с жизнью. Мудрый ее итог видится в единении с природой (мать-природа — «Матка-река»), Молитва Мономаха утверждает веру, а с ней — идею высокой духовности, нравственности. В «Перезвонах» Гаврилин стремится единым взором охватить Вечность и Время, историю Руси и жизнь отдельного человека.
Сложная философская символика произведения Гаврилина не мешает восприятию музыки, картинно яркой, драматической, пронизанной светом любви к России.
